– Почему наверное? – А где ж ему быть? – Аль, ты чего? – Гуляев потрясенно смотрел на Алевтину. – С тобой я был! В одной постели спали! – Ну так я и говорю, где ж ты еще мог быть? – кивнула она. – Ты в четвертом часу поднималась, во двор выходила. Я рядом был. – В четвертом часу? – задумчиво сказала женщина. – В три часа двадцать… или двадцать пять… – Гуляев поднял руку, на которой у него красовались часы. – Не помнишь? – Фомин внимательно смотрел на Алевтину. – Может быть, и помню, – глянув на Семена, кивнула она. – Если он говорит, значит, было. – Так было или нет? – Было, было. – Алевтина зевнула, закрывая рот ладошкой. – Может, машина за окном заводилась? – спросил Фомин, кивком указав на дом. В окно спальни была видна машина, стоявшая за забором. – Да нет вроде… Она у него бензиновая, работает тихо. – А заводится громко! – Семен едва не топнул ногой от возмущения. – Что-то я не то говорю! – опомнилась Алевтина. – Застращал ты меня, начальник!.. Как сказал про Бодулю, так у меня ноги… мысли отнялись… Семен, ты меня прости, просто хорошей быть захотелось! – дурашливо захныкала женщина. – И перед тобой, и перед законом. – Я вас услышал, Алевтина Витальевна, – кивнул Фомин. Алевтина могла говорить все, что угодно, это уже ничего не изменит. Если она и предоставит алиби Семену, Родион ей уже не поверит. И регистратора в машине у Гуляева нет, не доказать, что машина всю ночь стояла на приколе. – Ну вот, снова по имени-отчеству. Еще и на «вы»!.. Я что, зря старалась? – Я с вами обязательно еще поговорю. – Вы что, меня прогоняете? – как-то вяло возмутилась Алевтина. – Ни в коем случае. – Но мне можно уйти? Родион медленно опустил голову, выразительно глядя на Алевтину. И она ушла. – Со мной поедешь или за ней пойдешь? – спросил Родион, обращаясь к Гуляеву. – Куда поеду? – Так ты же к маме собирался. – Я на машине! – Не просох ты еще на машине… – И Алевтина не просохла. – Ей-то никуда не надо. – Не просохла она! – настаивал Гуляев. – Потому и мелет языком. С ней я был. И видела она меня в четвертом часу ночи! – А на часы она смотрела? – Не смотрела, но меня видела! – А чего ты разволновался? Ну нет алиби и нет… Или ты мог ограбить своего тестя? – Я?! Алексея Даниловича?! Да никогда в жизни! – Ты знал, что он сегодня должен был уехать. – Да. В Крым. Он с женой там и дом себе присмотрел. – И про дом знал? – Знал. – И что ограбили Туманова, знаешь. Откуда? – Что откуда?.. Что Туманова ограбили? – стал лихорадочно соображать Гуляев. Наконец-то он вышел из машины и лицом к лицу встал перед Родионом. – Я не говорил, – сказал Фомин. – Да? Мама сказала. – И ей не говорил. Родион опустил голову и осмотрел обувь Гуляева. Левый ботинок чистый, а на правом, на боку белая пыль. Как будто от мелового камня след остался. – Ну, значит, кто-то ей сказал, – разволновался Семен. – Разувайся. – Что? – Левую туфлю покажи. – Зачем? – С правой все понятно, а что с левой? – Что с левой? – Ну хватит! Родион взял Гуляева за плечи, повернул к себе спиной, заставив опереться о машину, присел, задрал ему левую ногу, согнув ее в колене. На стыке каблука с подошвой он увидел меловой след. Возможно, известняк испачкал всю подошву, но след этот стерся от долгого соприкосновения с травой и землей. Родион осмотрел и джинсы парня, но они были чистые, ни мела, ни колючек. Но джинсы у него короткие, подстреленные, даже когда Семен стоял на прямых ногах, из-под нижнего среза выглядывали носки. – Пойдем со мной! Родион подвел Семена к своей машине, усадил на переднее справа кресло и заставил снять туфли. – И что это все значит? – спросил Семен после того, как участковый упаковал обувь в пластиковый пакет. – А ты не знаешь, где Туманов хранил свои деньги? – тронув машину с места, спросил Фомин. – Какие деньги? – Меловая гора у поворота на Верховерск, знаешь такую? – Меловая? – А у тебя на обуви следы мела. – Но я не был на этой горе! – Экспертиза покажет. – Какая экспертиза? Какая гора? Какие деньги?! – вскричал Гуляев. – Деньги, на которые Туманов собирался купить дом в Крыму. – Он землю продал, деньги в банке. – Он продал свою землю. А свои деньги хранил в чужой земле. На меловой горе. У него на ней заначка была на черный день.