– Конечно. Мы уже вечность не завтракали вместе, я не видел тебя несколько недель… – Он снова оглядел кухню. Возможно, все не так уж плохо, как ему показалось вначале. Тут царил беспорядок, поскольку на столешнице много чего стояло, но, судя по всему, здесь все-таки было чисто. – Убиралась? – спросил он. – Что? А, это, – ответила мама, включая чайник. – Я вычищала шкафы. У меня завелись мыши, они везде нагадили. – Нужно было поставить мышеловки, – сказал Кирби, открывая шкаф. – Ненавижу мышеловки, ты же знаешь. Терпеть не могу этот щелкающий звук, с которым они захлопываются. Детектив начал убирать тарелки со стола обратно в шкаф, наблюдая за мамой краем глаза. Она выглядела уставшей, хуже того – старой. Ливия никогда не выглядела старой, и эта мысль шокировала его. Кирби гадал, как следует приступить к разговору о том, что сказал отец. Вдруг она громко выругалась. – Merda![18] Он развернулся и увидел, что она пролила горячую воду на стол, промазав мимо кофейника. – Ну вот, смотри, что я наделала, – произнесла она. – Все в порядке, мама, давай я, – он взял тряпку и вытер воду. – Иди садись, ты кажешься усталой. Он закончил готовить кофе и поставил греться молоко. Кирби украдкой кидал взгляды на мать, когда ему казалось, что она смотрит на него. Но переживать из-за этого не стоило: она выглядела рассеянной и ничего не замечала. – Как твоя новая девушка, Изабелла? Мы с тобой уже вечность не разговаривали, – зевнула она. – С Изабель все прекрасно, спасибо. Но ведь мы с тобой говорили несколько дней назад, не помнишь? Тут была Кейт, она ответила на звонок. – Кейт? – мама сразу же смутилась. – А, та Кейт. Да, она заглядывала, но это было несколько недель назад. Перестань менять тему разговора: когда я уже встречусь с ней, с твоей Изабель? Возможно, когда весь этот снег исчезнет, мы все можем пойти… э-э-э, ну, ты знаешь – porca miseria![19] – выругалась она, в раздражении размахивая рукой. – В «Альфредо». Посмотрим. Мы еще недавно встречаемся. «Альфредо» был маленьким семейным итальянским ресторанчиком, где отлично готовили, хотя Кирби не был уверен, что хочет сейчас знакомить маму с Изабель. Он налил кофе и положил каждому на тарелку по кусочку чизкейка, а потом присел напротив мамы. – Я говорил с папой, – заметил он, засовывая в рот чизкейк. – Он сказал, что тебе нужно о чем-то мне рассказать, – произнося это, он смотрел на маму, но та избегала встречаться с ним взглядом. – Мама, что происходит? – он потянулся и взял ее за руку; ее маленькая рука была холодной. Под глазами у мамы залегли темные круги. Сомнений не оставалось: она плохо себя чувствовала. – Мы всегда можем сходить в другой ресторан, – сказала Ливия. – Если не хочешь в «Альфредо». Кирби опустил голову и уставился на чашку с кофе. – Просто скажи мне, мам, пожалуйста, – он сжал ее руку. – Я вижу, что что-то не так. Вся эта проблема со снегом, ты похудела, не спишь. В чем дело? – Не понимаю, о чем ты. – Это рак? – прошептал он. – Откуда у тебя такие мысли? – Ливия высвободила руку и принялась тыкать ложкой в чизкейк. – Папа знает, но не говорит мне. Недавно он был груб с Мередит, так что он тоже встревожен, что бы это ни было… – Он снова взглянул на маму, которая теперь пристально смотрела на него. – Это не рак, – сказала она. – И вообще не касается твоего отца. Он не должен был ничего тебе говорить. – Он рассказал только потому, что беспокоился. – Что ж, не нужно было. И тебе не нужно волноваться, – она глотнула кофе и улыбнулась. – Ты всегда готовил самый лучший кофе. – Ладно, если ты действительно хочешь поменять тему – что не так со снегом? – спросил он. Он не даст ей так легко соскочить с крючка. – Не знаю, просто он мне больше не нравится, – ее взгляд метнулся к окну. – Не могу на него смотреть. Терпеть не могу, когда его приносят в дом. Все в нем кажется глубоко отвратительным, – она снова зевнула. – Уверена, это пройдет. Скорее всего, я просто устала. – Нельзя оставаться дома с задернутыми занавесками. Это плохо для здоровья. Сколько ты спала прошлой ночью? – спросил он. – Перестань задавать вопросы, Людовико! – огрызнулась она. – С тех пор как ты пришел, ты только и делаешь, что задаешь вопросы. Он сидел с открытым ртом. Мама только в двух случаях называла его полным именем: когда дразнила – например, как несколько недель назад, насчет проклятой «Корсы», – и когда злилась. Сейчас явно был второй случай. Он молча доел чизкейк, а потом встал и принялся убирать со стола. – Ты ходила к врачу? – Нет, – коротко ответила она. – Если боишься выйти в снежную погоду, я могу отвезти тебя, – сказал он, не вполне понимая, как сможет выкроить для этого время. – У тебя и так достаточно проблем, чтобы еще возить меня повсюду. Все со мной будет в порядке. Они просто пропишут мне снотворное, а я не хочу закончить как Роберт Дауни-младший[20]. – Мам, мне кажется, у Роберта Дауни-младшего были и другие проблемы. Уверен, ты могла бы попробовать разные варианты лечения, прежде чем все станет настолько плохо, – он пытался говорить как ни в чем не бывало, словно она только что не сорвалась на него. Они поболтали еще какое-то время, и Кирби намеренно больше не задавал вопросов. Потом он взглянул на часы: почти десять, а ему нужно было встретиться с Конни в одиннадцать. Детектив гадал, стоит ли отвезти Ливию на станцию экстренной помощи, если, конечно, она была открыта утром в субботу, но он прекрасно мог представить себе реакцию матери на подобное предложение. При этой мысли детектив осознал, что даже не знает, кто ее лечащий врач, потому что мама никогда не болела. – Я почищу для тебя подъездную дорожку, а потом мне нужно бежать. Все из-за нового дела. – Убийство в «Блэквотер»? – спросила она. – Я слышала о нем в новостях, и мне стало интересно, не участвуешь ли ты в расследовании. – Оно самое. – Бедная женщина. Только представь, закончить свои дни в таком месте, – она поежилась и встала, чтобы помыть кофейные чашки. – Что ж, к счастью, об этом тебе не нужно волноваться. Это моя зона ответственности, – он подошел к раковине и обнял ее. – Я зайду попрощаться, когда почищу дорожку. Снаружи небо готовилось к еще одной битве. Казалось бессмысленным чистить подъездную дорожку сейчас, потому что через час ее, судя по всему, снова занесет, но Кирби все равно занялся этим. Пока он работал лопатой, у него было время подумать. Что бы его мать ни скрывала, добровольно она об этом не расскажет, по крайней мере, не сегодня. Он решил, что это может быть что угодно: деньги, новые отношения или, возможно, она и вправду подумывает вернуться в Италию. Любое из этих обстоятельств могло вызвать бессонницу, но это не объясняло потерю памяти. Опущенные жалюзи и тусклый свет на кухне мешали рассмотреть мать как следует, но под глазами у Ливии виднелись темные круги, а ее кожа, обычно безупречная, казалась серой и безжизненной. Кирби гадал, хорошо ли мама питалась, потому что она почти не прикоснулась к чизкейку. Он как раз убирал лопату в гараж, когда начали падать первые снежинки. Детектив поспешил в дом и попрощался с Ливией, которая уютно устроилась на диване с книгой. – Почему бы тебе не вернуться в постель? – предложил он. – И записаться на прием к врачу. – Если ты настаиваешь. – Настаиваю, – ответил он, стоя у двери. – Обещаешь, что сделаешь это? – Хорошо, если ты перестанешь доставать меня. А теперь иди. Поймай убийцу той бедной женщины. Чао-чао. Забравшись в «ситроен», он взглянул на дом, на плотно задернутые занавески. Снег уже начал покрывать дорожку, которую он только что почистил. Отъезжая, детектив думал о своей запершейся в доме матери, и его не покидало чувство, что это было лишь началом. Но началом чего? Этого он не знал. Глава 25 Конни приехала в «Блэквотер» на десять минут раньше и, чтобы согреться, отправилась прогуляться вдоль Баттерси Филдс-драйв. С неба падал мелкий снежок, сильный ветер словно иглами колол лицо, и девушка натянула капюшон куртки пониже, гадая, о чем с ней хотел поговорить Кирби. Ранее она созвонилась с Гарри, и они договорились, что Конни заедет к нему, когда закончит дела в «Блэквотер». По телефону его голос звучал подавленно, что было неудивительно, поэтому она решила поехать к нему и подбодрить его. А еще Конни хотела взглянуть на адрес в той записке. После того, что поведал ей Крот, этот вопрос мучил ее всю ночь, и она почти решилась пойти и встретиться лично с этим Томом Эллисом. Конечно, если адрес действительно принадлежал спутнику ее сестры в том приключении, – ведь этот человек мог оказаться кем угодно. На мгновение она остановилась у одного из многоэтажных зданий, стоявших вдоль дороги напротив «Блэквотер», и, сощурившись, посмотрела сквозь падающий снег на верхние квартиры. Оттуда должен был открываться прекрасный вид на больницу и реку за ней. Девушке стало интересно, что жители думают о грядущей застройке. Она точно на несколько лет превратит этот элитный район в шумную и захламленную территорию. Повернувшись к дороге, она внезапно осознала, насколько близко находится к дому Марш, куда ей предстояло отправиться в понедельник. Конни подумывала пойти и мельком взглянуть на него – скорее всего, он находился всего в нескольких минутах ходьбы, – но, посмотрев на время, решила отказаться от этой идеи и отправилась назад, к главному входу в «Блэквотер». Как только она подошла к воротам, подъехала зеленая машина. Но не просто какая-то зеленая машина, а нереальный классический автомобиль, даже оттенок зеленого был словно из другой эпохи. Девушка завороженно наблюдала, как корпус машины опускается на землю подобно крадущемуся тигру. Кто вообще мог ездить на подобных машинах? Конни не особо интересовалась автомобилями, но узнала логотип «ситроена» на капоте. Она думала о том, каким же крутым было это авто, когда его дверь открылась. Из машины загремела музыка Savages[21], а затем появился Кирби. Это стало для нее сюрпризом. Он поднял руку в знак приветствия. – Спасибо, что пришли, – детектив закрыл машину и подошел к Конни, на ходу застегивая черную куртку North Face. – Не знала, что у столичной полиции такой хороший вкус. Я имею в виду машину. – Не хороший, моя рабочая машина – «Корса». Когда на работе, я не должен ездить на этой, но сейчас я просто возвращался из другого места. – Что за модель? Она… потрясающая. – Это «Ситроен SM». Совершенно не соответствует техническим требованиям, несомненно вредит планете, пока я тут болтаю, и старше меня. Ну что, пойдем? – он показал на главный вход старой больницы, как раз когда появился охранник «Эмерис». Кирби показал ему свое удостоверение, и их пропустили на территорию. Казалось странным заходить в «Блэквотер», не оглядываясь через плечо. На снегу виднелись две огромные коричневые дуги в том месте, где ворота по много раз открывали и закрывали за прошедшие пару дней, а следы шин от разных авто замерзли, оставив на земле рытвины, из-за которых было сложно идти. Снег на главной подъездной дорожке лежал нетронутый, за исключением странной тропинки, которая, как решила Конни, была проложена криминалистами. Вместе с Кирби они направились по подъездной дорожке, под ногами хрустел замерзший лед. – У вас уже есть какие-то зацепки? – спросила Конни по пути к административному корпусу. – Несколько, – ответил детектив. – Зачем вы хотели со мной встретиться? – ветер и снег мешали разговаривать. – От Эда все еще ни весточки. – Мне кажется, что вы можете мне кое с чем помочь, – произнес Кирби, поворачивая к ней голову, чтобы она могла его расслышать. – Я надеялся, вы немного расскажете мне об истории этого места. Последние события достаточно хорошо задокументированы, но в истории есть пробелы. – Могу попробовать, но Эд справился бы лучше, он знает это место вдоль и поперек.