– Решетка формируется. Переводим мощность на пятьдесят процентов. Медленно нараставшее гудение на миг прервалось. Ференц и Проктор посмотрели друг на друга. – Держим на сорока, – распорядился Ференц. – Диагностика не показывает ничего необычного? Проктор покачал головой, и Ференц выждал еще секунду-другую. Гудение оставалось ровным. – Поднимаем на пятьдесят. Он снова увеличил мощность. Сбой повторился. – Скачок на вспомогательном лазере, – доложил Проктор. – Красный сигнал. – Хорошо, переводим на холостой ход… только медленно. Лазеры отключились, и мощность упала до пяти процентов. Ференц отошел от пульта управления. – Что случилось? – спросил Проктор. Ференц задумчиво потер подбородок: – Не знаю. Для обстоятельной проверки надо выключить прибор и пропустить каждый узел через анализатор или осциллограф. – Выключать нельзя. Он должен оставаться в режиме ожидания, иначе Пендергаст не сможет вернуться. – Только не учите дедушку кашлять, хорошо? Я говорю о том, что нужно сделать в идеале. Но раз уж это невозможно, придется тестировать в ждущем режиме. – А получится проверить его вот так вот? – Надеюсь, что да. Но это займет больше времени. – Ференц замолчал и снова потер подбородок. – Послушайте, нам нужно поменяться местами. Займете место за пультом, я пропущу пару импульсов через каждый вспомогательный узел, а вы будете зачитывать показания. Ференц взял с верстака инструменты и вернулся к задней части прибора, а Проктор встал к пульту управления. Ференц проверял один узел за другим, медленно и тщательно, время от времени пропуская по цепи рабочий ток или резко изменяя температуру, и каждый раз спрашивал у Проктора, каковы результаты. – Кажется, я выяснил, в чем проблема, – сказал он через двадцать минут. – Некоторые резисторы поглощают слишком много энергии. – Несколько секунд прошло в молчании. – Поверните рукоятку потенциометра с обозначением «ВСП 2-В» на двенадцать часов… медленно. Проктор покрутил рукоятку. – Стоп! – воскликнул Ференц и добавил: – Хорошо, крутите обратно. – Заглянув под заднюю панель, он что-то подправил и крикнул: – Попробуйте еще раз. Проктор повторил операцию. Через минуту Ференц поднялся из-за прибора. – Есть! – сказал он, отряхивая пыль с халата. – Проблема решена? – спросил Проктор. – Просто один из узлов не приспособлен для того, чтобы оставаться в ждущем режиме, когда по нему проходит ток. Я установил на входе конденсатор, чтобы сбалансировать цепь. Но мы должны провести полную проверку, убедиться, что все в порядке, и в дальнейшем присматривать за этими резисторами. Не хотелось бы, чтобы они отказали ночью, когда некому будет заметить. – Если это может произойти, нужно установить сигнальное устройство, которое предупредит о поломке. Проктор говорил таким тоном, словно дело было – раз плюнуть. – Всему свое время. Сначала надо провести полную проверку… и убедиться, что я прав. Они снова заняли места с разных сторон прибора. Ференц активировал поле на половинной мощности. На этот раз гудение было ровным, без всяких сбоев. – Отлично, – сказал он. – Готовьтесь к переходу на сто процентов. – На всю мощность? – удивился Проктор. – Зачем? – Чертовски верно сказано! Вы не слышали, как я говорил о «полной проверке»? – (Проктор не ответил, с сомнением посмотрев на Ференца.) – Послушайте, прогнать эту штуковину на половинной мощности недостаточно. Вдруг прибор забарахлит, когда Пендергаст будет возвращаться? Господи, он окажется один бог знает где и когда, и вы больше не увидите своего босса. Если сбой говорит о чем-то худшем, мы должны выяснить это прямо сейчас… пока есть время все исправить. Проктор подумал и кивнул. Ференц выдохнул так громко, что перекрыл гудение прибора. – Отлично. Показания основной и вспомогательной решетки все еще в норме. Проктор коротко кивнул. Ференц повысил мощность до семидесяти пяти процентов, внимательно наблюдая за пультом управления. – Плетение завершено, – сказал он. – Решетка устойчивая. Следите за показаниями. Я собираюсь поднять до ста. – Понятно. Проктор склонился к рабочему пульту. Ференц очень медленно довел мощность до предельной, формируя магнитные поля, как гончар придает форму глине на своем круге. Гудение сделалось более интенсивным, но оставалось размеренным. Внезапно воздух над зеленым кругом на полу словно бы свернулся, возник портал, слегка колеблющийся и нестерпимо яркий. – Не смотрите на него, – предупредил Ференц. – Не отрывайте взгляда от датчиков и дайте знать, если увидите малейшие изменения. Мы будем поддерживать мощность еще десять секунд, а потом перейдем в режим ожидания и проверим, нет ли неисправностей. Начинаю обратный отсчет. – Понял, – ответил Проктор. – Приступаем. Десять, девять, восемь… – Ференц протянул руку к пульту и сдвинул маленький выключатель. – Семь. Послышалось едва уловимое шипение. Голову и плечи Проктора окутал туман, появившийся, казалось, прямо над вспомогательным пультом. – Упс! – произнес Ференц. Сосредоточенный на датчиках Проктор среагировал за тысячную долю секунды, наклонившись вперед, а потом назад. – Сделайте глубокий вдох, – посоветовал Ференц. – Жжение в легких быстро пройдет. Проктор отошел от пульта, слегка покачиваясь. Туман вокруг головы рассеялся, но капли пота мелким бисером осели на лицо и рубашку. Он повернулся к Ференцу, двинулся на него с серым от ярости лицом, остановился, учащенно дыша, потом сделал еще шаг. Ференц уже испугался, решив, что Проктор действительно сверхчеловек, но тот пошатнулся и упал лицом вперед на цементный пол. Ференц даже не попытался поддержать его – лишь сочувственно усмехнулся: – Должно быть, это очень больно. Он подождал немного, проверил работу прибора и установил таймер на отложенное возвращение в ждущий режим через пять минут. Потом оглянулся на часы, засекая время, стащил с себя белый лабораторный халат, под которым оказалась странная одежда, похлопал по карманам, осторожно обошел колеблющийся круг яркого света и встал прямо перед ним. – Поехали! – прошептал Ференц. Он шагнул в круг, его силуэт подернулся рябью, потускнел и наконец совсем исчез. 65 26 декабря 1880 года, среда Оторопевший Ференц почувствовал, что падает. Похожее ощущение бывает во сне. И как только он приготовился к жесткому приземлению, под ногами оказалась твердая, мощенная камнем поверхность. Он пошатнулся, но сохранил равновесие. Оглядевшись, Ференц понял, что находится в кривом грязном переулке, стены которого оклеены старинными объявлениями с таким же шрифтом, как на плакатах времен Гражданской войны. Вот только афиши не были старинными, они казались совсем новыми и держались при помощи такого свежего клея, что Ференц едва не ощутил запах лошадиного коллагена… Но тут в ноздри ему ударил другой лошадиный запах, куда более сильный. Он захромал по переулку и вышел на открытую площадь. Ференц посмотрел сначала налево, потом направо. Площадь была забита экипажами, сплошь конными. В воздухе висела пелена угольного дыма. Разумеется, Ференц готовился к этому – рассматривал фотографии, чтобы выбрать подходящую одежду и убедиться, что выдержит моральный и эмоциональный шок от путешествия в прошлое. Однако, оглядываясь по сторонам, он понял, что никакие средства не могли подготовить его к встрече с реальностью. Окружающее напоминало декорацию из старого кино, только более грязную, шумную и… нескончаемую. Он постоял на месте, несколько раз глубоко вдохнул, давая сердцу время успокоиться, а разуму – впитать то, что произошло. Он все-таки сделал это. – Охренеть! – завопил Ференц, победно вскинув кулак к небу. Проходившая мимо женщина с двумя детьми, в платье с турнюром, остановилась и посмотрела на него удивленно и испуганно. – Прошу прощения… мэм, – сказал он и быстро отвернулся. Проклятье, следует быть осторожнее, говорить как можно меньше и не привлекать внимания. Он превратил торжествующий жест в энергичное потирание рук и плеч, словно спасался от приступа дрожи. Было и впрямь очень холодно – холоднее, чем у ведьмы под сиськами. Он совсем забыл, что здесь декабрь 1880 года, а не июнь. Ну и хватит об этом: обдумать свое удивительное путешествие, со всеми видами и звуками, он сможет дома, в полной безопасности. Ференц выждал немного, собираясь с духом, опустил голову и направился на юг по Бродвею, стараясь смешаться с толпой. Напрасно с ним так секретничали, стоило больше доверять ему. Они должны были понимать, что, восстанавливая прибор, он неизбежно разберется в принципе его работы. Проктор знал, что именно из-за настырного любопытства Ференца вышвырнули из проекта марсохода. Но, Господи Иисусе, любой хороший ученый должен быть любопытным. Каждый раз, когда разговор заходил о том, что задумал Пендергаст, этот парень тут же менял тему. Ференц дал понять, что беспокоится относительно этической стороны вопроса, но Пендергаст отмахнулся от него. Они обращались с Ференцем как с малым дитятей, не обращая внимания на его тревоги. Вполне естественно, что он спрятал внутри прибора миниатюрный диктофон с жестким диском. Этого требовали нормы морали и научные протоколы безопасности. Чертов Проктор! Ференц ненавидел этого мерзавца с каменным лицом. Подонок всерьез грозился убить его. Вот награда за то, что он совершил невозможное, и всего за две недели. После этих угроз Ференц отбросил все оставшиеся сомнения – имеет ли право так поступать ученый? – и тайно извлек диктофон, чтобы прослушать записи тем же вечером. Разумеется, к этому моменту он уже разработал план, но все же хотел выяснить, не кроется ли в параллельной временно`й линии нечто странное и опасное, то, о чем он не знает и что ему не понравится… Возможно, именно это от него и скрывали. Но когда он прослушал запись… Подумать только! Одни бредовые семейные разборки. Какая-то дешевая драма со спасением девушки и убийством доктора. Использовать всю мощь и потенциал прибора для такой банальщины просто преступление. Вся миссия Пендергаста походила на десятицентовый любовный роман, хотя, имея под рукой такое устройство, можно было заработать миллиарды, изменить мир, переписать историю. Он пересек Сороковую улицу в толпе, истекающей потом, несмотря на мороз. Ференц постарался одеться соответственно эпохе. На нем были фланелевая рубашка в красно-черную клетку от Л. Л. Бина, черные брюки карго и шнурованные ботинки «Доктор Мартенс» оригинальной модели «1460». И все же прохожие бросали на него косые взгляды, будто он только что приехал из Тимбукту или еще откуда-нибудь. Ференц остановился, пошаркал ногами в пыли и слегка измазал ботинки в конском навозе, чтобы они не так блестели. Вероятно, стоило лучше изучить одежду этого времени. Впрочем, какая разница – он изучил то, что посчитал более важным. Ференц всегда был параноидально скрытным, и годы работы над научными проектами, как секретными, так и обычными, только усилили эту особенность. Но вовсе не паранойя подсказала ему, что Проктор будет главной проблемой. Он ненавидел этого человека с самого начала: его неразговорчивость, дзен-буддистскую иронию, манеры крутого спецназовца и полное отсутствие уважения к гению Ференца: «Это вполне соответствует вашей репутации колючего, упрямого, неуживчивого человека». Но вчерашняя небольшая речь Проктора, после того как Пендергаст отправился на решающую вылазку, удивила и встревожила его. «Только шагните за черту, и вам конец. Раз – и все». Ференц не знал, что собирался сделать Пендергаст по окончании операции, но был убежден, что Проктор намерен уничтожить все следы… включая Ференца. «А когда работа будет завершена, вы не скажете о ней ни слова. Никому». На прошлой неделе, когда заключительные испытания показали, что прибор готов к работе, в голову Ференца пришла идея. Блестящая и легкоосуществимая. Он и так целыми днями не выходил из лаборатории, все необходимое было под рукой, и лишний час не имел большого значения.