– Он особо ничего не говорит. Ему предъявят обвинение в попытке изнасилования. – Что? – взорвалась Карен чуть ли не в прямом смысле: изо всех отверстий на ее лице пошел дым. – Я знала, что ничем хорошим они не занимаются, эти двое, но никогда не думала, что дойдет до такого. Я, черт возьми, убью моего Дугласа, убью, – она одним глотком осушила бутылку WKD, каким-то образом умудрившись и ее заполнить дымом. Возможно, Карен могла бы выступать в цирке: Кирби почти ожидал, что дым вот-вот пойдет изо рта и ушей собаки на джемпере. Он встал и открыл окно, не спрашивая разрешения. – Нет никаких доказательств, что в этом замешан Дуглас, Карен. Ллойд был один, когда это произошло. Он и раньше угрожал жертве – тогда Дуглас находился с ним, – но в тот момент Ллойд не нападал на нее. Дугласу надо поосторожнее выбирать тех, с кем он проводит время. – Надо, черт возьми. Унаследовал гены моей матери, судя по всему. Маленький ублюдок. Говорила вам, что она злобная корова, разве нет? – Боюсь, все намного серьезнее, – ответил Кирби, снова усаживаясь на место. – Вам о чем-нибудь говорят имена Сары Карсвелл или Рути Эбботт? Сара была пациентом в «Блэквотер», а Рути работала медсестрой. А еще Рути была матерью Патрика Колдера. Карен постучала пустой банкой WKD по зубам, мгновение раздумывая над услышанным. – Но Рути же покончила с собой, разве нет? – В то время так считали, да. – Чувствую, что сейчас последует жирное «но», – сказала Карен. Кирби приготовился, но точно не знал, к чему именно. – У нас есть свидетель, который видел, как ваша мать убила Рути. Также мы считаем, что она убила Сару Карсвелл. Видимо, Карен впервые утратила дар речи – правда, ненадолго. – Черт подери, – заметила она, потушив сигарету. – Убийца в семье, кто бы мог подумать? Боже, ее ничем не поразить… – У Патрика Колдера есть письма, которые его мать написала родным после смерти Сары Карсвелл от рук Эны. Она была уверена, что ваша мать убила Рути, но этого мы никогда доказать не сможем. Еще Рути вела дневник, которого, к сожалению, у нас нет. На мгновение Карен задумалась, если такое вообще было возможно. – Подождите секундочку, – произнесла она, вставая. – Всего мгновение. Кирби увидел, что она выходит из комнаты, и услышал ее шаги по лестнице. Он мысленно молился, чтобы дело было не в смене костюмов. Спустя несколько мгновений он услышал, как Карен спускается, и, к своему облегчению, понял, что она все в той же одежде. – Возможно, это вас заинтересует, – сказала она, протягивая ему какую-то книжечку. Это была тетрадь формата А5 в кожаном переплете, на обложке золотыми буквами было выдавлено «Дневник». Детектив открыл его и взглянул на Карен. – Где вы его нашли? – Когда я ушла из дома в 1978 году, я ничего с собой не взяла, у нас почти ничего не было. Забрала одежду и решила прихватить что-нибудь из ее вещей, просто чтобы позлить старую корову. Подумала, что это принадлежит ей, – Карен кивнула на дневник в его руке. – Только когда я взглянула на него несколько месяцев спустя, поняла, что это не так. – Но вы все равно оставили его? – Лишь потому, что он лежал в коробке с моими пожитками, – ответила Карен, закуривая еще одну сигарету при помощи зажигалки-пуделя. – Он переезжал со мной чаще, чем я выходила замуж, а это о чем-то да говорит. Кирби даже не замечал едкий сигаретный дым, листая дневник, который держал в руках. – Можно я заберу его? – Конечно. Хотите еще пива? Могу включить музыку, немного Рода… – Нет, спасибо, – ответил Кирби, быстро вставая. – Мне пора. Карен проводила его до выхода и облокотилась о дверную раму, глядя, как детектив направляется к машине. – Кем бы она ни была, она того не стоит, – крикнула она вслед Кирби. – Вам нужна настоящая женщина, мистер Кирби. Вы знаете, где меня найти. Детектив услышал ее смех, и входная дверь закрылась. Вот тебе и скинул бомбу: рассказал Карен, что ее мать была убийцей, а с нее все как с гуся вода. Сев в машину, он включил зажигание и уставился на дневник: там были ответы не на все вопросы, да он и не мог использоваться в качестве доказательства, но дневник точно прольет свет на недавнюю трагедию и те события, что произошли более пятидесяти лет назад. Детектив открыл первую страницу и прочитал имя, написанное синими чернилами. Почерк был мелким и аккуратным: Рути Эбботт. Глава 52 После того как Конни осмотрели в больнице, ее отвезли домой. В «Четыре паруса» она приехала рано утром. Там ее уже ждали Крот, зажженный камин и кровать с чистым бельем. Мужчина покормил Террора, и тот почти не обратил на нее внимания: теперь он был верен Кроту, новому поставщику еды. Проснувшись на следующее утро, Конни поняла: воспоминания о том, что произошло в «Блэквотер», не потускнели, а, наоборот, стали еще ярче. Во сне она постоянно падала; за ночь она просыпалась не меньше шести раз. А пробудившись, постоянно проживала заново тот момент, когда Колдер пытался столкнуть ее в Темзу. Какими бы ужасными эти сны ни были, по большей части им удавалось вытеснять те, в которых жилистое тело Ллойда придавливало ее к земле. Кое-что еще постоянно всплывало у нее перед глазами, то, о чем она никому не рассказывала, даже Кроту: лицо Колдера, когда Рэймонд наступил ему на руку. – Как ты себя чувствуешь? – спросил Крот. Ночью он спал на банкетке в баре – судя по всему, вместе с Террором. – Мне бы не помешало болеутоляющее для плеча. Едва могу им двигать… – Конни села за барную стойку, и Крот поставил перед ней чашку кофе. – Сейчас принесу, – сказал он и исчез в ванной. Террор запрыгнул на стойку и сел, с любопытством глядя на Конни, словно что-то в ней изменилось. Девушка почесала его под подбородком. Ей было приятно, что кот замурчал и встал, чтобы потереться о ее руку. – Ты все еще мой большой плохой мальчик, да? – Пытаюсь им быть, – произнес Крот, появляясь из ванной. – А, ты говоришь с котом… – Не смеши меня, мне больно смеяться. – Ну вот, – Крот поставил стакан воды и болеутоляющее рядом с ее чашкой кофе. – Ночью я кое-что вспомнила, – девушка сделала паузу, чтобы проглотить таблетку. – Когда я вчера выходила из дома Марш с чертежами, то чуть не наткнулась на какого-то парня, пересекающего улицу. Это был тот ублюдок из паба, Ллойд. Он показался мне знакомым. – Надеюсь, никогда не столкнусь с этой скотиной, – сказал Крот. – Иначе у него будет сломан не только зуб. – Должно быть, он последовал за мной к дому Рэймонда. Боже, какой глупой я была, – девушка не особо задумывалась о том, почему в «ящике с костями», как называл ту комнату Рэймонд, объявился Колдер. В тот момент она просто почувствовала облегчение. – Он, наверное, и есть Проныра, как думаешь? Ллойд, я имею в виду? – Спроси своего детектива. Кстати, когда тебе нужно пойти для дачи показаний? – В двенадцать. Потом я подумываю съездить к Гарри, сказать ему… Впрочем, Конни не знала, что говорить Гарри. Что она смотрела убийце Эда в глаза, видела, как тот падает навстречу верной смерти, и ничего не сделала, чтобы помочь ему? Конни раздирали противоречия: с одной стороны, она была рада, что Колдер погиб и ей никогда больше не придется видеть его лицо, с другой стороны, он должен был ответить за содеянное. Отчасти ей казалось, что он отделался слишком легко, но ничего уже было не изменить. Черт возьми, она все еще не позвонила Бонаро! Одному только богу известно, какое приветствие ее ждет после того, как она не появилась вчера на работе с чертежами Хелен Лайнхен. – Послушай, позвони боссу и со всем разберись, – проговорил Крот, словно читая ее мысли. – Как только ты расскажешь о случившемся, он все поймет, я уверен. – Да, ты прав. Конни взяла телефон и ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Она набрала номер Бонаро. Когда тот ответил, она сделала глубокий вдох. – Ричард, мне жаль насчет вчерашнего, я могу все объяснить… Она подробно рассказала ему о событиях последних нескольких дней и почувствовала удовлетворение оттого, что смогла шокировать его, – хотя он всего лишь злился, что она не позвонила ему и не сообщила, все ли в порядке. – Все хорошо? – поинтересовался Крот, когда она вернулась к бару. – Да, я прощена, но его поездку перенесли. Он уедет через две недели. Как она со всем разберется за эти две недели? Бонаро организовал встречу на этой неделе с попечителями хранилища в Уимблдоне; перенести ее было нельзя, поэтому он предложил несколько дней потратить на то, чтобы обсудить все финансовые вопросы и другие вещи, о которых ей нужно будет знать, когда он уедет. Конни же в последнюю очередь хотелось этим заниматься. – Знаешь, возможно, это пойдет тебе на пользу, – сказал Крот. – Поможет отвлечься. – Например, от похорон. – Ну да. Иди сюда, – произнес Крот, заключая ее в свои объятия. – Мы попрощаемся с Эдом как следует, обещаю. – От того, что он обнимал ее, Конни почувствовала себя лучше. – Эй, ты смотрела на время? Уже почти одиннадцать. – Боже, мне лучше идти собираться, – ответила Конни, слезая с барного стула. – Пойду приму душ по-быстрому. – Дай мне знать, если нужна какая-то помощь. Ну, знаешь, плечо и все такое, – подмигнул Крот. – Спасибо, но думаю, я справлюсь сама. Она направилась в ванную и минут десять стояла под горячей водой словно в трансе, позволяя каплям стекать по лицу и согревать плечи. Начало действовать болеутоляющее. Резкий стук в дверь вернул ее в реальность. Дверь слегка приоткрылась, и из щели появилась рука Крота с зажатым в ней телефоном – звонил старый «Нокиа», который она нашла в ящике. Крот и правда вел себя самым подобающим образом. – Ответишь? – попросила она, выключая воду и заворачиваясь в полотенце. Она вытерла запотевшее зеркало тыльной стороной ладони и сквозь пар увидела синяки на лице. После горячего душа разболелась нога в том месте, где девушка порезала ее, когда Колдер тащил ее по снегу, и несмотря на то, что в тесной ванной было жарко, она поежилась, по рукам пробежали мурашки.