– Аннабелла застряла в туалете, и нужно было ее вызволять, – придумывала я на ходу. – Как это застряла? – Ну, ключ в скважине заело. – Ключ, значит, заело. Тенгиз развернулся и с видом ищейки принялся разглядывать банки, склянки, расчески и диспенсеры на полочках под зеркалом. Он кивнул на бурое пятно возле унитаза. Мне стало дурно. – Это кровь, – уверенно сказал Тенгиз. – Кровь, – подтвердила я. – И что в этом такого? – Ты с ума сошла?! – заорал вдруг вожатый незнакомым страшным голосом. Я сделала вид, что очень смущена, и сказала: – Мы же девочки, в конце концов, у нас бывают… ну… ты знаешь. Тенгиз опустился на закрытую крышку унитаза, как будто сдулся в одно мгновение. Поскреб лысину ногтями. – Девочки не выдирают створки с мясом. Кто окно сломал, я спрашиваю? – Я сломала, я уже тебе ответила. Я сильная. Я же бывшая акробатка. Низшей позиции. Наверное, это могло прозвучать смешно. Но не теперь. – Почему ты не позвала старших, вместо того чтобы окна ломать? – Я вас искала, но не нашла, – соврала я. – Никого не нашла? Во всей Деревне? – Никого. – Слушай меня, Зоя, ты заплатишь за окно. – Заплачу, – с готовностью согласилась я. – Сколько окурков мне собрать? – Не нужны мне твои окурки! – снова рассвирепел Тенгиз, а я вовсе была не рада, хоть столько времени и усилий тщетно потратила недавно, чтобы вывести его из себя. – Просто не попадайся мне больше на глаза. Я хотела спросить: “Вообще никогда?”, но сдержалась. Тенгиз резко встал и ударился головой о шкафчик, который висел над унитазом. Он чуть не обматерил шкаф, но тоже сдержался. Я понимала, что сейчас Тенгизу очень хотелось поругаться со мной, но не могла доставить ему такого удовольствия. Мне было бесконечно жаль его – отсюда до самой Стены Плача. – Я починю окно, клянусь мамой, – поспешила я успокоить Тенгиза. – Не надо так переживать. – Да при чем тут чертово окно! Если бы Тенгиз в гневе встретился мне в одесской подворотне, я бы неслась от него прочь с криками “Караул!”, но сейчас я его не испугалась. Ведь я понимала, в чем дело. – Вы же взрослые люди! Вас отобрали в эту программу, потому что вы доказали свою самостоятельность и ответственность! Вас что, нельзя оставить одних на два часа? – Тенгиз вдруг внимательно на меня посмотрел. – Что это у тебя на лице? Я спохватилась и отвернулась. – Что у тебя на лице, Зоя? – Я поцарапалась о гвоздь, когда лезла в окно, – снова соврала я. – Ничего страшного, всего лишь ссадина. Тенгиз, кажется, очень старался взять себя в руки. – Я не знаю, что ты от меня скрываешь, но это просто глупо. Я же все равно узнаю. “Не узнаешь”, хотелось мне возразить. Отчасти из сострадания, отчасти назло. – Зайди в кабинет и продезинфицируй царапину, – приказал Тенгиз. – Немедленно. Гигантскими шагами покинул комнату. Я пошла за ним. В кабинете Аннабелла вертела в руках провод телефона, зажав трубку между ухом и плечом, и выглядела так, будто победила в конкурсе красоты. Трудно было поверить, что несколько часов назад она занималась кровопусканием, а потом утверждала, что ее никто не любит. Тенгиз достал аптечку и всучил мне вату и йод. – Может, хватит болтать? – со злостью бросил он Аннабелле. – Вы скоро увидитесь. – Целую-обнимаю, солнце, – проворковала она в трубку, и ее взгляд счастливо затуманился. – Кто сломал окно в туалете? – спросил Тенгиз у Аннабеллы. – А ты молчи, – бросил он мне. – Это перекрестный допрос? – Тише! Отвечай, Влада. Аннабелла встала со стула с таким апломбом, словно на ней был не спортивный костюм, а королевская мантия. – Юра Шульц сломал окно, – заявила Аннабелла. – Он хотел влезть ко мне в комнату, а я его не пускала. – Юра?! – У Тенгиза глаза на лоб полезли. – Ну да. Комильфо пыталась ему воспрепятствовать, а он ее ударил. Случайно. Я потеряла дар речи и ничего больше не могла сказать, ни правду, ни ложь. Аннабелла воспользовалась моим замешательством. – Помогите Юре, Тенгиз. Он нуждается в моральной поддержке и в психологической помощи. – Юра?! – Тенгиз тоже готов был потерять дар речи. – Это правда, Зоя? Все это перестало быть комильфо и превращалось в ужасный, кошмарный моветон. Но Аннабелла кидала на меня такие взгляды, а Тенгиз был настолько выпотрошен и измучен психологической помощью, что я ответила: – Ну… Юра давно ухаживает за Владой, но она ему отказывает, а он обижается. Он ничего дурного не замышлял. Честное слово. Это недоразумение. Пожалуйста, не ругай Юру! Я сама заплачу за окно, мы же договаривались! – Ты выгораживаешь человека, который на тебя напал! – загремел Тенгиз. – Ты хоть понимаешь, что это значит? Отступать было поздно, а с каждым новым шагом я все глубже вязла в трясине. – Он на меня не нападал, я просто пыталась удерживать оборону окна… – Я чихнула, а потом закашлялась. – Комильфо, – Тенгиз посмотрел на меня с такой опаской, что мне опять стало его невыносимо жаль, и мне тоже немного захотелось самоубиться, – что с тобой такое? Ты хочешь поговорить со мной? Я больше всего на свете хотела с ним поговорить и меньше всего на свете этого хотела. – Все в порядке, – продолжала я врать. – Это всего лишь окно. – Стойте здесь и не шевелитесь. Я позову Юру. Тенгиз вышел. Я посмотрела на Аннабеллу, и мне стало очень страшно. Я больше не понимала, чего я боюсь, кого или за кого. Через пару минут Тенгиз вернулся в сопровождении заспанного Юры с всклокоченными светлыми кудрями на гениальной голове. – Кто сломал окно? – спросил Тенгиз. Юра взглянул на меня, потом на Аннабеллу и, должно быть, все вычислил. Недаром он был компьютерным гением. И настоящим джентльменом. – Я сломал окно, – взял на себя Юра чужую вину. – Ты ударил Комильфо? Юра снова посмотрел на Аннабеллу: – Я ударил Комильфо. – Случайно, – пришла я ему на помощь. – Совершенно случайно, – поддакнула Аннабелла.