Они вошли в совсем маленькую комнатушку с маленьким окном. У стены стоял небольшой диван, за ним маленький столик и табуретка, а рядом на полу в луже крови лежал худощавый мужчина с окровавленной головой. Рядом у его изголовья стояла женщина в белом халате. — Что с ним Вера? — спросил капитан. — Похоже, конец Ваське пришел, помер он — проговорила она и стала собирать свой саквояж. Кудрин обратил внимание на стол, на котором валялись две пустые бутылки из-под водки, кусок черного хлеба и пустая банка из-под шпрот. Он подошел к небольшому окошку и приоткрыл его. В душную, пропахнувшую водочным перегаром и потом комнату, ворвался свежий воздух и блеснул луч солнца. — Вот чертов паразит, алкаш несчастный! — гневно вырвалось у Волина, — ведь только из-за памяти отца его пристроили на работу, а он от водки потерял человеческий облик и конец пришел вполне предсказуемый. Евгений Сергеевич подошел к дивану, посмотрел на лежащего мужчину с окровавленной головой, а потом взгляд перевел на пол, который видимо давно никто не убирал. Там валялись какие-то огрызки яблок, куски хлеба и водочные пробки. А под диваном он обратил внимание на переливающуюся в лучах солнца небольшую коробочку, но отвел взгляд в сторону грязного окна, в котором в бессильной злобе выписывала круги большая зеленая муха. — Пашка, — обратился Волин к сержанту стоящему у двери комнаты, — звони в районный отдел милиции и вызывай one-ративную группу, а сам потом побудь у двери и не пускай сюда никого. Сержант быстро вышел из комнаты, а Волин стал внимательно разглядывать рану у лежащего человека. Кудрин же еще раз заглянул под диван и какая-то сила, буквально заставила его стать на колени и с помощью своего носового платка, чтобы не стереть возможные следы, аккуратно взять лежащую коробочку. Это оказался серебреный портсигар с необычными закругленными углами. Евгений Сергеевич рассматривая его, не верил своим глазам; похоже, это был портсигар, украденный в начале лета из московского музея. — Вот я его сейчас открою, а на обратной стороне крышки будет гравировка полумесяца, над которым пятиконечная звезда, — сказал он, обращаясь к капитану. Открыв портсигар, Кудрин закрыл глаза и поднес его прямо к лицу Волина. Капитан чуть наклонил голову и присмотрелся: на внутренней крышке его он действительно увидел выгравированного полумесяца с пятиконечной звездой. Он выпрямил голову и недоуменно посмотрел на Кудрина; в его глазах читалось волнение и сильное удивление от всего увиденного. — Пути господние неисповедимы, — задумчиво произнес Иван Данилович, — пойду-ка в здание вокзала и я попробую выявить возможных свидетелей, которые могли видеть Ваську в последние часы его жизни. Когда Волин вышел из комнаты, Евгений Сергеевич еще раз стал внимательно рассматривать портсигар и все больше убеждался в правильности своего предположения: именно эта вещь была похищена несколько месяцев назад из музея. Он еще и еще напрягал свою память и сравнивал лежащий у него на ладони серебряный портсигар с фотографиями похищенных экспонатов, предоставленных директором того музея. Кудрин аккуратно положил портсигар под кровать, откуда он его достал, отряхнул платок и еще раз взглядом осмотрел комнату. Его размышления прервали зашедшие в комнату трое сравнительно молодых мужчин и одна среднего возраста женщина. Подполковник милиции Кудрин, — представился Евгений Сергеевич вошедшим людям и предъявил свое удостоверение личности. — Следователь райотдела Синицин, — представился мужчина в форме капитана милиции, — а со мной инспектор уголовного розыска лейтенант милиции Бутов, эксперт-криминалист лейтенант милиции Хованцев и судебно-медицинский эксперт Власова. Нас встретил капитан Волин, он сейчас кого-то опрашивает в здании вокзала и коротко рассказал о Вас. Он как старший группы раздал всем указания и приступил к осмотру места происшествия. Примерно через полчаса, закончив осмотр, следователь начал писать протокол осмотра. Через некоторое время он закончил писать протокол и попросил понятых, приглашенных сержантом, подписать его. Закончив формальности, он попросил сержанта вызвать из городской больницы машину для транспортировки тела в морг. — Это еще не все, — сказал Кудрин и указал на лежащий под диваном портсигар, не замеченный следователем во время осмотра. Эксперт-криминалист аккуратно достал его и раскрыл; внутри ничего не было и он, закрыв портсигар, положил его в стеклянный бокс, который спрятал в свой портфель. Евгений Сергеевич коротко рассказал следователю об этой неожиданной находке и истории, связанной с ней. — Мне необходимо связаться со своим руководством для дальнейших указаний, — проговорил Кудрин, — теперь это уже и моя забота узнать как этот портсигар, украденный из московского музея, оказался в комнате рабочего на вокзале, удаленного на много километров от Москвы. В этот момент в комнату вошли санитары с носилками и, получив от следователя необходимый документ, аккуратно положили труп на носилки, закрыли его белой простыней и вынесли из комнаты. — Что Вы думаете о причинах смерти потерпевшего? — спросил следователь у эксперта Власовой. — Предварительно могу сказать, — ответила она, — что смерть наступила от большой потери крови часа три назад. Судя по всему, потерпевший был сильно пьян, что видно из косвенных составляющих, а именно: двух пустых бутылок из-под водки со свежим запахом спиртовых частиц их них и стойким водочным перегаром в комнате. Может быть, он упал и ударился о железную балку, выступающую из стены. Эта балка, как Вы видите, тоже вся в крови и удар видимо пришелся в висок. Хотя если принимать во внимание разлахмаченные волосы потерпевшего, порванный пиджак и прижизненные царапины на щеках, можно предположить, что перед смертью он с кем-то дрался. Более подробно о причинах смерти скажу после вскрытия трупа, — подвела итог эксперт. Минут через пятнадцать оперативная группа уехала и капитан Волин, закрыв комнату на ключ, вместе с Кудриным пошли в его кабинет. По пути они подошли к буфету и Иван Данилович попросил Валю убраться в комнате, где лежал Васька. — Да там грязи полно, убираться нужно целый день, — проговорила она. — Валя, я что, не ясно сказал, — нервно ответил капитан, — там не склад, а рассадник всякой заразы. Ты же людей кормишь, а там лежат коробки и ящики именно с едой. — Да поняла я все Данилыч, — пробормотала примирительно буфетчица, — сегодня же там все приберу. Когда они вновь зашли в кабинет Волина, Евгений Сергеевич попросил капитана рассказать об этом Ваське. — Давайте товарищ подполковник поминем Ваську, хоть он и был непутевым, а потом я расскажу о нем, — сказал Волин, наливая в стакан самогон. Они молча выпили, закусили, а Иван Данилович, пальцами размяв сигарету, жадно затянулся дымом. — Васька Балабанов жил с родителями в своей хате села «Большое», что от станции в двух километрах, — начал рассказывать Волин. Мать у него рано умерла, а отец Илья Николаевич работал машинистом на тепловозе и часто был в отъезде. Васька рос сам по себе, в школу ходил из-под палки, а все время проводил на улице с местными ребятами. Уже в раннем возрасте он начал покуривать, а чуть позже и выпивать. Несколько раз попадался в милицию за мелкое хулиганство, но выручал авторитет его отца, который в районе был уважаемым человеком, чей портрет долгое время висел на стенде лучших людей района. Года три тому назад Илья Николаевич умер, а Васька, оставшись один, стал крепко выпивать с сомнительными мужиками. И как-то раз, напившись, он, видимо не погасив окурок, спалил свою хату. Хорошо, что успел выскочить тогда из горящего дома и остаться живым. После того случая, — продолжал капитан, — жить ему стало негде и он уехал из наших мест. Как говорили его бывшие соседи, Васька подался в Москву. Года три его не было и вот месяц назад, он снова у нас появился. Вид его был ужасным: обрюзгший, небритый, в нестиранной рубашке, с грязными воротничками, бродяга одним словом. Так вот он прямиком отправился к начальнику станции Семену Петровичу Сидневу — когда-то близкому другу его отца. Тот в память об отце пристроил Ваську рабочим в буфет, а на складе выделил ему для временного проживания ту самую комнату, где сегодня и нашли его мертвым. Где Васька все прошлые годы был, с кем крутился до приезда к нам, никто не знает, — закончил свой рассказ Волин. — Судя по найденному в его комнате портсигара, украденному из московского музея, Балабанов промышлял в Москве, — уверенно сказал Кудрин. — Раз портсигар из похищенных вещей московского музея, значит, Васька имел к ним прямое отношение, — сказал Иван Данилович. — Думаю, что именно так, — ответил Евгений Сергеевич. — Кстати, — проговорил капитан, — я опросил граждан, присутствующих в тот период в зале вокзала, так двое видели, как Васька был изрядно выпившим и шел, качаясь с каким-то парнем лет тридцати плотного телосложения с горбатым носом и продолговатым шрамом на левой щеке. Буфетчица Валя тоже видела этого парня с Васькой. Она еще сказала, что когда горбоносый покупал у нее бутылку пива, то когда он рассчитывался, она заметила на фалангах правой руки крупную наколку «Кука», а на фаланге большого пальца татуировку в виде перстня, в котором на белом фоне была перевернута карточная пика. — Это уже кое-что, — сказал Кудрин, — согласно уголовной классификации, наколка с перстнем, внутри которого перевернута карточная пика, означает, что человек сидел за хулиганство, а наколка «Кука» — скорее всего его кличка. — И еще, я думаю, что, скорее всего человек, которого видели вмести с Васькой, — перебил капитан, — мог после этого сесть на московский поезд… — И сесть, конечно, без билета, — перебил капитана уже Кудрин, — заплатив наличными какой-нибудь проводнице. — Согласен с Вами, — бодро проговорил Волин. — Иван Данилович, мне нужно связаться со своим руководством, соедините меня, пожалуйста, с дежурным по московскому Управлению, — попросил Евгений Сергеевич. Капитан взял трубку телефона и попросил телефонистку связать его с московским Управлением. Через минуту телефон зазвонил и, Кудрин сам снял трубку. Услышав голос дежурного, представившись, попросил связать его с полковником Кочетковым и через мгновение он уже докладывал Кочеткову о событиях, произошедших на станции «Раздельная», о найденном портсигаре и о горбоносом мужчине, возможно убившем Балабанова. Полковник вначале был удивлен, а потом привычным тоном проговорил: — Ну что же Женя возвращайся в Москву, а я дам указание, чтобы наши работники постарались перехватить горбоносого мужчину на вокзале в Москве. — И еще, — спохватившись проговорил Кудрин, — по описанию очевидцев у того горбоносого парня на фалангах пальцев правой руки была наколка «КУКА», а на фаланге большого пальца татуировка в виде перстня, в котором на белом фоне перевернута карточная пика. — Очень хорошее дополнение, нужно будет «пробить» его по нашим картотекам, — сказал Кочетков и, попрощавшись, разъединился с ним. Евгений Сергеевич положил трубку телефона и недоуменно проговорил: — Накрылась моя рыбалка, приказано вернуться в Москву. Иван Данилович сочувственно покачал головой и пожал плечами. В этот момент в дверь втиснулся сержант и сообщил, что из Волгограда за гостем приехала машина. — Ты Пашка вот что, — проговорил капитан, — попроси Валю, чтобы она накормила водителя, а то он наверняка голодный и скажи ей, что я потом расплачусь с ней. Сержант ушел, а Кудрин снова попросил капитана созвониться с УВД Волгограда. Иван Данилович без колебания взял трубку и попросил телефонистку соединить его с дежурным по Управлению. Уже через минуту Кудрин говорил с Романом Звягинцевым и рассказывал ему о всех событиях, произошедших на станции. Потом сказал, что руководство приказало срочно возвращаться в Москву, и что их рыбалка накрылась «медным тазом». — Женя, ну что у нас за жизнь такая, одна работа и все, порой так закрутит, что иногда придешь домой и не знаешь 03 набрать или 0,5 открыть, — сказал Звягинцев. — Вот ты Ромка шутишь, а мне не до смеха, я ведь так мечтал о рыбалке, а тут такой облом, — грустно проговорил Евгений Сергеевич. — Да понимаю я, обидно конечно, что так получилось, я тоже в шоке еще и от того, что мы с тобой не встретились, — ответил Звягинцев и продолжил, — я тут думаю, что ведь ближайший пассажирский поезд на Москву с этой станции будет только завтра утром. Следовательно, в Москву ты приедешь через двое суток; ты Женя побудь еще немного на станции, а я поговорю с военными, может у них какой-нибудь борт летит в ближайшее время в Москву. — Хорошо, — ответил Кудрин и, положив трубку телефона, уставился на висевший у двери кабинета большой красочный плакат. На нем была нарисована огромная метла, которая заметает сор из пустых бутылок и, над ней крупными буквами, было написано: Врага самогонщика и яд самогон из нашего дома советского вон. Взгляд Евгения Сергеевича скользнул по плакату, а потом под рабочий стол капитана, где стояла недопитая ими бутылка с мутным самогоном. — Ну что Иван Данилович, — со вздохом сказал Кудрин, — допьем, что ли бутылку. — Да конечно, — ответил капитан и, достав из сейфа стаканы, налил в них самогон. После принятого самогона Евгений Сергеевич немного повеселел и даже рассказал капитану очередной анекдот. Минут через двадцать в кабинете зазвенел телефон. Волин снял трубку и протянул ее Кудрину: Это Вас майор Звягинцев, — тихо сказал он. — Женька, — быстро заговорил он, — у военных на Москву сегодня в двенадцать часов ночи идет борт, я договорился, что ты с ними полетишь. Только этот борт прилетит в Москву во Внуково-2. Время не теряй, садись в машину и езжай в сторону Волгограда. — Спасибо большое Рома, — ответил Кудрин, — у меня к тебе будет просьба, созвонись с дежурным по нашему УВД и скажи ему о времени прибытия самолета в Москву, чтобы тот выслал за мной дежурную машину, а я уже «лечу» в аэропорт. Евгений Сергеевич поблагодарил за все капитана, взял свой чемоданчик и, попрощавшись, быстро вышел из его кабинета. — А пиво? — с ухмылкой спросил Волин. — А пиво оставьте себе, я теперь даже смотреть в сторону этого напитка не буду, — также с улыбкой проговорил Кудрин. Через несколько минут он уже мчался на серой «Волге» по неровной дороге в сторону Волгограда. У самого города на другой машине их ждал Звягинцев. Он пересел в машину, на которой ехал Кудрин; они поздоровались, по-братски обнялись и поехали в сторону военного аэродрома. И как бывало еще с курсантских времен, Роман, достав из своего портфеля бутылку коньяка и бутерброды, разложил их на своих коленях. — Там на аэродроме не будет такой возможности, давай здесь выпьем за встречу, — проговорил он. Водитель достал два граненных стакана и, протянув их Звягинцеву, остановил машину. — Теперь порядок, — сказал Роман и разлил коньяк по стаканам. Они выпили, закусили и Звягинцев, не давая Евгению Сергеевичу прожевать кусок колбасы, выпалил: — А теперь по второй, помнишь, как наш командир взвода говорил: «Между первой и второй муха не должна пролететь!». Они снова выпили, закусили бутербродами и минут десять говорили, перемалывая события, произошедшие с Кудриным на станции. Роман с напором говорил, что, не смотря ни на какие превратности судьбы, они все равно порыбачат на Волге. Евгений Сергеевич утвердительно кивал головой и подтверждал, что он обязательно еще раз приедет в Волгоград. — Послушай Женя, — вдруг встрепенулся Звягинцев, — если мне память не изменяет, еще в школе милиции ты коллекционировал анекдоты и разные смешные фразы. Расскажи хотя бы один из новых московских анекдотов, у нас еще есть несколько минут.