– Нет… – А стрелял кто? – Стрелял? – Дротиками. Шприцами… – А-а!.. Ну видел я, ходил кто-то в огороде. Я думал, Леонид… Я не знаю, может, он и был. – А может, и не он, – усмехнулся Родион. – Может, и не он… – пожал плечами Федотов. – Сам он в себя выстрелить не мог. – Не мог. – Значит, Леонид лежал на земле, может, мертвый, а вы даже в полицию не позвонили. – Э-э… Да нет, не мертвый. Спал он. Крепко спал. Усыпили его. Дротик же со шприцем! – Вы только сейчас узнали про шприц, ночью вы его не видели. И что усыпили, не знали… – Так живой же был. – Мужчина жалостливо глянул на Фомина. – Все равно в полицию нужно было позвонить. – Ну да… – вздохнул Федотов. И «вдруг» вспомнил: – Глеб Станиславович уехал, а за ним машина поехала. Он показал в сторону железнодорожного моста и движением руки очертил путь машины, которая поехала за Варшавиным. – А ну-ка! Фомин взял Федотова под руку, задал направление и отпустил, дальше он сам. Они зашли во двор арендованного дома, через огород вышли к забору, за которым в траве угадывалась колейная дорога, ведущая к железнодорожному мосту. Этот же проселок выходил и на дорогу, на которой Родион обнаружил машину Гуляевых. А трава высокая, ковыль, полынья, отличная маскировка для машины, из которой следили за домом, за яхтой и из которой появился человек с пневматическим маркером для стрельбы дротиками. На дорогу Родион вышел через пролом в заборе. Кто-то заботливо отодрал от поперечин штакетины, проник сначала в огород, а затем пролез обратно. Тропинка от пролома к дороге не тянулась, не успели протоптать, но трава заметно примята. Фомин осмотрел место, где, возможно, стояла машина, о которой говорил Федотов. Дождей давно не было, грунт пыльный, сухой, но в одном месте четко отпечатался след колеса. Совсем свежий след. И трава в одном месте примята, возможно, кто-то сходил до ветру. И возможно, сделал это по-женски, сидя, наступив при этом на кротовью кучу, оставив свежий след, похоже, от кроссовки. Подошва обуви оставила скромный след, только круг отпечатался, похожий на радиальную мишень, и елочка, даже размер не определить. Но чутье подсказывало, что размер небольшой, максимум сороковой. Возможно, Родион ошибался, и до ветру ходил мужчина. Сделал дело, развернулся, а потом уже наступил на кучу. Но все равно на ум пришла Яна Токаева. А уже потом ее муж. Супруги с конно-спортивной турбазы. И она в кроссовках была, и он, и автомобиль у них имелся, «Рено Аркана». И еще их интересовало именно это направление. Камышлова Фомин нашел на яхте. Тихонько поднялся на борт, из салона донесся голос. – Понятия не имею, что случилось. Вырубили меня, а Глеб Станиславович куда-то уехал. Я ему звоню, глухо… Полиция его ищет… Да как вырубили! Шприц со снотворным!.. Мужик тут придурковатый, может, он зарядил. Буду разбираться. Ну, это прежде всего! Уже ищу!.. Да, конечно, держу, буду держать в курсе!.. Леон положил на стол трубку спутникового телефона, откинулся на диване, чтобы перевести дух. – Кому звонил? – спросил Фомин. – Э-э, сюда нельзя! – вскочил Камышлов. – На голой земле спать нельзя, без работы можно остаться… Кому звонил, спрашиваю? – Ну, начальнику своему. – А самому не звонишь? – Кому самому? – Станиславу Константиновичу. – Да ты что! – округлил глаза Камышлов. – А вчера кому звонил, кому на судьбу жаловался? – Я не жаловался, – нахмурился Леон. – Докладывал? – Ну. – Кому? – Начальнику. – А моему начальнику кто звонил? Полковнику Михалеву. – Я откуда знаю? – Варшавин-старший мог звонить? – Кому, твоему начальнику?! – фыркнул Камышлов. – Но кто-то же звонил, – вслух подумал Родион. Кто-то звонил, кто-то хотел поторопить Варшавина, чтобы он побыстрее снимался с насиженного места и отправлялся домой. – Не знаю, кто звонил. – А начальник твой говорил, что вам сваливать отсюда надо? – Начальник не говорил. Станислав Константинович говорил. Сыну. – Что говорил? – Ну, ситуация там какая-то сложная. – В чем сложная? – Не знаю. Сказал, что в Москву возвращаться надо. – Где ситуация сложная, здесь или в Москве? – Да не знаю, мутно все, ничего конкретного. Даже охрану не усилили… Начальник говорил, что людей пришлет. Но не прислал. – Когда сказал? – Вчера. Уже бы подъехали. – Так, может, были люди, пока ты спал. Родион не знал, что думать. Майю действительно понесло к яхте, может, она повиниться перед Варшавиным хотела или, напротив, еще больше позлить его, так или иначе, разговор не состоялся, во всяком случае, на хуторе. Майя передумала, развернула машину, но Варшавин успел ее заметить, рванул к своему «Мерседесу» и догнал-таки девушку. А дальше что? Сорвал с нее кулон, пытаясь изнасиловать? Или сначала усыпил ее, выстрелив из маркера?.. Но тогда кто стрелял в Камышлова? Если верить парню, то Варшавин сделать этого не мог. Возможно, в самого Варшавина тоже стреляли. Сначала преступник усыпил Камышлова, затем поехал за ним. Варшавин нагнал Майю, вызвал ее на разговор, пока беседовали, подоспел преступник. Возможно, на машине вплотную подъехал или на своих двоих подкрался, в любом случае, дело свое сделал, усыпил Варшавина и Майю, а затем увез их обоих. Если так, то произошедшее как-то связано с осложнениями в семействе Варшавиных. Возможно, в дело вступил их враг. А может быть, напротив, это отец решил усыпить и увезти силой своего сына. Но тогда зачем выводить из игры Камышлова?.. Родион вышел на открытую палубу и нос к носу столкнулся со своей незваной помощницей. Она с интересом осматривала яхту. Заметив Фомина, подобралась, сосредоточилась. – Я гвозди в заборе осмотрела, – сказала она. – Там, где лаз был сделан. Мне кажется, преступник поранил палец руки. Гвоздь в доске был, пока его не выдернули, темный от времени, но не ржавый. И, кажется, след крови на нем… Микроскопа нет, ультрафиолета тоже, так что с уверенностью сказать, что это кровь, не могу. – Экспертиза скажет. Родион мог только догадываться, кто похитил Майю, Варшавин или его враги, но девушка пропала, с нее сорвали кулон, опять же, стреляли в Камышлова. Преступление налицо, в отдел он уже позвонил, должна подъехать следственно-оперативная группа. Если преступник действительно зацепился за гвоздь, криминалисты возьмут на исследование и кровь, и волокна его одежды. Родион и хотел бы послушать, о чем Камышлов будет говорить со своим начальством, но ведь Леон не дурак, больше осечек не допустит, не позволит застать себя врасплох. Вместе со своей подчиненной Фомин спустился на причал, направился к дому. – Ты молодец, лейтенант, многое умеешь видеть и замечать, – похвалил он. – Рада стараться, – и не в шутку, но и не совсем всерьез сказала девушка. – Не зря же тебя из самой Москвы назначили. Из Москвы Скорокову могли назначить в район на должность следователя или оперуполномоченного, но точно не участкового. И по семейным обстоятельствам перевод исключен. Родион еще не изучал ее личное дело, но уже понимал, что девушка не из местных. Не южный у нее говор, звук «гэ» она произносит твердо. Если она засланный казачок, то у нее должна иметься легенда. Но Родион ей не поверит, и Скорокова, похоже, понимала это, поэтому отвела взгляд. Наверняка она действующий сотрудник полиции, возможно, только что из академии, а может, и отслужила уже год после учебы. Ну сделали ей предложение, ну не смогла отказаться. В конце концов, не убивать же она Родиона приехала. И на шею к нему вешаться не собирается, во всяком случае, пока.