– Да, доктор Бритли. Она положила блокнот и ручку в портфель и вышла. – Они хотят задать вам пару вопросов, – объяснил Арчер. – Мистер Арчер, – сказал Бритли, – спасибо, что привели сюда этих ребят. Но не думаю, чтобы ваше дальнейшее присутствие так уж необходимо. Я сам разберусь. – Мы не займем много времени, – проговорил Колдмун, как только Арчер удалился. Бритли посмотрел на него, чуть запрокинув голову. – Сожалею, джентльмены, но мне сейчас несколько неудобно. – Он поднялся со стула. – Можете записаться на прием у моей секретарши, когда будете выходить. На следующей неделе у меня должно найтись окно-другое. – Я тоже очень сожалею, доктор Бритли, но нам необходимо потревожить вас прямо сейчас. – Это что-то вроде добровольной дачи показаний? – Да. – В таком случае я отказываюсь разговаривать с вами прямо сейчас. – Вы в самом деле предпочитаете, чтобы мы получили ордер? – спросил Колдмун. – Это необходимо, чтобы я смог найти свободное место в своем плотном расписании. – Но тогда наш разговор состоится на Федерал-плаза[87]. – Вы хотите сказать, что арестуете меня? Ах, ну прямо старая добрая фраза из фильма категории «Б»! Что ж, прекрасно. Если вы получите ордер, во что не очень-то верится, я с радостью подчинюсь. А сейчас я опаздываю на встречу. – Бритли взял с вешалки плащ и перебросил через локоть. – Надеюсь, вы извините меня, джентльмены? – Он попытался пройти между посетителями, но д’Агоста преградил ему дорогу. – Сэр, вы мешаете мне пройти. – Какого черта ты решил, засранец, что можешь хамить агенту ФБР и капитан-лейтенанту нью-йоркской полиции? Не ожидавший такого взрыва Бритли уставился на д’Агосту. – Мы пытаемся раскрыть убийство, – продолжил д’Агоста. – Одного из твоих сотрудников заперли в морозильнике, где его ждала медленная, мучительная, жуткая смерть. Можешь представить, что он при этом чувствовал? Это случилось здесь, в твоем музее. А теперь ты, в белом плаще, на белом коне, говоришь, что слишком занят и не можешь ответить на наши вопросы. Ну и ладно, хрен с тобой. – Я не потерплю таких безобразных выражений от представителя закона, – возмущенно заявил Бритли, оправившись от потрясения. – Это прямое оскорбление. Я буду жаловаться. Вы же сами говорили о добровольном сотрудничестве. – Ага, совершенно добровольном, – усмехнулся д’Агоста, подавшись вперед и понизив голос. – И если ты, говнюк, откажешься сотрудничать с нами прямо здесь и сейчас, я позвоню своему приятелю из «Нью-Йорк пост», и завтра утром ты прочитаешь на первой полосе о том, что один обвислый член, заведующий отделом музея, не захотел помочь ФБР и полиции в расследовании самого громкого убийства за этот год. В этой статье обязательно будет вопрос: «Что скрывает доктор Бритли?» Ах да! Можно не сомневаться, что там будет также имя Картрайта и еще имена двух-трех членов правления, особенно чувствительных к огласке. А потом мы получим ордер, вытащим твою задницу из кабинета и отвезем в управление. И я лично позабочусь о том, чтобы ты прошел сквозь строй целой армии орущих, щелкающих фотоаппаратами, размахивающих микрофонами и камерами нью-йоркских репортеров. – Меня не запугаешь. Я сейчас же подам жалобу, – сказал Бритли, но голос его дрогнул. – О да! Превосходно! Подавай свою жалобу! Заставь департамент полиции и ФБР облить помоями твой музей! Судя по акценту, ты недолго прожил в Нью-Йорке и еще не успел понять, какие мы здесь хищники. Мы только и ждем возможности выпотрошить таких говнюков, как ты. Обглодать твою задницу до костей… и взреветь, требуя добавки. А насчет запугивания… Вы слышали какие-нибудь угрозы, агент Колдмун? Потрясенный вспышкой д’Агосты, Колдмун едва нашел в себе силы покачать головой: – Я слышал только вежливую просьбу о добровольной помощи следствию. – Правильно. Так кому же поверят судья и присяжные: какому-то надменному индюку или специальному агенту ФБР Армстронгу Колдмуну и капитан-лейтенанту нью-йоркского департамента полиции Винсенту д’Агосте? Бритли побледнел, на его лбу заблестели крохотные капли пота. Д’Агоста достал телефон и продолжил неожиданно уважительным тоном: – Благодарю вас за предложенную помощь, доктор Бритли. Не возражаете, если я буду записывать? После секундного колебания Бритли опустился в офисное кресло, вцепившись трясущимися руками в подлокотники, и молча кивнул. Д’Агоста включил телефон на запись и вытянул его перед собой. – Прошу вас отвечать на наши вопросы четко и громко, доктор Бритли. Допрос получился на удивление вялым: по собственной воле Бритли выдал лишь минимум информации. Он рассказал об исследовательских интересах Мэнкоу, сосредоточенных на культуре лакота. Потом с утомительными подробностями изложил послужной список погибшего хранителя: докторская диссертация в Чикагском университете, постдокторантура в Гарварде, должность хранителя в музее, адъюнктура в Колумбийском университете. По словам Бритли, Мэнкоу, как и всякий хранитель, пользовался большим авторитетом в своей области. Коллеги его уважали, врагов он не имел. Мэнкоу опубликовал ряд статей в рецензируемых научных журналах, установил прекрасные отношения с индейцами-лакота и властями племени сиу, поддерживал тесные связи с антропологами по всему миру. Бритли считал, что Мэнкоу случайно оказался запертым в морозильной камере. Что он там делал, Бритли объяснить не смог. – А что за человек был Мэнкоу? – спросил Колдмун. – Душевный, искренний, отзывчивый. Человек чести. – Вам знаком коллега Мэнкоу по имени Джордж Смит из университета Центральной Флориды? – Не сказал бы. – Он посетил Мэнкоу шестнадцатого апреля, чтобы осмотреть коллекцию хункпапа в зоне усиленной охраны. – Доктор Мэнкоу не представил мне профессора Смита. – Выходит, вы не знаете о цели его визита и не представляете, что именно он хотел увидеть? И вы не встречались шестнадцатого апреля с коллегой Мэнкоу, приехавшим к нему? – Отвечаю «нет» на оба вопроса. – Судя по всему, записи с этим коллегой пропали. Вам об этом ничего не известно? – Нет, ничего. – Скажите, факультет антропологии университета Центральной Флориды имеет хорошую репутацию? – Сомневаюсь, что он вообще достоин хоть какого-то внимания. – Позвольте спросить, доктор Бритли, почему вы отказывались говорить с нами? – поинтересовался Колдмун после недолгого молчания. – Я думал, вы хотите, чтобы мы поймали убийцу вашего коллеги. Бритли взглянул на него, и Колдмун на мгновение почувствовал всплеск эмоций, скрытых под маской невозмутимости, – глубокую и давнюю ненависть к Мэнкоу. – Разумеется, я искренне хочу помочь. Просто очень занят, и ничего больше. А теперь… У вас есть еще вопросы? – Только один, – ответил Колдмун. – Мы бы хотели посетить хранилище с коллекцией хункпапа. Но нам сказали, что необходимо ваше разрешение. – Когда? – Сейчас. Лицо Бритли вытянулось, однако протестовать он не стал. Взяв телефон, он нажал на кнопку, что-то сказал и повесил трубку. Через мгновение послышался робкий стук в дверь, а затем в кабинет вошел молодой человек. – Да, мистер Бритли? – Блок, проводите этих полицейских в зону усиленной охраны, – сказал заведующий отделом антропологии. – Дайте им доступ ко всему, что они захотят осмотреть. 42 – У тебя правда есть друг в «Нью-Йорк пост», который может поместить такую статью? – вполголоса спросил Колдмун, следуя за помощником хранителя Блоком по длинному коридору. – Нет. Во всяком случае, больше нет, – усмехнулся д’Агоста. – Лихо ты размазал этого парня. Думаю, стоит послать ему подгузники. – Меня тошнит от этих высокомерных засранцев. Я вожусь с ними уже пятнадцать лет. Возможно, я слегка сорвался… Извини, если шокировал тебя. – Шокировал? Да я восхищался! Помощник хранителя оказался худым серьезным парнем с длинными, забранными в конский хвост волосами. Блок остановился перед большой дверью из нержавеющей стали вроде тех, что используют в банковских хранилищах, отстучал код на клавишной панели, приложил ладонь к сканеру отпечатков пальцев и отошел в сторону. – Прошу вас, джентльмены, приложите правую руку к экрану, чуть надавите и не отпускайте, пока не загорится зеленая лампочка. Колдмун подошел к сканеру первым. – Этот прибор сохраняет зарегистрированные отпечатки? – Не знаю. Нужно спросить у службы безопасности. – По-моему, это обычная функция для сканеров, – пробормотал д’Агоста. – Забавно, что никто об этом и словом не обмолвился, – ответил Колдмун.