– Не совсем. – Ну, Катька, она звезд с неба не хватала: ЕГЭ кое- как сдала, но баллы по истории, к примеру, у нее были очень низкие – и все же она как-то прошла! – Думаешь, дала кому-то взятку? – заинтересовался Логинов. – Катька-то? Да вы что, откуда у нее бабки, она же калымила, где только могла, а у ее семьи не было возможности помогать материально! – Тогда как же она прошла – с такими-то баллами? – Бог ее знает, она не рассказывала! Может, нашла какие-то входы-выходы, она ушлая деваха… была. Опера не удивили горечь, звучавшая в словах парня, и плохо скрываемое удовольствие, с которым он выкладывал незнакомому человеку нелицеприятные факты о бывшей. – Из-за чего поссорились-то? – поинтересовался Логинов, просто чтобы наладить контакт: проявление интереса и сочувствия обычно действует безотказно. – Да не ссорились мы! – махнул рукой Илья, едва не сбив со стола стакан с апельсиновым соком. – Она кинула меня, как лоха последнего, как только поняла, что на факультете полно более интересных кандидатов в женихи! – Так уж и в женихи? – приподнял бровь Виктор: каждый из этих «женихов» мог участвовать в ограблении и убийстве, поэтому было важно все про них выяснить. – Ну, Катька-то замуж мечтала выйти – так и говорила: «Что я, зря сюда приперлась из Тмутаракани, чтоб штаны в аудитории протирать?!» – То есть, университет был лишь ступенькой к другой, более счастливой жизни? – К более красивой жизни, да. Вы не подумайте, я ее не осуждаю… то есть, немного, наверное, да, ведь я действительно думал, что между нами что-то есть! Илья оказался откровеннее большинства его ровесников: обычно такие вопросы легче обсуждать с девчонками, но студенту, видимо, требовалось выговориться, и тут, очень вовремя для них обоих, подвернулся Виктор. – И на кого же Катя тебя променяла? – На Пашку Мохова, у него папаня крутой бизнесмен. Да только вот Катьке невдомек было, что она на фиг Пашке не нужна – так, потусоваться недельку! – Почему? – Да потому, что деньги-то к деньгам – слыхали поговорку? Такие, как Пашка и его отец, ищут себе ровню, а не девчонку из Тихвина без гроша в кармане! – И то верно, – согласился Логинов. Он и сам был из тех, кто «без гроша» – во всяком случае раньше. Семья не дала ему ничего хорошего и выкинула в реальную жизнь не то что без путевки – вообще без понятия о том, что делать дальше! Всем, чего он достиг, Логинов обязан только себе самому и еще одному человеку, который почему-то решил, что у парня все-таки может быть приличное будущее, поэтому он отлично понимал Уткину. Разумеется, он не считал поиск богатого жениха правильной целью: человек должен пытаться сам добиваться всего в жизни, не полагаясь на других, ведь они могут предать или попросту не оправдать ожиданий, однако в какой-то степени, по мнению Логинова, Катя заслуживала сочувствия. Молодой девчонке тяжело в большом городе без родственников и связей, и уже то, что Уткина решилась покинуть Тихвин, чтобы выбиться в люди, заслуживало определенного уважения! – И что, бросил ее Пашка? – задал следующий вопрос опер. – Конечно, даже недели не протянул! – криво усмехнулся Илья: было видно, что он рад возможности рассказать случайному собеседнику о провале бывшей девушки и одновременно презирает молодого мажора, который так легко заводит и заканчивает романы. – Но Катька недолго горевала – нашла другого, потом еще одного… Парень погрустнел, и Логинов подумал, что он, возможно, испытывал сильные чувства к Уткиной, только она его крепко обидела, а он еще слишком молод, чтобы научиться скрывать эмоции. – Что тебе известно о семье Катерины? – спросил Виктор, поняв, что по этой теме Илья вряд ли способен добавить что-то еще. – Она не очень-то распространялась – думаю, ей было стыдно. – Почему? – У нее брат… ну, то ли сидит, то ли раньше сидел – я точно не знаю. – В смысле, в тюрьме? – Ну да. Семья многодетная – их у матери шестеро, отец инвалид… Я вообще не понимаю, зачем рожать столько детей, если ты не в состоянии их прокормить?! Катька все детство перебивалась буквально с хлеба на воду, жили в основном на пособия по инвалидности да многодетности, ведь работать полноценно отец не мог. Правда, потом вроде бабка ихняя померла, и семейство получило наследство. Катька быстро сообразила, что это – ее шанс, и потребовала у родаков денег на репетиторов. Не знаю, какие там в Тихвине репетиторы, но к ЕГЭ она все-таки подготовилась. – Во многих вузах есть квоты для детей из многодетных семей, – заметил Виктор. – Может, это тоже сыграло свою роль при поступлении? – Сомневаюсь! – отмахнулся студент. – Вы не представляете, какой сейчас конкурс! Меня вот репетиторы три года натаскивали, и то я буквально между струями проскочил на юридический – всего один балл отделял от провала! Виктор внезапно почувствовал, как заныло в груди: чем-то история Кати Уткиной до боли напоминала его собственную, что сближало его с жертвой убийства, а Логинов вовсе к этому не стремился. Наоборот, он изо всех сил пытался забыть время, когда находился в похожем положении, с благодарностью принимая подачки от соседей и учителей в школе, слоняясь часами по улице в дождь и мороз в ожидании позволения вернуться домой, пока вечно пьяная мать развлекала своих приятелей в их квартире. Когда-то она была другой, но потом… потом все разом перевернулось. – Скажи-ка, – проговорил Виктор, выбрасывая из головы тяжелые мысли, – могли у Катерины остаться враги в Тихвине? – Вы смеетесь? – Почему же, смеюсь – мало ли, обидела она кого? – Если и так, то мне не рассказывала, – покачал головой Илья. – Говорю же, стыдилась она своего семейства и, насколько я понимаю, не намеревалась когда-нибудь снова с ними встретиться. Она даже на каникулы и праздники в Тихвин почти не ездила, здесь торчала! Правда, пару раз она жаловалась, что мать названивает ей, требуя материальной помощи, а она и сама едва концы с концами сводила, поэтому ничем не могла подсобить родне. – Ты сказала, она калымила везде, где удавалось. Известно тебе, где именно? – В интернете поделки продавала – знаете, из кожи? – Да, видел у ее однокурсниц. – У нее хорошо получалось, но так много не заработаешь, ведь материалы тоже денег стоят, да и времени у нее было не так много, чтобы с утра до вечера безделушки на продажу варганить… Она пробовала работать официанткой в кафе, но это труд тяжелый, платят мало, да еще и мужики пристают, когда напьются! Пыталась затесаться в массовку на киносъемках, но там платили кошкины слезы. На телевидении вот неплохо удавалось заработать, да и делать ничего особенного не приходилось. – И что же требовалось на телевидении? – Там всякие рекламные акции проходят, и под это дело набирают людей по объявлениям. Нужно пробовать всякие йогурты, кофе и конфеты и делиться впечатлениями. Во время одной из таких акций Катьке даже удалось попасть на съемку какого-то ток-шоу – ну, типа, зритель в зале, понимаете? Там тоже немного заплатили… Когда она нашла работу у одной старухи, за домом присматривать в ее отсутствие, Катька решила, что джек-пот выиграла: бабка чуть ли не пять раз в год моталась по курортам, а всего-то и надо – кошку кормить да цветочки поливать! Даже убираться не просили, потому что дважды в неделю приходили люди из клининговой компании – их тоже, правда, требовалось впустить и находиться в квартире, чтобы они чего-нибудь не стибрили и хорошо сделали свою работу. Похоже, Илья пристально следил за жизнью бывшей возлюбленной и был в курсе почти всего, что с ней происходило. Мог ли он убить ее? Но они давно расстались! Отсроченная ярость? Подобное случается редко, если только парнишка не псих, а на это не похоже. Или между молодыми людьми случилось что-то совсем недавно, перед самой смертью Уткиной, в результате чего эта самая смерть и наступила? Нет, что-то картинка не складывается. * * * Подъезжая к дому, в котором жил Роман Вагнер, Лера испытывала смешанные чувства. Во-первых, она недолюбливала богачей: они казались ей существами из другого мира, где все продается и покупается. Правда, надо честно признать, что ее общение с такими персонажами пока что было весьма ограничено, а жизнь Романа Вагнера и все, что ей удалось о нем узнать во время расследования убийства его деда, доказывало, что уж он-то заполучил свое немалое состояние, пройдя сквозь ад кромешный! Кроме того, Лера не совсем понимала, как общаться с теми, кто полагает, что вокруг них вращается мир, ведь характер у нее, как говаривала мама, не сахар, а темперамент так и вовсе бешеный, поэтому и обычные-то люди порой от нее шарахаются, не говоря уже о тех, кто не считает нужным подстраиваться под других, пусть и облеченных властью, как представитель Следственного комитета. Вот и сейчас Лера вовсе не была уверена, что Роман захочет с ней говорить – в конце концов, она дважды задерживала его в качестве подозреваемого! Правда, потом она же и доказала его невиновность, однако в течение расследования ему пришлось пережить немало неприятностей, а потому ее появление, способное всколыхнуть неприятные воспоминания, вряд ли доставит ему удовольствие! Поэтому Лера не стала звонить Вагнеру, предупреждая о своем приходе, решила нагрянуть неожиданно, застав парня врасплох, чтобы у него не было иного выхода, кроме как пообщаться с ней. В том, что она скорее всего найдет Романа дома, Лера почти не сомневалась. Конечно, он мог отказаться открывать ей дверь – и был бы в своем праве, ведь он, строго говоря, не является ни свидетелем по делу, ни уж тем более подозреваемым, но она все же решила рискнуть. Как и в самый первый раз, когда она появилась здесь несколько месяцев назад, холл дома на Фонтанке, в котором проживал Вагнер, произвел на Леру впечатление: огромный и светлый, уставленный по периметру тропическими растениями, с мраморной лестницей, ведущей к лифтам, и картинами на стенах, он вполне мог бы быть фойе всемирно знаменитого театра или пятизвездочного отеля где-нибудь в Эмиратах. Навстречу ей поднялся из-за стойки консьерж в униформе, напоминающей военную – видимо, так и задумывалось. Однако это был не тот мужчина, которого Лера помнила: этот казался моложе лет на десять и не обладал той офицерской выправкой, какая отличала предыдущего. Лера предъявила документы и сообщила, что пришла к Роману Вагнеру. – Он вас ожидает? – вежливо поинтересовался консьерж. – Не думаю, – осторожно ответила она. – Тогда я доложу ему о вашем приходе, – все так же вежливо, но тоном, не допускающим возражений, проговорил консьерж. К облегчению Леры, Роман согласился ее принять, и она поднялась в отделанном дубовыми панелями лифте на шестой этаж. Дверь в квартиру Романа Вагнера оказалась открыта, и она вошла, предварительно позвонив в звонок, чтобы предупредить о своем появлении. Хозяин вышел ей навстречу в светлую просторную прихожую, и Лера отметила, что он по-прежнему до неприличия красив – как будто она ожидала, что это может измениться! Однако кое-какие перемены Лера все же заметила: весь облик Романа Вагнера дышал покоем, чего не было и в помине три месяца назад. Похоже, он освоился в роли главы знаменитого семейства и ювелирной империи! – Не ожидал вас снова увидеть, – сказал он вместо приветствия. Роман стоял прямо, слегка склонив голову набок, словно птица, рассматривающая нечто, представляющее для нее интерес – например, жука или червячка. – Что-то случилось? – С чего вы взяли? – резче, чем намеревалась, спросила Лера: ей не доставляло удовольствия, что ее разглядывают, словно экспонат в Кунсткамере. – Неужели пришли со светским визитом? – приподняв бровь, насмешливо поинтересовался Роман, и Лера поняла, как глупо, должно быть, прозвучал ее вопрос. – Вы правы, я по делу, – призналась она. – Ну, тогда проходите в гостиную, – предложил он. – В дверях беседовать не слишком-то удобно, верно? Гостиная не изменилась – все та же прекрасная мебель в стиле ар-деко, но главное – огромные окна на улицу, из которых видны самые известные достопримечательности Питера – за такой вид можно душу продать! Сейчас они оказались закрыты шторами, так как на улице моросил мелкий дождик и было прохладно. Лера выбрала для себя мягкий диван молочно-белого цвета напротив окна и уселась. Роман остался стоять: то ли пытаясь таким образом сократить время ее визита, то ли просто ему было так удобнее. Однако Лере при этом приходилось смотреть на собеседника снизу вверх. – Итак, – первым заговорил он, – что у вас за дело, Валерия Юрьевна? – Вы в курсе, что недавно убили и ограбили ювелира Зиновия Фельдмана? – спросила она. – Разумеется. Наше профессиональное сообщество довольно узкое, знаете ли, и о каждом происшествии в нем сразу же становится известно! – Вы были лично знакомы? – Нет, но Карл – был. Что ж, он по-прежнему называет деда по имени – здесь тоже без перемен. С другой стороны, стоит ли удивляться? Сначала Вагнер-старший забрал его из детдома, усыновив, и много лет Роман считал его приемным отцом. Позже, незадолго до его гибели, выяснилось, что Карл на самом деле приходился парню родным дедом – немудрено, что у Романа возникла путаница и в голове, и в душе! – Насколько близко? – спросила Лера. – Видите ли, мы работаем в разных секторах. Фельдман был, как говорили раньше, цеховиком, частным предпринимателем. В восьмидесятые он сидел в подполье, в девяностые, когда это перестало быть преступлением, вышел на свет, но предпочитал заниматься своим небольшим делом и никогда не пытался поставить его на поток. Он имел собственный, довольно узкий, круг клиентов, которые делали заказы, поэтому ему не требовалось много работников. – Ну, ваш круг тоже не слишком-то широк! – заметила Лера. – У нас свое производство, – возразил Роман. – Кроме того, сейчас многое изменилось: мы с Эдуардом пришли к соглашению. Вот они, наконец, добрались и до Эдуарда – Лера и не надеялась, что это произойдет так легко и органично! – К какому соглашению? – поинтересовалась она. – Мы открыли линию более доступных изделий, как он и хотел, и производство расширилось. Дела идут лучше, чем прежде!