Мандарин Хайд. Помню ли я, как ходила туда? Бармены там носили подтяжки и жилеты, как и Кит на вечеринке… — Твои подтяжки, — говорю я. Он кивает. — Они у меня из Мандарина. Я просто забрал их на новое место. Я заказала «Слепую свинку Тито», потому что мне понравилось название. Дэлла сидела рядом со мной и пила коктейль из апельсинового ликёра, коньяка и лимонного сока. Но она не разговаривала со мной. Нет, она разговаривала с подошедшим к ней парнем, что не было удивительно. Всякий раз, когда мы выходили вместе, я думала, что проведу полночи, развлекаясь сама, пока Дэлла развлекалась с мальчиками. В тот вечер к ней подошел моложавый мужчина в костюме. Дэлла отвернулась от меня, чтобы пофлиртовать с ним, и я неожиданно оказалась в баре одна. Помню, что заказала еще один напиток. Бармен был милым. Он приготовил мне еще одну Свинку, затем принес РедБул и поставил передо мной. — Зачем это? — спросила я. Он улыбнулся и указал на Дэллу. Ночь обещала быть длинной. Я выпила его, благодарная ему, и ощутила странную связь с ним. — Это был ты. Бармен, который дал мне РедБул. — Ты помнишь? — Я была не так пьяна, — говорю ему. — И ты был милым. Но у тебя была… — Борода, — заканчивает он. — Да. Черт побери. — Я отворачиваюсь от него и смотрю в окно. Я поклялась себе, что никогда не забуду ту ночь. В своем алкогольном тумане я ясно видела Дэллу, с какой легкостью она променяла меня на незнакомца. Как незнакомец, который дал мне РедБул тоже это увидел и проявил сострадание. Я чувствовала, что меня заметили. — Как тебя зовут? — спросил он у меня. А затем повторил его. — Элена. Красивое имя. — Так ты в том баре познакомился с Дэллой? Кит отворачивается. — Да, — отвечает он. — После этого она приходила пару раз. Мы познакомились. — Вот почему ты запомнил мое имя. В тот день, перед квартирой Дэллы. — Да. — Вау. Я облизываю губы. У меня во рту пересохло. Вдруг мне захотелось, чтобы у меня был «Слепая свинка Тито», чтобы залить свои нервы. — У тебя есть какой-нибудь алкоголь? — спрашиваю я. — Что-то покрепче. Чтобы напиться. — У меня есть бутылка текилы, — отвечает он. — Идеально. Неси бутылку. Он уходит на кухню, а я подумываю о том, чтобы выскользнуть через входную дверь. Как быстро я смогу дойти до лифта? Пойдет ли он за мной? Конечно, пойдет. И я напрасно промокну, пытаясь убежать. Я решила остаться сухой. Кит выносит миску с лаймами вместе с бутылкой и небольшой шейкер с солью. Мы сидим перед камином и выпиваем по три шота, бутылка текилы и миска с лаймами стоит между нами. Передавая друг другу соль, мы смотрим друга на друга куда чаще, чем я привыкла. Мне хочется отвернуться, сменить тему, истерически рассмеяться. Но текила придает мне храбрости, и я не разрываю зрительного контакта с ним. Мы сидим в свете огня, так как кухонный свет не достигает нас, а Кит еще не купил лампы. Снаружи занялся дождь и ветер, мягкое шуршание Тихоокеанского Северо-Запада. Это ночь огня и воды, метафорически и физически. Шины машин рассекают лужи на улице внизу. Огонь отбрасывает свет на лоб и губы Кита, согревая его кожу. Я так сильно хочу прикоснуться к нему, что у меня дрожат руки. Я нахожусь в эмоциональном чистилище — верх и низ, добро и зло. Я пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь не… прикасаться к нему. Глава 32 #стервавванне Кит прикасается ко мне. Проводит своим загорелым пальцем по моей скуле. Я невольно вздрагиваю. — Когда свет падает на тебя вот тут, ты выглядишь… — Как? — спрашиваю я. Внутренне я как сжатая пружина. Жду, когда он даст разрешение распрямиться. Кит вздыхает и отводит взгляд. — Ты правда хочешь, чтобы я это сказал? Когда я говорю тебе некоторые вещи, ты расстраиваешься. — Потому что не уверена, что именно ты делаешь или чего ты хочешь, — отвечаю я ему. — Мы проводим время вместе и узнаем друг друга. — Как приятели? — уточняю я. — Именно. — Правда? Даже не валяем дурака? — Не знаю, что означает, валять дурака. Могу спросить у бабушки; она говорит так мне иногда. Я шмыгаю носом. Кит качает головой. — Я не против сейчас просто быть рядом с тобой. Как могут такие слова не бередить сердце? Я дышу через нос. Все что я чувствую, так неправильно, но не знаю, как все это остановить. Может, мне не быть такой занудой. — Потому что ты такой дисциплинированный человек? — быстро спрашиваю я. — И можешь быть только лишь другом? Кит наклоняет голову и, прищурившись, изучает меня. — Да, да, могу. — Не хочешь это проверить? — в горле у меня пересохло, но я все равно произношу эти слова. Яркие глаза Кита настороженно следят за мной. Их красота придает мне смелости — во мне горит желание обладать этими глазами. — У тебя есть что-то на уме? — интересуется он. — Сядь на диван и закрой глаза. — Ты серьезно? — Кит, — произношу я, указывая на свое лицо. — Это мое серьезное лицо. А теперь, ты хочешь этого или нет? Он делает то, что я прошу, подходит к дивану и закрывает глаза. Теперь, когда он не смотрит на меня, я могу немного дать себе волю. Округлив глаза и набрав воздуха в рот, я беззвучно произношу «черт подери» и только потом делаю шаг вперед. Эй, эй, Элена, надо закончить то, что ты начала. Забираюсь к Киту на колени, оседлав его. Он не открывает глаз, но они удивленно вытягиваются под веками. — Не открывай, — предупреждаю его. — Или проиграешь. Его руки тут же поднимаются к моей талии. — Не уверен, что есть способ проиграть, когда на тебе сидит женщина, — отвечает он. — Тшшш, — прошу его замолчать. Мои щеки горят так сильно, что на них можно жарить яичницу. Я смотрю на его волосы, перевожу взгляд на его глаза, губы. Его руки лежат на моих бедрах; вероятно, это наш первый физический контакт за все это время. Если бы он открыл глаза и увидел мое лицо, все бы рассыпалось на части. Поправочка: я бы рассыпалась на части. Я едва могу сосредоточиться. Боже, что же он такое? Человек-печка? Я прочищаю горло и наклоняюсь к его уху. — Что бы ты ни делал, Кит Айсли, — мягко говорю я, — не целуй меня. Мне хочется смеяться от того, как дергается его адамово яблоко. Это сумасшествие.