Возвращаясь домой, Славка заглянул в церковь на Горе. Исповедоваться. Кому другому святой отец Герминий мог бы и отказать, но не сыну воеводы Серегея и боярыни Сладиславы. Выслушал грешника (не в первый раз и, что поделать, не в последний) и отпустил грехи. Да и как не отпустить? Оттолкнешь парня – он и сойдет с пути истинной веры. И на ком тогда грех? На пастыре. Герминий не один десяток лет прожил среди язычников, гоним был не единожды, претерпел за слово Божие много, видел страшное: как сотнями уходили от истинной веры новокрещеные язычники, усомнившиеся в том, что Христос сильнее их поганых идолов. Знал настоятель: главное, что привлекает язычников к истинной вере, – не спасение души, а убежденность в том, что Христос принесет им удачу более, нежели какой-нибудь Сварог или Даждьбог. Посему важен для просвещения неверующих юный воин Богуслав. Всякий, взглянув на него, видит, сколь щедро одарил его Бог. А еще щедрее – отца его, боярина Серегея, что один лишь спасся в страшной сече на острове бесовского Хорса. Думают язычники: своих верных не спас ложный бог Хорс, а Христос – спас. Герминий знал, что на самом деле – все не так. Хоть и не кланяется идолам воевода Серегей, а не истов он в вере. Жена его отмолила, боярыня Сладислава. Вот в ком вера глубока и сильна. Даже удивительно такое – в женщине. Хотя и боярыня небезупречна. Горда очень. Хотя это простительно, если вспомнить ее происхождение. Герминий, исповедник всей семьи воеводы Серегея, знал тайну Сладиславы, внучки булгарского кесаря. И готов был прощать ей более, нежели кому другому. Потому что Герминий сам был булгарином и высоко чтил кесаря Симеона, не отдавшего булгарскую церковь алчным константинопольским иереям. Однако гордость – грех тяжкий, и сулит он грешникам многие беды и в этой жизни, и в Жизни Вечной. * * * Собрались малым советом. Без думных бояр, без воевод и ближников из старшей дружины. Только сам князь, Свенельд, Артём и Блуд. Собрались из-за Владимира, князя новгородского. Известно стало: собирает Владимир рать из северных викингов. А на кого рать – неведомо. Может, на франков пойдет, может – на англов… А может, двинет войско на обидевший его Полоцк? Или еще куда… Любое приращение новгородского князя – для Киева убыток. Да и не люб Ярополку полубрат. С детства не люб. – Опасен он, – пробасил Свенельд. – Неспроста он к Рогнеде сватался. Хочет под себя весь наш север взять. Сначала – Плесков,[10] потом – Полоцк. Этак и до Смоленска доберется. – Роговолт Полоцкий ему отказал, – заметил Артём, который приязни своей к Владимиру не скрывал, хотя и не был его сторонником. – Сегодня – отказал, завтра – не откажет, – буркнул Свенельд. – Больше Владимир к Рогнеде свататься не будет, – возразил Артём. – Она его оскорбила. А Роговолт Полоцкий… – А Роговолт и так сидит как самовластный князь! – недовольно произнес Ярополк. – Где это видано, чтобы в пределах державы были такие вот независимые князья. Черниговский да Туровский хоть мне кланяются, а Роговолт дань не шлет – только подарки. А Владимир и вовсе ведет себя как конунг нурманский. Нигде такого нет. Ни у ромеев, ни у булгар, ни у ляхов. Один Бог на небе, один правитель не земле. – Роговолт испокон на Полоцкой земле сидит, – вступился за старого варяжского князя Свенельд. – Он Киеву всегда помогал и власти его не оспаривал. Другое дело – Владимир. – А что Владимир? – подал голос Артём. – Новгородцы сами его в князья попросили. И Святослав ему Новгород отдал. Святослав одобрил… – А я не одобряю! – отрезал Ярополк. – Верно, – прогудел Свенельд. – Много силы набрал Владимир. И дядька его Добрыня – хитрован знатный. Не верю я им. – Владимир – твой брат, княже, – напомнил Артём. – Не станет он против тебя злоумышлять. – Откуда ты знаешь? – спросил Ярополк. – А кому, как не воеводе Артёму, о Владимировых замыслах знать? – елейным голосом протянул Блуд. – Воевода Артём у Владимира одесную сидел, меды сладкие пил, здравицы ему возглашал… И полный воз подарков из Новгорода привез. Верно, воевода? Артём одарил Блуда свирепым взглядом. Вот ведь пес. Хотя и про «одесную» и про подарки – все правда. Артём отвозил в Новгород золото. Не своей волей – по поручению Свенельда. Доброе злато, добытое отцом Владимира, великим князем киевским Святославом, погибшим на Хортице от печенежских стрел. Не все злато, конечно. Малую долю, отделенную от общей добычи. Однако и малая доля эта оказалась немалой. И то правда, что Владимир тогда обласкал Артёма и одарил щедро. На пиру рядом с собой сажал, лучших девок в постель подкладывал, другом называл. Артём знал: Владимир был искренен. Хоть и служил воевода Артём брату Ярополку, воином был славным. А это Владимир ценил. Вдобавок – был Артём сыном воеводы Серегея, который когда-то помог Владимиру на новгородский стол сесть. Так что и князь новгородский, и воевода его Добрыня Артёма как могли чествовали. И то правда, что, когда уезжал Артём, Владимир отцу его тоже дары отправил и пожелал выздоравливать скорее. И дядька его Добрыня – тоже. Оба они к Серегееву роду расположены. Владимир ценил воина славного, а Добрыня – воеводу, что мог потеснить при киевском князе Свенельда, который Владимиру уж точно не друг. Словом, Артёма одарили, а вот Ярополку – шиш. Владимир как-то на пиру по-дружески Артёму сказал: «А что, мой меньший братец-то себе небось вдвунадесятеро захапал против той доли, что ты привез?» Артём тогда промолчал. Но он знал, что даже доля его отца была больше, чем привезенное Владимиру. Сволочь этот Блуд! – Глупости болтаешь, боярин! – вступился за Артёма Свенельд. – Но дело от того не меняется. Надобно Владимиру крылья подрезать. – Как же это сделать? – спросил Ярополк. – А ты пошли ему грамотку, – предложил Свенельд. – И в грамотке той отпиши, что князь в Новгороде тебе более не надобен. Но из уважения к воле вашего батюшки ты согласен оставить его наместником для сбора дани, размер коей ты в грамотке и укажи. – Не годится так, князь-воевода! – запротестовал Артём. – Рогнеда его оскорбила. Теперь мы его унизить хотим! Да после такого послания он уж точно врагом Киеву станет! – Лучше явный враг, чем тайный, – спокойно произнес Свенельд. – А по мне так Владимира лучше в друзьях иметь! – возразил Артём. – Я его знаю: он – воин сильный и удачливый. И в битвах силу свою показал не единожды. – Это в каких же походах? – брезгливо скривился Ярополк. – В набегах разбойных вместе с дружками-свеями? Артём посмотрел на безусое, как у брата Славки, лицо киевского князя… И промолчал. Молод Ярополк. И завидует славе старшего брата. Потому говорить больше не о чем. Примет князь предложение Свенельда. – Правильно говоришь, княже! – поддакнул Блуд. – Богат Новгород. Две тысячи гривен может заплатить, а то и три! – Не будет Владимир ничего платить, – не сдержавшись, буркнул Артём. – Тем хуже для него, – сказал Свенельд. – А насчет удачи его ты, воевода, не тревожься. Разве нет у нас своих воителей с немалой удачей? Артём опустил взгляд. «Если это про меня, – подумал он, то я воев против Владимира не поведу. Гнусно это: брат на брата». Свенельд будто угадал его мысли. Подождал, пока Артём поднимет голову, поймал его взгляд и еле заметно качнул головой: не ты. Потом сказал веско: – Дозволь, княже, с тобой наедине поговорить. Блуд оскорбленно вздернул бороду. Артём тоже обиделся: неужели Свенельд думает, что он о Владимире печется, а не о Киеве? Ярополк тоже малость удивился, но просьбу Свенельда уважил. Артём и Блуд покинули палату одновременно. Впрочем, Блуд посторонился: пропустил Артёма вперед. И оглянулся. Вдруг князь все же позволит ему остаться? Очень интересно было Блуду: что такое задумал Свенельд? Но Ярополк глянул сурово – и пришлось боярину уйти восвояси. Артёма тоже весьма интересовало, что же такое задумал Свенельд. Вернувшись домой, он рассказал отцу о том, что было на совете. Конечно, все, сказанное в кремлевской палате, было тайным, однако ж Артём полагал, что батя его достоин доверия не менее, чем двуличный моравский боярин. Кроме отца при разговоре присутствовали старый Рёрех и парс Артак. Но эти двое были не из тех, кто может выдать тайное. А вот подсказать что к чему – могли. – Свенельд – хитер, как лис, – проскрипел Рёрех. – Но он худого не сделает. Чай, не нурман – варяг природный. – Это точно, – согласился воевода Серегей и ухмыльнулся. Воевода был доволен. Похвастался Артёму, что соревновался в стрельбе из лука со Славкой и выиграл. Правда, лук у воеводы был послабже, однако еще полгода назад батя и такой не осилил бы. А теперь клал за сто шагов две стрелы из трех в бычье кольцо. Сам Артём в такую безветренную погоду в бычье колечко не промахнулся бы ни разу. И не со ста шагов, а с двухсот. Но за батю порадовался. Знал: очень хочется воеводе вернуть хоть часть прежней силы. А Артёму хотелось бы обрести хоть часть батиного разумения. Главная сила воеводы – не в руках, а в разуме. Другие бы сказали: в удаче. Но Артём полагал, что удача переменчива, сила может иссякнуть, а вот разум – он с тобой всегда. – Верно ты сказал, Рёрех. Свенельд худого не сделает, – повторил Серегей. – Себе не сделает. Забыл, старый, кому Святослав князя нашего доверил? Не Свенельду, а Артёму нашему. А Свенельда он с собой увез. Потому что помнил, как в его младые годы Свенельд да Ольга именем его правили. Но Ольга – она о сыне своем и о внуках пеклась, и Свенельд об этом знал. А теперь Ольги нет. И Святослава нет. А есть Свенельд, который за Ярополка думает. И решает в Киеве тоже не Ярополк, а Свенельд. – И что в этом плохого? – спросил Артак. – Свенельд стар и мудр. Ярополк молод и неопытен. Пусть учится у старших. – А то ему более не у кого учиться, кроме как у Свенельда, – проворчал Серегей. – Например – у тебя, – ухмыльнулся Рёрех беззубым ртом. – Вот именно, – не принял шутки воевода. – Ярополк меня позвал, а Свенельд – оттер. Я в советчиках княжьих ему не нужен. Блуд – годится, потому что – Блуд. Артём подходит, потому что тоже молод и прям. А я Свенельда насквозь вижу. И крутить князем не позволил бы. Вот скажи мне, старый: почему Свенельд Ярополка против Владимира настраивает? – Потому что Владимир сам бы на киевский стол сел с охотой, – ответил Рёрех. – И для Киева это, может, и лучше было бы. Владимир – он за старых богов, а Ярополк… Его ваша ромейская вера ослабила. Нет в нем варяжского духа. Князь должен ворогов бить, а не в тереме сидеть! – Не вера его ослабила, а бабка! – вмешался Артак. – Кабы Ярополк у отца учился, он бы по-другому правил. Вон Артём наш – сызмала в походах. И вера ему ничуть не мешает ворогов бить.