— Молодец Женя, — не сдержался от похвалы Павел Иванович, — буду ходатайствовать о твоем поощрении, — а картину и брошку мы вернем Ермолаевой после завершении всех следственных действий. Кудрин вышел от начальника в хорошем настроении с чувством выполненного долга, а через неделю, приказом начальника РОВД за хорошие показатели в работе, он был награжден командирскими часами. А еще через две недели его пригласил к себе Николаев и когда Кудрин зашел в кабинет, то увидел сидящим рядом с ним майора Костюка. Тот еще раз поблагодарил Женю за проявленное мужество при задержании опасного преступника и спасении его жизни. Он ничуть не стеснялся высокопарных выражений и говорил так, что Жене стало даже неловко. — Так вот, Евгений, — майор перевел разговор на рабочий лад, — искусствовед Загорский как в воду глядел. Действительно, вторая картина, написанная Модильяни, на которой была изображена балерина Лаевская, пропала из Лувра во время войны. Мы просто убеждены, что это дело рук этого Штольца. Косвенно мы узнали, что он еще до войны начал коллекционировать картины известных художников. Так вот, уже после войны он задумал отыскать вторую картину Модильяни, подаренную им Ольге Лаевской. Штольц непосредственно в боевых действиях участия не принимал, поэтому ему удалось избежать наказания, как и некоторым другим сотрудникам абвера. А осел он после войны сначала в Аргентине, а затем перебрался в ФРГ. Однажды, будучи в Италии, в гостях у бывшего сослуживца, он увидел фотографию, стоявшую на комоде в комнате дочери. На ней была запечатлена дочь сослуживца с какой-то женщиной. И вдруг взгляд его упал на задний фон фотографии; он обомлел, увидев висевшую на стене картину, фотографию которой он видел в альбоме той выставки. У него не осталось сомнений — это именно та самая картина Модильяни, которую он безуспешно искал все годы. И вот тут Штольц проявил все качества профессиональной ищейки: он поднял все связи, выяснил через знакомого дипломата точный адрес Ермолаевой, выяснил график гастролей Большого театра. Ну, а потом — дело техники: приехал туристом в Москву, нашел Куриленко и под угрозой разоблачения приказал ему выкрасть эту картину. — Мы задержали Штольца на его встрече с Мироном, — продолжал майор, — он нам кое-что рассказал, но каким образом отыскал Куриленко, отвечать отказался. — А Вы арестовали этого немца? — спросил Женя. — Да нет, опросили и отпустили, — ответил Костюк, — предъявить ему обвинение в соучастии в краже картины — гиблое дело, а признание Куриленко, грамотный адвокат квалифицирует как оговор иностранного гражданина. Зато предатель получит по заслугам, его арестовали, идет следствие, а суд, несомненно, определит ему меру наказания. — И еще, — продолжал майор, — наше руководство выражает Вам товарищ Кудрин благодарность за помощь органам КГБ в поимке опасного преступника, а от себя лично — за спасение моей жизни. Разрешите преподнести от имени нашего руководства скромный подарок. Он передал Жене небольшую серую коробочку, открыв которую он увидел командирские часы. — О, как! — воскликнул Женя — Что-то не так? — спросил майор. — Да нет, спасибо большое за подарок, — засмущался он. — Молодец Женя, — проговорил и Николаев, — раскрыл преступление «по горячим следам», не каждый день такое происходит. Кудрин еще раз поблагодарил за подарок и вышел из кабинета. Вот так Кудрин оказался счастливым обладателем сразу двух командирских часов, причем одного и того же черного цвета, словно инкубаторских. Когда Женя зашел в свой кабинет, он увидел неожиданную картину: Слава Андреев резал хлеб, Блинов чистил колбасу, а Лева Ерихин как самый старший из оперативников, открывал бутылки с портвейном. — Женька, проходи, тебя только и ждем, — радостно проговорил Блинов. У оперативников уголовного розыска издавна была традиция отмечать раскрытие знаковых преступлений всем коллективом. — Поздравляю Женя, — сказал Ерихин, — молодец, раскрыл по «горячим следам». — Почти «по горячим следам», ведь прошло несколько дней — поправил Женя; он сегодня уже второй раз слышал эту похвалу из уст уважаемых оперативников. — Ну, пускай будет «почти», за твои успехи! — проговорил он, выпив целый стакан вина и, торжественно поднял пустой стакан над головой. Они выпили, закусили, потом еще выпили и еще закусили; все коллеги старались сказать Жене что-то приятное и, ему от этого было очень хорошо на душе. Дальше разговор плавно переключился на тему, кто из известных людей отправляется на пенсию, кого повысили в должности, кто получил новое звание. Это была «обязательная» программа всех посиделок коллег по работе. — Мужики, — вдруг громко сказал Ерихин, — хватит про эту работу, она уже у меня в печенке сидит, пусть лучше Женя новый анекдот расскажет. — Давай, давай, — подхватили сослуживцы. — Хорошо, — ответил он, — но только один анекдот, мне нужно идти домой, я отпросился у Николаева. Ко мне родители мои должны приехать и привезти новый холодильник, взамен старого. — Милиция арестовала группу мошенников, — начал Женя, — продававших поддельные дипломы, но на следующий день они были выпущены на свободу. — «Недостаточность улик» —, пояснил журналистам доктор философских наук лейтенант Козлов. Все дружно рассмеялись, а Женя, попрощавшись, вышел из кабинета и быстрым шагом направился домой. Далекие следы случайной улики Спускаясь по лестнице в курилку, лейтенант милиции Кудрин чуть не столкнулся с молодой девушкой в светлом легком платье, бойко бежавшей вверх по ступеням. — Ой, извини, Женечка, — запыхавшись, произнесла она. Это была секретарша начальника отделения милиции, где вот уже почти два года правил службу инспектор уголовного розыска Евгений Кудрин. — Ах, эти барышни, — со вздохом, как бы про себя, пролепетал он и вышел на улицу в курилку за зданием, где уже толпились жадные до курева сослуживцы. Шум машин с улицы практически не заглушал гвалт сотрудников, вышедших глотнуть воздуха. — Привет, Женя, — заулыбались коллеги, — есть что-нибудь новенькое? — Да вам только дай потравить, наверное, уже не в первый раз курите, хотя еще далеко до полудня, — миролюбиво пробурчал Кудрин. — Хватит умничать, Женя, — сказал самый старший из стоявших в курилке, мужчина с проседью во вьющихся черных волосах, — выдай новенькое. У Кудрина была интересная особенность, помимо запоминания анекдотов, он удивительным образом подмечал смешные моменты из обыденной жизни и фиксировал их в своем небольшом блокноте, помещавшемся в кармане пиджака. Об этом знали многие сотрудники отделения милиции и, когда собирались в курилке или еще где-то, просили его что-нибудь прочитать интересного из увиденного в серых буднях жизни. Несмотря на свои двадцать пять лет, Женя внешне выглядел совсем юношей — и лицом, и походкой, и фигурой. На его счету пока не было громких дел, и все это, по его мнению, определяло не очень серьезное отношение к нему среди товарищей по работе. Впрочем, сам Женя и не пытался изменить эту ситуацию. — Пусть будет, как будет, — думал он, — со временем, может быть, и раскроются мои способности как аналитика и сыщика. Да и в быту было не очень все устроено; он жил один в однокомнатной кооперативной квартире, купленной родителями. Вот и сейчас все просили свежего анекдота и что-нибудь из блокнота. — Ну хорошо, один анекдот, пока не погаснет моя сигарета, — сказал Кудрин. Все одобрительно закивали головами и придвинулись ближе к Кудрину. — Грузчик винного отдела гастронома Сидорчук, внезапно увидевший после праздников динозавра с сигаретой в зубах, бросил пить, уволился с работы и постригся в монахи, — громко произнес Женя. Все захохотали, а Лев Алексеевич Ерихин, тот самый, с проседью на голове, со смехом произнес: — Я вполне представляю себе эту картину. Давай еще, Женя. — А теперь из блокнота, — сказал Кудрин и, достав из пиджака небольшой блокнотик, стал читать: — Самостоятельная сборка мебели — это процесс, когда муж узнает, что он никакой не «любимый» и не «дорогой», а «хрен безрукий». Сослуживцы закашлялись от смеха, а Женя продолжал: — Итак, сигарета докурена, поэтому я прочитаю последнее на сегодня. На подъезде дома висело объявление: «Трезвые грузчики с высшим образованием быстро загрузят и разгрузят любые тяжести». Под общий хохот к ним незаметно подошел дежурный по отделению милиции и громко сказал: — Слава Андреев, к начальству, а Женя Кудрин — на выезд. Там на твоей территории, на Варшавке, у дома 41, киоск «Мороженое» ограбили. — Ну вот, — сказал, улыбаясь, Ерихин, — сейчас наступит тишина. Лев Алексеевич Ерихин по возрасту был старшим из оперативного состава отделения милиции и самым опытным сыщиком. А Женя Кудрин, несколько лет назад закончивший среднюю специальную школу милиции, попал по распределению к ним в отделение, где Ерихин был назначен его наставником. За глаза Женю называли салагой, но, тем не менее, каждый сотрудник хотел подстраховать его, помочь молодому милиционеру разобраться в лабиринтах профессии. Вот и сейчас, когда Женя надевал куртку, Лев Алексеевич тихо произнес: — Я понимаю, что это пацаны полакомились, но напоминаю тебе в который раз: обращай внимание на каждую мелочь, на каждый нюанс; в будущем такой навык пригодится. И еще, я тебе уже говорил, что не бывает больших дел и маленьких, бывают преступления, когда нарушается закон, и мы для этого и работаем, чтобы пресекать эти нарушения. Женя поблагодарил Ерихина и вышел из кабинета. Ему не очень хотелось в конце дня заниматься таким мелким вопросом, но замечание Льва Алексеевича подбодрило его — мелких дел не бывает. Приехав на место происшествия, Кудрин увидел небольшой киоск, который стоял рядом с другим таким же киоском «Союзпечать». Его уже ждала моложавая, шустрая продавщица, которая сразу в двух словах услужливо рассказала, что примерно минут сорок назад двое выпивших молодых парней, проходя мимо закрытого уже киоска «Мороженое», сорвали с петель замок, взяли по несколько брикетов мороженого и ушли. Приметы она назвала, ребята как ребята, ничего примечательного. Женя осмотрел киоск изнутри; малюсенькое помещение, везде одни коробки с мороженым, стоящие в небольших холодильных камерах. Никакого беспорядка не было, однако когда он подсветил фонариком пол киоска, то увидел за одной из коробок валявшуюся на полу раскрытую жестяную банку из-под леденцов. Что-то заставило Кудрина нагнуться и осмотреть ее: или назидания Ерихина, или всплывавшие в голове практические семинары школы милиции по тактике осмотра места происшествия. Нагнувшись, он увидел, что в банке лежали сложенные пополам бумаги. Аккуратно взяв одну из них, Женя понял, что перед ним иностранная бумажная купюра, а точнее — пять английских фунтов. Он впервые в жизни держал в руках иностранные деньги. Вторая бумажка оказалась такой же пятифунтовой купюрой. Женя аккуратно положил эти купюры обратно в банку и вышел из киоска. В это время подошел участковый инспектор Виктор Иванович Савушкин, немолодой уже мужчина за пятьдесят лет, подводя двух женщин-понятых. Он доложил, что послал дружинника за киоскером, жившим в нескольких остановках на трамвае. Женя коротко рассказал Савушкину о своей находке и быстро составил протокол осмотра места происшествия. Минут через двадцать к киоску в сопровождении дружинника нехотя подошел пожилой мужчина, выглядевший замкнутым и недовольным: — Дольников я, Павел Петрович, работаю в этом киоске продавцом. Бегло осмотрев помещение и убедившись, что практически всё на месте, кроме нескольких брикетов мороженого, он угрюмо возразил: — Зря милицию вызывали, незачем и заявление писать! Кудрин насторожился. Все-таки мороженщик — лицо материально ответственное, кому охота из своей зарплаты компенсировать недостачу? И пятифунтовые купюры, которые, кроме как в хранилище Сберегательного банка, нигде не найдешь, о них можно разве что в книгах прочитать, — эти мысли не давали покоя. — А что это за коробка тут валялась с иностранными деньгами? — спросил как бы невзначай Кудрин. От него не ускользнуло, что Дольников странно воспринял вопрос и даже не проявил любопытства к факту обнаружения английских денег, а как-то сразу съежился, напрягся. — В первый раз об этом слышу, наверное, ее кто-то подбросил. Искусственность сказанной фразы навела на мысль, что Дольников врет. Когда протокол был дописан и подписан понятыми, Кудрин, по наитию, дополнительно оформил протокол изъятия банки и найденных купюр. Он со знанием дела аккуратно, как учили, завернул улику в пакет, валявшийся на полу, положил к себе в сумку, предварительно взяв объяснение у продавщицы «Союзпечати», попросил Дольникова подойти завтра к десяти часам утра в отделение, тот утвердительно кивнул головой. Попрощавшись, они разошлись, и Женя поехал на трамвае обратно к себе в отделение милиции.