– Кто, Туманов? – Какой еще Туманов? – скривился Ширков. – Тесть Семена Гуляева, помнишь такого? – Этого знаю, а Туманова нет… А что такое? – Не знаешь? – Родион пристально и с насмешкой смотрел на собеседника. – А челюсть кто, по ходу, сломал? – Так это, упал, – Ширков отвел в сторону взгляд. – Отжался? – Не понял. – Правильно, отжиматься в отделении будешь, – сказал Родион, снимая с пояса наручники. – Нормально! – возмущенно простонал Ширков. – Меня избили, меня же и сажают. – Ты же упал. – Ну как упал… – Туманов тебе морду набил. – Да какой еще Туманов? Одежда у Ширкова грязная сама по себе, давно не стиранная, засаленная до неприличия, запах неприятный. Еще и по земле недавно возили. Щебеночная пыль угадывается, известняк, но не похоже, что грязь с меловой горы. И крови на одежде не видно, во всяком случае, свежие следы отсутствуют. Тут без экспертизы не обойтись. – Тогда кто? – Кто… Да подъехали тут! – Ширков махнул рукой в сторону выезда из станицы. А жил он, считай, на самой окраине, через два дома от него станица заканчивалась. Перекресток там, одна, главная, дорога уходила к шоссе, а другая сворачивала к речушке. – Подъехали? – усмехнулся Родион. – Да, на машине. – Когда? – Недавно. – А-а! – Родион ничуть не сомневался в том, что Ширков нагло врет. – Я с огорода шел! – С огорода?! Ты?! – А что, я не человек?! Я в этом году восемьдесят мешков картошки продал! – Сколько? Даже Скорокова заулыбалась, слушая этот бессовестный треп. – Ну, семьдесят шесть. – Гнилая картошка? – Почему это гнилая? – Ну если тебе морду набили. – Так не за картошку. – А за что? – Да я сам не знаю… Подъехали, остановились, ты Широк, спрашивают, ну я. Один вылезает и сразу в морду. Я такой в непонятках, а он бац, и снова. Я блок хотел поставить, но не успел. – Картошку оставили? – Какую картошку?! Я копать ходил! – А лопата где? – Лопату я на огороде оставляю, там у меня сарайчик. – Лопатой, случайно, не поранился? – Я же говорю, не было у меня лопаты. – А лопатой кто поранился? Кого Туманов лопатой рубанул, когда вы его грабили? – Грабили?! – вытянулся в лице Ширков. – Бодулин где? – В Шахтинске он, баба у него там. – Уже доехал? – Откуда доехал? Когда? – А разве он Туманова не грабил? – Начальник, ты давай без этого! – Ширков нервно вытянул руку, словно отгораживаясь от Родиона. – Мне чужое дело шить не надо!.. Если Бодуля там замазан, то я не при делах. – Если Бодуля замазан, значит, он не в Шахтинске. Или уже там? – В Шахтинске?.. – Ширков поводил глазами из стороны в сторону. – Слышь, начальник, ты чего меня путаешь? Не знаю я ничего про Бодулина! И Туманова я не грабил! – И морду тебе набили неизвестно кто и неизвестно на какой машине, да? – Почему неизвестно на какой? На внедорожнике подъехали. Черный внедорожник. «Хавал». – Что – хавал? – Внедорожник «Хавал». – Может, «Хавейл»? – А я чё, доктор китайский. – Это на английском. – Да хоть на японском! – А номера на русском. Ты их, конечно, не заметил? – Заметил. – Но не запомнил. – И запомнил бы… – Запомнил «бы»? – Ну, если бы машина правильно стояла. А она боком ко мне стояла. Они на перекрестке остановились, а я шел. Они стояли, ждали… – А когда уезжали, почему не посмотрел на номера? – Так лежал я. Они сказали лежать, я и лежал, пока они не уехали. – Понятно, – хмыкнул Фомин. – И еще они сказали, что перепутали меня с кем-то. – Тебя перепутали с кем-то?! – Родиону пришлось поднатужиться, чтобы сдержать смех.