Она не знала, что доставляло ему больше удовольствия: игра в кости, победа или шоколад с марципанами. В глубине души он всегда оставался ребенком. Из-за этого она завидовала ему, и именно это роднило его с Анной Катриной. Та собирала детские книжки и могла часами разглядывать картинки, а Уббо Гейде жить не мог без сладостей и игры. А теперь он лежал на кровати, словно стал другим человеком. Просто стариком. Маленький ребенок, живший внутри его, казалось, покинул его после ссоры с Анной Катриной. Карола думала позвонить дочери, но не знала, что сказать. Она просто чувствовала потребность поговорить с ней или хотя бы просто услышать ее голос. Но Инза проходила обучение на каких-то курсах и к тому же была счастливо влюблена. Не лучшее время для долгого разговора с одинокими родителями… – Всю свою жизнь мы думаем, – вдруг заговорил Уббо, обращаясь скорее к потолку, чем к жене, – что принимаем верную сторону. Боремся за добро, против зла. А потом вдруг наступает момент, когда мы перестаем понимать, что хорошо и что плохо. Где добро и где зло. Она сразу подхватила нить разговора, боясь лишь снова потерять ее. Было невыносимо смотреть, как он там лежит. Он словно утратил с ней контакт, что было для него совершенно нехарактерно. – Да, все в мире относительно, – согласилась она. – Дело не в этом, Карола. Все гораздо сложнее. Мы запутались. Он приподнялся в постели и наконец посмотрел на нее. – Изобретатели атомной энергии, – рассуждал он, – точно не хотели опустошать города или загрязнять море. Они не хотели создавать будущим поколениями проблемы, которым пока не нашли решений. Когда я учился в школе, нам рассказывали об атомной энергии как о чудесном решении всех экологических проблем, как о чистой, надежной энергии. Сегодня мы знаем – это была ошибка. – Тоже вопрос, Уббо. Была ли это ошибка или просто ложь с самого начала? Люди, создавшие атомную бомбу, точно знали, что делают. У этого преступления есть имена и адреса. Ты же сам мне об этом рассказывал. Уже забыл, старый линкор остфризской криминальной полиции? Уббо снова лег на подушку и уставился в потолок, будто его голова стала слишком тяжелой. – Я должен помириться с Анной Катриной. Я словно потерял родную дочь. Карола погладила его по щеке и дотронулась кончиком указательного пальца до верхней губы, словно поцеловав. – Ты был для нее героем. – Да. А теперь стал самым обыкновенным кабинетным преступником. Укрывателем и соучастником. И это, черт подери, не дает мне покоя… * * * Ранним утром ветер сломал за домом Анны Катрины Клаазен дерево и швырнул крону прямо перед дверью террасы. – Ого, кто это к нам пожаловал, – пошутил Веллер. – Сегодня пятое декабря. Может, Санта-Клаус? Он попытался нащупать в кровати Анну Катрину, но ее там уже не было. Еще в четыре часа утра она прокралась из спальни на кухню и засела над материалами дела. Перед ней стоят открытый ноутбук, вокруг лежали стопки бумаг. Она по-прежнему работала с картотечными карточками, которые постоянно сортировала заново – Веллер считал это трогательным анахронизмом. Она была босиком, в растянутой футболке и трусах. Она любила ходить босиком по теплому кафелю. Теплые полы были просто находкой. Они лежали не по всей квартире, но в некоторых местах плитка была почти горячей, и Анна Катрина знала каждую точку, где можно погреться. Веллер зевнул. – Ну, тогда я приготовлю завтрак, – сказал он, хотя ему показалось, что накрывать стол на кухне – дело безнадежное. Анна заняла его практически полностью. Интересно, она вообще не слышала шума, или ей было все равно, что им в дверь ударилось сломанное дерево? Теперь ветер перекатывал крону дерева вдоль их дома, и ветви царапали и скребли стены, словно пытаясь за них зацепиться. – К нам в сад прилетело дерево, Анна. – Да. Сегодня довольно ветрено. – Назвать это преуменьшением было бы преувеличением, – отметил Веллер. Не отрывая взгляда от компьютера, Анна Катрина резко перешла к делу: – Этот Тумм не совершал самоубийства. – Откуда ты знаешь? – Все это есть в деле. – Да? – Да. Он получил электронное письмо от Эске Таммены, в котором она пишет, что бросает его, – на следующий день после ее смерти. Какие выводы? Веллер отложил несколько бумажек в сторону и поставил на стол мед и малиновое варенье. – Кто-то хотел представить это как самоубийство? – Именно. И он либо держит нас за идиотов, думая, что мы ничего не заметим, либо прислал сообщение Тумму, чтобы напугать его. И знаешь, кого мне все это напоминает? – Убийцу твоего отца. – Точно, его. – Он знал, что Тумм убил его подругу, и поэтому порешил Тумма? Из мести? – спросил Веллер, скептически глядя на жену. То, что она ответила, было чистым умозаключением. Но она произнесла его таким тоном, что оно прозвучало, как доказанный факт: – Возможно, просто для того, чтобы мы прекратили расследование. Поэтому он и обставил все как самоубийство. Веллер боялся, что она могла утратить критическую объективность, но предпочел согласиться. – Вполне возможно. А теперь, может, позавтракаем? Ветви упавшего дерева били в стекло прямо за спиной у Анны Катрины. Она ничего не замечала, полностью сосредоточившись на работе. – Как считаешь, нам следует заняться этим сейчас? – спросила она у Веллера. – Нет, – ответил он, – лучше нам занять оборону здесь и подождать, пока не минует шторм. Сейчас мы все равно ничего не можем поделать. Веллер включил радио, надеясь услышать, как долго продлится ненастье. Первое сообщение заставило его ухмыльнуться. Жителей Лера просили не выставлять сегодня желтые мусорные пакеты с пластиком. Он представил, как шторм разбросает над городом пластиковый мусор из тысяч пакетов. Своего рода осадки! «Поверить не могу, – думал Веллер. – Над Остфризией бушует ураган, я сижу рядом с женой, и мы, даже не позавтракав, едем в Вильгельмсхафен». Анна Катрина, полностью сосредоточившись, вела белый «С4 Пикассо». Буря пришла с северо-запада, и дождь барабанил в стекло, как пули. Чтобы увидеть хоть что-нибудь, Анна Катрина двигала головой вслед за стеклоочистителями. Несмотря на максимальную вентиляцию, окна потели изнутри. Видимость, по подсчетам Веллера, достигала едва ли пяти метров, и, превозмогая страх пробудить гнев супруги, он все же поделился с ней своими опасениями. – Анна, может не стоит? – он показал на лобовое стекло. – Это только начало. Говорят, ветер достигнет от ста двадцати до ста шестидесяти километров в час. Сильнее обычного шторма. Настоящий ураган! Она не ответила, продолжая качать головой, словно маятник, одновременно со стеклоочистителями. – Иногда, – как можно дружелюбнее продолжил Веллер, – правильнее подождать, пока ситуация улучшится. Плыть по течению. Она по-прежнему не реагировала, и он перевел фразу на английский, будто так было понятнее: «Don’t try to push the river». Словно происходящее вокруг не имело к ней ни малейшего отношения, она озвучила собственные предположения: – Доктор Вольфганг Штайнхаузен – убийца моего отца. Он обосновался под этим новым именем в Лере. Тумм убил его подругу, неизвестно по какой причине. Это навело нас на след Штайнхаузена. Ему пришлось покинуть свое логово и создать новую личину. Начать где-то все заново. – Да, – согласился Веллер, – это все, что нам известно. Веди осторожно! Что-то загрохотало на крыше. Веллер не знал, желтый ли это пакет для мусора, выставленный наружу вопреки предупреждению, или сломанная ветка дерева. Потом ему показалось, что им навстречу выскочил мотоциклист. Он с грохотом летел прямо в машину, но потом это оказался всего лишь синий мусорный бак, опрокинутый ветром. – Анна, пожалуйста! – И какой вывод? – спросила она. – Что нам нужно повернуть? – с надеждой предложил Веллер. – Значит, он был знаком с Туммом. Он убил его. Значит, между ним и Туммом есть какая-то связь. Если мы проследим ее, то сможем его поймать. – Если твои предположения верны, то сейчас у него есть десять миллионов наличными. Готов поставить что угодно, с их помощью он уже давно отправился на другой континент. Нам точно не отыскать его в Вильгельмсхафене. Дождевой фронт вдруг разорвался. С неба падали лишь редкие капли. На Штретебекерштрассе валялись поваленные деревья и куски кровли. Не было видно ни единого человека. Анна Катрина повернула. Но Веллер еще перед круговым движением утратил надежду, что она вернется домой, на Дистелькамп. Она выехала на Норддайхерштрассе. Она собиралась проехать через Гросхайде, Аурих, Виттмунд и Йевер в Вильгельмсхафен, к пиццерии Тумма. Она выбрала путь, пролегающий как можно дальше от побережья, потому что надеялась, что там ураган уже утратил свою силу. Остфризское радио сообщило, что центр Нордена перекрыт из-за летящей с домов черепицы и рождественские ярмарки закрыты. – Анна, коллеги из Вильгельмсхафена расследовали эту смерть. У нас же есть все материалы дела. – Да, и вместе с Рупертом они пришли к заключению, что Тумм совершил самоубийство.