– А я радуюсь?.. Ты видишь, что я радуюсь? – Я вижу, что тебя не в те степи занесло. Спокойно здесь без тебя, а как ты появляешься, так и начинается… – Я Стенькина твоего и пальцем не тронул. – Откуда ты его знаешь? – Откуда я его знаю… Ну, виделись, – замялся Варшавин. – Где виделись? Когда? – К Майе мы подплыли… – Подплыли? – усмехнулся Родион. – Подошли, – поправил начальника Леон. – Майя на пристани стояла, там, у своего дома. Ну я спросил… А я должен тебе рассказывать? – вдруг скривился Варшавин. – Должен. – Родион смотрел в глаза Глеба пристально, с чувством непоколебимой уверенности в своих силах. – Стенькин этот в больнице? – С черепно-мозговой травмой. И в твоей форме. – Мы с Майей разговорились, а тут этот Стенькин. Она увидела его, закричала – на него, на меня. И ушла. А Стенькин матом на меня выругался. – И ты затаил обиду? – Да я больше его и не видел. – Когда это было? – Позавчера. – А вчера ты снова с Майей говорил? – Ну да, встретил случайно в станице. – Случайно? И здесь ты случайно? – Родион кивком указал на яхту. – А это не твое собачье! – Значит, и пальцем Стенькина не тронул? – Нет. – Я тебе не верю. – Да мне все равно. – А надо, чтобы я поверил. Надо Стенькину память вернуть. Отправь его в Москву, пусть профессора ему память вернут… Или боишься? – Да не трогал я твоего Стенькина! – Пусть он сам это скажет. – Я и сам могу память вернуть, – глянув на яхту, с усмешкой сказал Варшавин. – Перемотать назад? – правильно понял Глеба Родион. Действительно, яхта была оборудована и сигнализацией, и системой видеонаблюдения. Сигнализацию, возможно, забыли включить, но камера должна работать независимо от нее. Варшавин смерил Родиона нарочито-небрежным взглядом, как будто решал, можно ему подняться на борт или нет. Наконец, разрешая, кивнул. – Можно перемотать запись даже при тебе. И снаружи яхта казалась большой, и внутри просторная. На первой палубе вместительная кают-компания, за ней спальня с широкой кроватью. Лестница вела в нижние каюты, и там наверняка все в цветах красного дерева. Роскошь просто потрясающая. И все это могло принадлежать Лере. А она выбрала маленький саманный домик и работу в затхлой районной больнице. Но ведь все могло измениться в любой момент. Лера еще могла повернуться к нему лицом. Варшавин плеснул себе в хрустальный бокал немного виски, Родиону даже не предложил. Сам вывел на экран изображение с видеокамер. И действительно, Стенькин попал в кадр. Вчера в шестнадцать десять поднялся на борт яхты и пропал в ее недрах. Минут через пятнадцать после этого появились Варшавин и Леон. Один остался на яхте, другой спустился по трапу. Потом тишина. Стенькин появился в двадцать пятнадцать, было уже темно, но у пристани горел фонарь, да и прожектора с яхты светили. Никто Стенькина не подгонял, голова целая, без бинтов, и шел он с оглядкой, опасаясь преследования. А под мышкой держал свернутую в рулон форму Варшавина, тускло блеснула звездочка на погонах. – Вот сволочь! – выругался Глеб. – Заходи кто хочешь, бери что хочешь! – Вот-вот! Варшавин взял чистый стакан, бросил в него лед, плеснул виски, подал Родиону. – Да пошел ты! Сразу надо было предлагать. Он бы отказался, но молча. – А ведь это ты, Фомин, Стенькина этого ко мне отправил! – неожиданно заявил Варшавин. – А Леон твой на берегу был, когда Стенькин уходил? – спросил Родион. – На берегу. – И камер там нет. – Думаешь, Леон мог перехватить Стенькина?.. Другого предположения я от тебя и не ожидал. – Кто-то ударил Стенькина. И очень крепко ударил. – Леон точно не мог… Он бы сказал… – Стенькин скажет. Память вернется, и он скажет. – Я за твоим Стенькиным не выходил, – кивком указав на экран телевизора, сказал Варшавин. – С меня взятки гладки. Проваливай, Фомин, утомил ты меня!.. Увы, но Родион пропустил мяч в свои ворота. Если Стенькина ударил Леон, то с него и надо спрашивать. А если вдруг бил Варшавин, то ему ничего не будет. Ну, продержат его пару суток в изоляторе, и на этом дело против него закончится. Папочка в лепешку разобьется, но вытащит своего отпрыска из любого дерьма, еще и Родиона крайним сделает. – Да я-то пойду. А ты уплывай. Плохие здесь места для таких водоплавающих, как ты. Вчера Стенькин попал, а завтра ты пропадешь. – Это угроза? – Уплывай! – поворачиваясь к Варшавину спиной, сказал Родион. – Не трогал я твоего Стенькина! – донесся вслед Фомину голос Глеба. – Уплывай, пока не поздно. Родион кивком указал в сторону Москвы. Все нехорошие истории в этих степях начинались с мелочей. В случае с Тумановым сначала погибла его собака. И убили ее киллеры, которые прибыли по душу Туманова. В девяностых годах дружок Туманова расстрелял невесту на свадьбе, метил в ее отца, а потом в дочь. Отец поклялся отомстить, он нашел Туманова, дождался, когда Майя пойдет под венец, тогда на дело и вышли киллеры. Хорошо, Родион вовремя подоспел. А в следующий раз помогать пришлось самому себе. Тогда киллеры прибыли по душу самого Родиона. Началось все с провокации. Нанятые Варшавиным спецы ударили Гуляева палкой по голове. Родион стал искать преступников и угодил в ловушку. Но ничего, выкрутился и даже получил признание, уличающее Варшавина в провокации против Гуляева. Родион прижал подлеца, но раздавить его не смог. Пошел с ним на сговор, Варшавин пообещал оставить их с Лерой в покое, но и месяца не прошло, как он снова путается под ногами. И неизвестно, какая пакость у него на уме. – Я могу забрать этого Стенькина в Москву! – крикнул вдогонку Варшавин. Но Родион даже не остановился. Не хотел он, чтобы Варшавин ехал в больницу, виделся там с Лерой, говорил с ней. Но в то же время и отговаривать его не собирался. Если со Стенькиным произойдет нечто страшное, вина ляжет на Леру, а она и без того привлекалась к ответственности за врачебную ошибку. И ведь это Варшавин тогда раздул из мухи слона. Глава 2 Заканчивается лето, дни все короче, ночи все холоднее, а завтра уже осень. Завтра первый день нового учебного года, Майя отправится в свой колледж – молодая, красивая, но в статусе замужней женщины. Майя вздохнула, взяла полотенце, спустилась к своему квадроциклу. – Ты куда? – звонко спросил в спину жены Семен. – Да прокачусь, – не оборачиваясь, буркнула девушка. Не любила она своего мужа, но уже привыкла к нему. Не слюбилось еще, но уже стерпелось. Не так уж и страшно с ним идти по жизни. Вернее, стоять: детей рожать, по дому хлопотать, быт обустраивать – какое ж это движение вперед? Семья, может, и не болото, но засасывает.