– Так вот, я подумала, что вы можете оказать мне большую услугу, если соблаговолите поделиться своими соображениями. И она снова опасно наклонилась вперед. – Как я могу услужить вам? – спросила Констанс, вежливым взмахом руки отказавшись от предложенной Генриеттой булочки к чаю. – Дело в том… – неуверенно начала Кэбот-Флинт, – месяц назад Кэролайн давала большой бал – в самом начале сезона, еще до вашего приезда. Констанс кивнула. Имя «Кэролайн» могло принадлежать только миссис Кэролайн Астор, властительнице «Четырех сотен» – верхушки нью-йоркского общества; как говорили, именно столько гостей с комфортом вмещал бальный зал Асторов. – Не знаю, откуда взялась у нее эта идея, – продолжила хозяйка. – Вряд ли она додумалась сама, но это был тематический бал, на основе сказок братьев Гримм и оперы Оффенбаха. Вы, конечно, знаете, о чем я говорю? Премьера состоится только в следующем году, но уже ясно, что это будет главное событие восемьдесят первого года. Констанс поняла, о чем идет речь. – «Сказки Гофмана»[78], – сказала она. – Я слышала, что месье Жак возвращался к работе над этой оперой. У миссис Кэбот-Флинт округлились глаза от слов «месье Жак». – Возможно ли, чтобы вы были знакомы с композитором? – Он гостил в замке моих родителей. Сразу после окончания Франко-прусской войны. Я была еще совсем маленькой, но он думал о Les contes d’Hoffmann уже тогда. – Она помолчала. – В детстве это была моя любимая книга сказок. – Еще лучше! – с восторгом воскликнула миссис Кэбот-Флинт. – Видите ли, моя дорогая… Если вы позволите мне такую вольность, я бы очень хотела устроить бал, похожий на тот, что открывал сезон, только более… масштабный. Со времени того бала в моду вошло outré и macabre[79]. Я уже разослала приглашенным просьбу прийти в масках или карнавальных костюмах, но само по себе это assez de[80]. Вы, конечно, понимаете меня? – Несомненно. Несмотря на ужасный французский, мечты пожилой леди были предельно ясны: она хотела превзойти соперницу, переиграть миссис Астор в ее же собственной игре. – Я уже выбрала тему: «Красный бал». Понимаете, по рассказу того самого писателя, который сочинил «Ворона». Как же его зовут… По. Я пролистала его книгу – о, моя дорогая! – мне посчастливилось отыскать рассказ, описывающий бал[81]. Там упоминаются только маски, но я бы предложила еще и костюмы. Констанс сжала руку пожилой женщины: – Блестящая идея! Не только au courant[82], но и намного остроумнее нововведения на вечере у миссис Астор. – Я так вам благодарна. Но дело в том, что… Хорошо, между нами не может быть тайн, поэтому я могу вам довериться. Мне не хватает… скажем так, подробностей, чтобы сделать этот вечер уникальным. И я подумала: нет ли у вас идей на этот счет? Констанс надеялась, что именно к этому и придет разговор. – Многие балы проваливаются из-за декораций. Нельзя просто задрапировать стены. Если вы хотите устроить по-настоящему незабываемое событие, декорации должны соответствовать теме. А ваша тема – «Красный бал», тщетность человеческих надежд, готическая одержимость руинами и смертью – со вкусом заимствованная из классиков, разумеется. Констанс на миг умолкла. – Прошу прощения за то, что беру на себя слишком много. В конце концов, это же ваш званый вечер. – Вовсе нет! Вовсе нет! – Крайне любезно с вашей стороны. В таком случае нельзя ограничиваться поверхностными штрихами. Чтобы создать нужное настроение, я буду рада одолжить вам уцелевшие предметы из моей коллекции, недавно прибывшей из Трансильвании. Я распоряжусь, чтобы мои люди доставили их сюда. – Вы очень добры, ваша светлость, очень добры… Ой, что случилось? Констанс выпустила руку пожилой женщины и с задумчивым видом откинулась на спинку стула. – Вот только… – Продолжайте. – Доведись мне оказаться хозяйкой такого вечера, я бы… Не стану уверять, будто это моя идея, так давно заведено в европейском высшем обществе, но я бы добавила как можно больше реалистичных эффектов. – Именно об этом я и думала. Если уж так поступают европейские аристократы… Миссис Кэбот-Флинт сразу же загорелась желанием перенять их обычаи. Констанс еще минуту хранила молчание. – Не уверена, что имею право давать такие рекомендации, поскольку, согласно моим весьма неполным наблюдениям, американское общество, как бы это сказать, несколько консервативно в своих развлечениях. Но если бы такой костюмированный бал проводился в моей стране, мы бы стремились к максимальному реализму. Например, пригласили бы человека, способного придать вечеру дополнительную vérité[83]. – (Пожилая женщина в недоумении подалась вперед.) – Например, если бы мы собирались отметить костюмированным балом годовщину такой военной победы, как Ватерлоо, мои родственники пригласили бы, ничего не говоря другим гостям, кого-нибудь из генералов или даже офицеров регулярной армии. – Превосходная идея! – воскликнула миссис Кэбот-Флинт, но тут же осеклась. – Но как это сделать с моим «Красным балом»? Не могу же я пригласить настоящих убийц, разорителей могил или вурдалаков. И она рассмеялась собственной шутке. – Определенно нет! – Констанс скрыла улыбку под веером. – Наша задача – развлечь, а не испугать. За отсутствием убийц и грабителей могил я могу предложить респектабельных людей, по роду деятельности вступающих в контакт с подобными существами. От беседы с таким человеком на балу у гостей будет легкий frisson[84]. Глаза миссис Кэбот-Флинт засияли. – Я поняла! У меня есть знакомый судья, известный тем, что преследует преступников с особым рвением. – «Судья-вешатель» – это превосходно. А как насчет… Миссис Кэбот-Флинт сидела, все так же наклонясь вперед, и слушала с замирающим сердцем. – Врача? – Вы говорите о враче какой-то определенной специальности? – спросила миссис Кэбот-Флинт. – Да, о хирурге. Ученом человеке, чья работа связана с кровью. Хозяйка удивленно посмотрела на Констанс: – Не заходим ли мы слишком далеко? – Все зависит от того, насколько запоминающимся и успешным должен быть вечер. Констанс замолчала в ожидании ответа. – Мне на ум приходит только одно имя… доктор Физерстоун. Он сделал состояние на женских болезнях, но не сомневаюсь, что он известен также как хирург, имевший дело с трупами. – Миссис Кэбот-Флинт вздрогнула от сладкого предвкушения ужаса. – Он все еще руководит учебными вскрытиями для студентов-медиков и так далее. – Прекрасно, – одобрила Констанс. – Предлагаю внести его в ваш личный список. Но есть еще одна медицинская специальность, о которой стоит подумать. Это психиатрия. – Психиатрия? Пожилая женщина недоуменно поморщилась. – Лечение душевнобольных. – Ах да, я слышала. Но не знаю никого, кто бы этим занимался. – Зато я знаю. – Расскажите, пожалуйста. – Это весьма уважаемый врач с хорошей репутацией. Он не только искушен в хирургии, но и заботится о женщинах и сиротах из Миссии Файв-Пойнтс, а также работного дома pro bono publico[85]. Насколько я понимаю, он происходит из древнего благородного рода с Глубокого Юга[86]. Он получил известность в Гейдельберге за лечение безумия посредством хирургии. Она бросила на миссис Кэбот-Флинт многозначительный взгляд, который, несомненно, вызвал еще один маленький приступ сладкой дрожи. – Прошу вас, назовите его имя, – сказала хозяйка, умоляюще сложив ладони. – Доктор Енох Ленг. 41 Дверь в кабинет Бритли была приоткрыта, поэтому Колдмун не стал стучаться. Следом за ним вошли д’Агоста и Арчер. Заведующий отделом антропологии, удивительно элегантный мужчина в превосходном костюме, сидел за столом, закинув ногу на ногу, и что-то диктовал очень привлекательной женщине-стенографистке со старомодным блокнотом. «Сцена прямо из шестидесятых, – подумал Колдмун. – Не хватает только прически „пчелиный улей“». Бритли окинул вошедших холодным взглядом. – И что все это означает? – спросил он, по-аристократически растягивая слова. – Простите, что помешали, – начал Арчер, – но эти джентльмены… Колдмун достал удостоверение ФБР и раскрыл, показывая эмблему. – Специальный агент Колдмун и капитан-лейтенант д’Агоста. Мы расследуем убийство Мэнкоу. – Понятно, – ответил Бритли и обернулся к секретарше. – На этом пока все, Тенни.