* * * Эрик Хааг сидел за столом, сжавшись в комок. Похоже, ему удалось восстановить дыхание, но брови подрагивали. Анна Катрина дважды обошла вокруг него. Она глубоко втягивала ноздрями воздух. Руперт насмешливо называл это: она обнюхивает подозреваемого. Она услышала запах пива, рыбьей крови и мочи. Он что, обмочился? Может, у него недержание и он носит какие-нибудь подгузники для взрослых? Эрик Хааг никак не реагировал на ее вопросы. Анна Катрина поставила перед ним кружку с кофе, но мужчина к ней не притронулся. – Молчание вам не поможет, – сказала она. – Мы можем пригласить адвоката, если вы хотите… Он занервничал. – Нет, не нужно адвоката. Не нужно. У меня нет страхования правовой защиты. Я не могу позволить себе адвоката. – Вам полагается защитник по назначению суда. – Я во всем признаюсь, я больше не буду, честно! – Ну, тогда я спокойна. Вы признаете свою вину? Он кивнул. – Вообще, я нечасто так делал. Анна Катрина сделала вывод, что он убил еще нескольких женщин. Веллер стоял за стеклом. У него отвисла челюсть. Веллер понимал, почему мужчина не притронулся к кофе. Вкус у него был просто ужасающий. «И почему у нас нет таких хороших кофеварок, как у швейцарских коллег», – подумал он. Анна Катрина положила на стол диктофон и сказала: – А вот теперь я снова заволновалась. – Все случилось только из-за того, что я провалил экзамен на удостоверение рыбака. Такая несправедливость! Я рыбачу с самого детства! Все мы начинали с браконьерства. А как иначе? У тех, кто вырос на Северном море, это в крови. Раньше мы выкапывали морских червей и приманивали на них камбалу. Тогда еще попадались такие камбалы! Он изобразил руками форму сиденья для унитаза. Он важно посмотрел на Анну Катрину и ждал ее реакции. Возможно, надеялся произвести впечатление своими рыбацкими байками. Но Анна Катрина лишь спросила: – Эске Таммене пришлось умереть, потому что вы провалили экзамен на удостоверение рыбака? – Вздор! При чем тут она? К этому я отношения не имею. Я браконьер, но не убийца! Я нашел ту женщину и вытащил из воды. Думал, что смогу ее спасти, а потом вдруг зазвенел колокольчик на удочке, и мой нож упал в воду… Он умолк. Анна Катрина показала на его повязки. – А это как получилось? – У меня не было с собой экстрактора для крючка. Я пытался снять угря с лески и порезал пальцы. – Рыболовной леской? Он кивнул. – Да, чем же еще? – Вы знаете Эске Таммену? – Нет. Откуда? Анна Катрина молча вышла из комнаты для допросов, забрав с собой диктофон. Веллер ухмыльнулся. – Это действительно вполне могло подождать, правда? – Леску нужно отправить в лабораторию, – сказала Анна Катрина. – Сомневаюсь, что на ней найдут кровь Эске Таммены, скорее только его собственную. – Значит, ты веришь его показаниям? Она кивнула: – О да. – А разве не может быть, – начал Веллер, – что он рыбачил, мимо шла добропорядочная женщина, между ними возникла ссора и в конце концов он ее убил? Возможно, он этого не планировал, но… Анна Катрина пристально посмотрела на Веллера: – Точно. А потом поднял на уши всю округу своими воплями и наконец побежал с угрем в ведре к полицейскому автомобилю… – Некоторые преступники ведут себя как помешанные, – возразил Веллер. – А теперь, Анна, поедем домой. Я устал. Коллеги здесь в Лере справятся и без нас. – Да, – согласилась Анна Катрина, – можем оставить им в усиление Руперта. Веллер подозревал, что последнее было сказано не совсем серьезно. В коридоре Анна Катрина ускорила шаг, и он с трудом за ней поспевал. – Так мы едем домой или нет? – Мы отправимся в квартиру Эске Таммены. Думаю, не нужно тебе рассказывать, что с каждым часом шансы раскрыть убийство уменьшаются? Веллер застонал. – Нет, это я узнал еще до того, как пошел работать в полицию. – Откуда? – Так написано в любом хорошем детективном романе… * * * Руперт положил ноги на письменный стол, помешал черный чай и был крайне доволен собой и миром, ведь ему так быстро удалось раскрыть дело. Теперь он собирался насладиться спокойными утренними часами здесь, в Лере, и на сегодня – все. Работа закончена, можно возвращаться домой, в Аурих. Он как раз собирался откусить кусок бутерброда со свининой, когда перед ним вдруг появился свидетель. На вид Петеру Гердесу было около шестидесяти, и Руперт считал, что мужчины в этом возрасте не должны носить подобных причесок. Несмотря на ухоженное впечатление, длинные волосы с бородой – это всегда длинные волосы с бородой. – Вы же были вчера на мероприятии в культурном центре, – сказал Петер Гердес. Руперт угрюмо убрал ноги с письменного стола и положил бутерброд на папку для бумаг. – Вы меня не помните, комиссар? Я произносил небольшую приветственную речь. Руперт поморщился. Он запомнил лишь нескольких горячих штучек и ту музыкальную группу. Писатели с приветственными речами его никогда не интересовали. Вообще-то, он совершенно не собирался позволять Петеру Гердесу портить чудесное утро и уже злился на себя, что не уехал в Аурих раньше, но ходить вокруг да около было поздно: нужно принимать показания. Петер Гердес сел, не дожидаясь приглашения, и начал спокойно рассказывать о том, что они пережили после детективного вечера с Уббо Гейде. При этом он постоянно поглядывал на чашку Руперта. Хоть Петер и не одобрял, когда остфризский чай заваривали пакетиком прямо в чашке, сейчас это было лучше, чем ничего. Руперт прекрасно видел взгляды, однако предпочитал их холодно игнорировать. Здесь полицейский участок, а не кафе с домашней выпечкой и утренним буфетом. Сначала Руперт ничего не записывал, а только слушал. Потом начал делать вид, что пишет, хотя на самом деле лишь рисовал на бумаге волны и мечтал об отпуске. – Значит, вы стали свидетелями нападения на молодую женщину? Поспешили ей на помощь, и преступник убежал? – раздраженно переспросил Руперт. – Да. Манфред Це Точка хотел непременно догнать негодяя, чтобы врезать по роже. Мы еле остановили.