– За кого ты меня принимаешь? Разумеется, их мы проверили в первую очередь! – И как оно? – У обоих твердое алиби: оба работали всю ночь по приказу хозяина, так как не успевали с заказом. – То есть, они в момент убийства были вдвоем? Как удобно! – Один из них несколько раз за ночь выходил покурить, и его сняла камера наружного наблюдения на входе торгового центра. Второй парень не курит. – Ладно, принято, но ты же понимаешь, что алиби – это еще не все? – Конечно, мы будем копать дальше, но у Эдуарда алиби вовсе отсутствует, поэтому… – А как же другие коллеги Фельдмана по цеху? – перебила Марина. – Он не отличался чистоплотностью в делах, и любой мог ему отомстить… Кстати, как именно был убит ювелир? – Его ударили по голове тяжелым предметом. Экспертиза установила, что это, скорее всего, был бронзовый бюстик из тех, что стоят на каминной полке, но его так и не обнаружили – судя по всему, убийца его прихватил. – То есть, он не принес орудие с собой? – задумчиво уточнила Бондаренко. – Я понимаю, о чем ты, – кивнула Алла. – Скорее всего, это означает, что он не планировал убивать Фельдмана, а хотел лишь забрать бриллианты… – Так вот почему ты вцепилась в Эдуарда Вагнера! – И вовсе я в него не вцепилась! – обиделась Алла. – Просто он – единственный, чей скандал с убиенным стал публичным! – Да ладно, не злись! А есть у ювелира родственники, которые тоже могли быть в курсе того, что бриллианты в доме? – Он был в разводе, но у него есть сын от первого брака и старший брат, живущий за границей. Брат точно знал о бриллиантах, но вряд ли можно предположить, что он провернул бы такое дельце, специально приехав в Питер и тут же умотав обратно! Тем не менее, его мы тоже проверим, как и сына, который является единственным прямым наследником. Остаются друзья, знакомые и, возможно, даже клиенты. – Вряд ли Фельдман распространялся направо и налево о том, что хранит дома дорогущие камни. На сколько, кстати, они тянут? – На миллионы нашими деньгами. – О-го-гошеньки! – присвистнула адвокатесса. – Там, кажется, какая-то дорогая огранка, да и каратность большая. – Представляешь, сколько стоила бы цацка из таких брюликов?! – На них заранее претендовали три клиента, теперь они остались без украшений, на которые рассчитывали. Марина сходила с ума от драгоценностей, и Алла всегда поражалась, сколько их подруга каждый раз нацепляла на себя, выходя в свет: золотые браслеты, огромные кулоны с самоцветами, серьги-люстры… Однако Марине все это шло, а главное – она могла себе это позволить, так как являлась чуть ли не самым дорогим адвокатом в Санкт-Петербурге. Правда, Алла немного переживала за Марину, ведь сияние драгоценностей привлекает бандитов разных мастей, и она рано или поздно может поплатиться за свою любовь к дорогим вещам. Ноздри Аллы уловили божественный аромат: к ним приближался официант с большим подносом. Расставив блюда на столе, он с улыбкой пожелал подругам приятного аппетита, и они, решив, что дело подождет, с восторгом отдали должное великолепной национальной трапезе. * * * – Так вы, Никита Терентьевич, не в курсе, были ли у Кати враги в городе? На этот раз Лера приехала к Рогову на службу, и сейчас они находились в его просторном, по-спартански обставленном кабинете. Она устроилась в кожаном кресле напротив прокурора города, а он восседал в другом, в два раза большем по размеру, сильно смахивавшем на трон: это был, пожалуй, самый заметный предмет мебели в довольно скромном окружении. – Да какие враги могут быть у двадцатилетней девчонки? – развел руками Рогов. Лера внимательно следила за каждым его движением и мимикой, пытаясь понять, насколько хорошим актером стал прокурор за время, что вел передачу на ТВ. Научился ли он скрывать эмоции и беззастенчиво врать? Ей казалось, что он достаточно спокоен – во всяком случае, не более ажитирован, чем человек, переживающий за мать, в чью квартиру вторглись, а также искренне сожалеющий о смерти малознакомой девушки. Права ли она насчет их близких отношений? В тот, первый, день после убийства Рогов выглядел встревоженным и огорченным – что это было, мастерская актерская игра, маскирующая ужас перед тем, что он недавно совершил, или настоящие чувства? – Она же была студенткой, – продолжал между тем прокурор, – ничем противозаконным не занималась… – Откуда вы знаете? – перебила Лера. – То есть? – растерялся ее собеседник, застигнутый вопросом врасплох. – Ну, откуда вам известно, что Катерина ни в чем противоправном не замешана? Вдруг она употребляла наркотики, или продавала их, занималась проституцией или эскорт-услугами, подворовывала у однокашников или, к примеру, была наводчицей? – Наводчицей? – Подбирала богатые квартиры для своих подельников, которые те могли бы ограбить. – Я знаю, что означает этот термин! – сердито фыркнул Рогов. – Но я представить себе не могу, что Катя участвовала в чем-то подобном! – Почему? Вы ведь ее совсем не знаете, по вашим же словам! Как вы вообще на нее вышли, да еще и так прониклись, что позволили жить в доме собственной матери? – Я никому ничего не позволял – моя матушка самостоятельный человек, и это было целиком ее решение! Что же касается вашего первого вопроса, то Катю порекомендовала матушке моя дочь Таня, а она не стала бы этого делать, если бы что-то из упомянутого вами имело под собой основания! – То есть, ваша мать искала человека, который присматривал бы за домом, пока она в отъезде? – уточнила Лера. – И Таня об этом знала, потому и предложила Уткину? – Именно так! Это меняло дело: выходит, Рогов не сам нашел Катерину, однако на основную версию новая информация не влияла, ведь завести шашни с девицей он мог уже после того, как та оказалась в искомой квартире. – Никита Терентьевич, я хотела спросить, какие именно документы вы хранили у матери? – неожиданно сменила тему Лера. – А какое это имеет значение? – Ну, вы же сказали, что зашли к матери, так как вам понадобились какие-то бумаги, помните? Потому что вам, в сущности, нечего было там делать, раз Уткина присматривала за жилплощадью. Она и цветы поливала, и кота кормила, поэтому ваше присутствие не требовалось. Или вы все-таки ей не доверяли? – Глупости, конечно же, доверял! Неужели вы полагаете, что я впустил бы в дом человека, от которого не знал бы, чего ожидать? – Надеюсь, что нет. Так все-таки насчет документов… – Да что вы привязались-то к этим документам?! – неожиданно взорвался Рогов. – Никаких особо важных бумаг, если вас это интересует, я у матушки не храню – в основном, личное, письма, старые ежедневники… Иногда они могут мне понадобиться, и тогда я прихожу к ней, так как знаю, что у нее привычка ничего не выбрасывать. Если вы думаете, что я выношу какие-то документы из здания прокуратуры и держу их дома, в свободном доступе, то вы сильно заблуждаетесь – я бы никогда так не поступил! – То есть вы уверены, что тот, кто проник в вашу… то есть, в квартиру вашей матери, не мог охотиться за официальными бумагами, связанными с одним из ваших дел? – Да откуда же мне знать, чего ожидал убийца?! Но мне кажется, он скорее мог надеяться найти что-то в квартире, где живу я, или, на крайний случай, в нашем доме… Вряд ли у матушки! – То есть вы считаете, что целью злодея была именно Уткина? – Целью… господи, да откуда же мне знать?! Но Катя же такая молодая, обычная студентка – кто мог желать ей зла… в смысле, настолько, чтобы убить? Лера помолчала, собираясь с духом: она отлично понимала, что ходит по минному полю, ведь она имеет дело с высокопоставленным чиновником, который с легкостью может испортить ей карьеру, да и всю жизнь, если захочет! И все же Лера решилась задать прямой вопрос. – Никита Терентьевич, вы уверены, что ваши отношения с Катериной ограничивались чисто профессиональными? Лицо прокурора вытянулось, словно он нечаянно проглотил лягушку. – Вы… вы на что сейчас намекаете? – пробормотал он. – Я не намекаю, а спрашиваю, и, по-моему, вы прекрасно поняли, о чем именно! Выпалив это, Лера готова была вырвать свой язык, но, к сожалению, как всегда указывали ей мать и сестра, она снова поторопилась высказать то, к чему следовало подойти более деликатно. – Да как вы вообще могли такое подумать?! – воскликнул Рогов, и его возмущение выглядело искренним. Если бы Лера не знала о его телевизионной деятельности, то непременно устыдилась бы сказанного и поверила в его невиновность. Однако в нынешних обстоятельствах она не склонна была доверять прокурору. – А почему бы и нет? – пожала она плечами. – Катерина – молодая, привлекательная девушка… – Да она мне в дочери годится! – Простите, конечно, Никита Терентьевич, но когда и кого останавливала разница в возрасте? Любви, как говорится, все воз… – Неужели вы считаете, что я подсунул бы любовницу под бочок собственной матери?! – перебил прокурор. Вот это уже и впрямь казалось маловероятным – слишком близко к семье, тогда как любовницу следует держать подальше от родственников! Однако Лера решила идти до конца. – Всякое бывает, знаете ли, – сказала она. – Катя была бедной студенткой, жила в общежитии… – Это не причина! – снова прервал Леру Рогов. Она заметила, что он взял себя в руки и снова стал тем «телевизионным» судьей, какого все привыкли видеть на экране – спокойным и выдержанным. – Так вот, отвечая на ваш вопрос: нет, у меня не было с Катей романтических отношений, и точка! – Хорошо, я поняла. – Вот и отлично!