— Мне кажется, с вином что-то не так. У меня аллергия. — У тебя аллергия на эмоции, — говорит Кит. — Я должна идти, — говорю я, встав. — Погоди. Она знает? Ты рассказал ей то, что сказал сейчас мне? Впервые он отводит взгляд. — Нет. — Так ты тайно влюблен в меня? И приехал сюда, чтобы рассказать мне. И, если я не отвечу на твои чувства, тогда ты сможешь вернуться к Дэлле? Хорошо то, что хорошо кончается. — Нет. Все не так. Я не хотел причинять ей боль. — Ты и Грир все еще любишь? — О Боже, нет, я не влюблен в Грир. — Кит вскакивает и тянет меня обратно на стул. Не думаю, что когда-либо в жизни мне было так страшно. Или чтобы я так злилась. — Элена… — Прекрати произносить мое имя. — Почему? — От этого у меня бабочки в животе, а я не доверяю тебе или твоим бабочкам. Кит сжимает губы, как будто находит все это очень забавным. — Ты не должна была признавать, что я вызываю у тебя бабочек. Он достает свой телефон и начинает писать. Собираюсь спросить, кому он пишет в такой момент, но вижу, как его имя выскакивает на экране моего телефона. Попробуем так, говорит он. Ладно. К: Помнишь тот день, когда ты учила меня, как приготовить яйца? Да… Я перевожу взгляд на него. Голова склонена над экраном, он улыбается. К: Я вернулся домой и начал писать. Один час общения с тобой, и я ощутил, то самое вдохновение, которого ждал всю свою жизнь. Почему ты не сказал мне? К: А должен был? Ты была лучшей подругой моей девушки. И ты встречалась с Нилом. Я принял все так, как оно есть. Ты была моей музой. Я так сильно сжимаю зубы, что слышу, как они трещат. Кит отрывается от написания сообщения и подталкивает ко мне бокал вина. К: Элена, я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Скажи что-нибудь… Мужчины лгут. А потом я встаю и ухожу до того, как он остановит меня. Глава 30 #заткнутьпробку Я не знаю, куда податься. Прижимаю ладони к глазницам и вдыхаю резкий сосновый воздух. Чувствую себя сплющенной. Складываю эмоции, как лист бумаги — крошечный квадратик, в крошечный квадратик, в крошечный квадратик. Когда они становятся достаточно маленькими, я спрячу их где-нибудь в уголке своего сознания, чтобы забыть о них. Вот так я со всем и справляюсь. И иногда, в такие дни, как этот, я представляю, что мой мозг забит сотнями фальшивых чувств, на которые я не претендую. Стоя на тротуаре, смотрю налево и направо, готовая бежать. Пальто я забыла в ресторане, что очень жаль, потому что на улице холодно. Я боюсь, что Кит придет за мной, и боюсь, что нет. Не знаю, что хуже в данной ситуации. Мне нужно убраться отсюда, чтобы подумать. Опустив голову, убираю телефон в задний карман, направляясь к докам. Ехать в Порт Таунсенд уже поздно. От выпитого вина кружится голова; мои конечности болтаются, как спагетти, которые я ела. Большинство магазинов, расположенных вдоль главной улицы, закрыты на ночь. Несколько запоздалых прохожих бродят по тротуару со своими собаками, уже укутанными для более прохладной погоды. Обнимаю себя руками и пытаюсь улыбнуться, когда прохожу мимо них. Я тороплюсь, и они уступают мне дорогу. Прогулка до пристани занимает десять минут, бегом — шесть. На мне не совсем подходящая для бега обувь, и у меня болят ноги. Я останавливаюсь, когда добираюсь до моей любимицы «Белль». Она самозванка среди других лодок — результат неутомимой ручной работы из грубо обработанных бревен. На ее фоне остальные лодки выглядят так, будто они перестарались. Моя винная пробка у меня в руке. Я кручу ее вокруг большого пальца снова и снова, глядя на воду. Я даже не знаю, как она туда попала. Когда я расстроена, она всегда оказывается у меня в руках. Так глупо, цепляться за маленькую пробку, как будто это защитное одеяло. Поднимаю кулак над головой, секунду сомневаюсь, и бросаю ее в воду. А потом начинаю плакать, потому что я, правда, люблю свою винную пробку. К черту это. Я снимаю туфли и поправляю завязанные в пучок волосы на макушке. Поправлять его нет смысла, но, кажется, будто я должна, как боксер, разминающий шею перед тем, как выйти на ринг. Я уже собираюсь погрузиться в воду, когда кто-то сзади хватает меня. — Элена! Не сходи с ума. — Кит оттаскивает меня от края причала. Я изо всех сил стараюсь вырваться. — Я хочу свою винную пробку, — говорю ему. И понимаю, как дико это звучит. Но я уже почти не вижу ее, только крошечное пятнышко на поверхности всех этих чернил. Кит не смотрит на меня как на сумасшедшую. Он наклоняет голову и хмурится, указывая на винную пробку, которая уплывает все дальше и дальше. — Эту? — Да, — отвечаю я. Он снимает обувь и куртку, не отрывая глаз от воды. — О Боже мой! Кит, нет! Это всего лишь винная пробка. — Хотя, я сначала жду, пока он не погрузится в воду. Не хочу, чтобы он передумал. Когда он забирается обратно на причал, ему на глаза капает вода, и он дрожит. Если он подхватит пневмонию и умрет, это будет моя вина. И я возненавижу свою винную пробку. Но она все еще будет у меня. — Нам нужно высушить тебя, — говорю ему. Я оглядываюсь на консервный завод. Грир будет дома. Я думаю о Грир. Он увидит ее. Она увидит его. Он увидит ее. Мы все вместе. Так странно. Кроме того, я не хочу делиться Китом. — Пошли отсюда, — говорит он. — Пошли. — Он помогает мне надеть мое пальто. Я убираю пробку в карман, но теперь это просто вещь. Действие по значимости оказалось важнее самой вещи. То, что сделал Кит… Мы проходим несколько кварталов до его квартиры. Я удивлена, когда он останавливается перед моим любимым зданием и достает ключ. Это здание небесно-голубого цвета с вычурной кремовой отделкой. Мы так близко от консервного завода, что я удивляюсь, почему Грир никогда не упоминала об этом. Мы едем в лифте, в котором пахнет свежей краской. С Кита капает вода, собираясь в лужицы на полу. Я сочувственно смотрю на него, и он смеется. — Я в порядке. Я бы сделал это снова, просто чтобы показать тебе, что сделаю это. Охренеть. У меня кружится голова и взгляд затуманивается, как при хорошем поцелуе. Выхожу вслед за ним из лифта и с нетерпением жду, когда он откроет дверь. Я очень волнуюсь. Беспокоюсь о том, что подумает Грир, и Дэлла. И моя мать. И мать Кита. Я уже почти придумала отговорку, чтобы не заходить вслед за ним, как Кит поворачивается ко мне и улыбается. И я уже не помню, о чем думала секунду назад. Квартира Кита пуста, если не считать кожаного дивана и нескольких все еще запечатанных скотчем коробок, сложенных в углу. Все здесь новое и пахнет свежей краской; недавно отполированные деревянные полы просто сверкают. На стенах — тяжелые деревянные панели, квадраты внутри квадратов. Кит исчезает в спальне, чтобы переодеться, и я подхожу к окну, чтобы посмотреть вниз на Порт Таунсенд. Дождь уже льет во всю. Мне нравится, как он заставляет все сиять. Однажды я была на каникулах с родителями в Аризоне — типичное семейное паломничество к Большому Каньону. Города, через которые мы проезжали, казались мне одинаковыми, пыльными и грязными. Мне хотелось поднять гигантскую чашу с водой над всем штатом и смыть ее. — Что думаешь? — спрашивает Кит. Развернувшись, я подпрыгиваю. На нем серый пуловер и джинсы. — Мило, — отвечаю ему. — Вообще-то, довольно мечтательно. — Отворачиваюсь, чтобы он не видел мою улыбку. — Я или квартира? Моя улыбка превращается в хмурый взгляд. Это несправедливо, что он всегда ловит меня. — Оба, — вздыхаю я. Когда поворачиваюсь, он смотрит на меня. Кит выглядит сонно и сексуально. Он кивает. — Мой дядя любил ее. Сам восстановил все это место. Он владел зданием и оставил каждому из своих племянников по квартире, когда умер. — Как он умер? — Рак поджелудочной железы. Ему было сорок пять. Я сажусь на диван, а Кит идет на кухню варить кофе. Пока тот варится, Кит разводит огонь и, не попросив меня отойти, толкает диван по полу, пока тот не оказывается перед огнем. Мне нравится, как он все делает. Без моего разрешения. Он просто знает себя. И я глубоко этому завидую. — Как ты узнал, что надо идти к докам? — спрашиваю я. — Ты все время выкладываешь фотографии оттуда. Это место, куда ты сбегаешь. — Неужели я так очевидна? Боже, не отвечай. Он садится рядом со мной. — Просто некоторые люди обращают внимание.