Вадим снова вздыхает. – Таковых у меня нет. Самой младшей из наших сотрудниц двадцать пять лет. – Ну, ничего, – пытаюсь подбодрить его я. – Когда ты начал с ней переписываться, она училась в колледже на дневном отделении, и она поступила туда сразу после школы. А значит, ты прав – ей тогда было не больше двадцати. Сколько женщин работает на твоей кафедре? – Пятнадцать. Кто-то состоит в штате, кто-то работает по совместительству. – А скольким из них от двадцати пяти до двадцати девяти? – Я уже думал об этом, – сообщает Кирсанов. – Светлячком может быть одна из семерых. Все остальные сотрудницы гораздо старше. – Таких на кафедре семеро? – изумляюсь я. – Да, ситуация непростая. Непонятно, как мы будем ее разыскивать. Не можем же мы расспрашивать о Светлячке напрямую? – Конечно, нет! – вздрагивает Кирсанов. – Это выставит меня в роли идиота. Я ловлю веселый Сашкин взгляд и достаю из сумочки листок бумаги. – Ладно, теперь рассказывай о каждой. Должна же я знать, с кем имею дело. – Ты лучше записную книжку возьми, – ехидно советует Сашка. – А то несолидно как-то. Сунешь куда-нибудь листок, а потом найти не сможешь. Он скользит взглядом по заваленному бумагами и учебниками подоконнику. Я обиженно закусываю губу, но решаю промолчать. Да, я не идеальная хозяйка и знаю это сама. Зато я симпатичная, добрая, с чувством юмора. И IQ у меня высокий. Ой, и чуть не забыла – еще я скромная очень. А скромность, говорят, женщину украшает. Из той же сумочки я извлекаю потрепанную записную книжку. Я готова записывать каждое слово Кирсанова. Но Вадиму хочется курить и прежде, чем приступить к рассказу, они с Давыдовым идут в киоск за сигаретами. Я за это время успеваю заправить постель, и когда они возвращаются, мы перебираемся из кухни в комнату – сидеть ночью на диване гораздо удобнее, чем на табуретке. Вадим закуривает и начинает рассказ: – С большинством наших преподавателей ты уже познакомилась в День знаний. – Ага, познакомилась, – цежу я сквозь зубы. – Я ни одного имени толком не запомнила. – Ну, как же? – возражает он. – А Алла Сергеевна? Ты очень долго с ней разговаривала. Воспоминания эти приятными не назовешь, и я хмурюсь. Кирсанов этого не замечает. – Так вот – Алла Сергеевна Прудникова. Двадцать семь лет, одна воспитывает сына Антона. Любит классическую музыку и серьезную литературу. Красивая, интересная – ну, это, думаю, ты заметила и без меня. Живет с родителями и младшими сестрой и братом. Умна, целеустремленна. Другие девочки считают ее заносчивой, но мне кажется, что они не правы – просто она не набивается им в подруги. Как-никак, она мой заместитель, а должность, как говорится, обязывает. Насчет ее ума и интересности я ничего не могу сказать. А вот в ее высокомерии уже имела возможность убедиться. – К тому же, – продолжает Вадим, – она очень требовательна – и к себе, и к другим. Но зато надежна и ответственна. Хотя кое-кто считает, что после защиты диссертации она стала смотреть на всех свысока, я с этим не согласен. – Конечно, – фыркаю я, – ты – ее непосредственный начальник, на тебя она смотрит по-другому. – Возможно, – признает он, – но даже если степень кандидата наук сделала ее немного другой, я не нахожу в этом чего-то плохого. Она (в отличие, кстати, от большинства наших сотрудников) всерьез увлечена наукой, с удовольствием выступает на конференциях, активно публикуется. – Ну, просто, идеальный работник! – умиляюсь я. – Да, – Кирсанов не замечает издевки. – Ты согласишься со мной, когда узнаешь ее получше. Говорить о Прудниковой мне совсем не хочется. – А кто та милая девушка, что угощала меня конфетами? Такая улыбчивая, с длинной светлой косой. – А-а, – лицо Вадима тоже светлеет, – это та самая Варя Задорина, о которой я говорил. Она по диплому – преподаватель истории. Сейчас получает второе образование – экономическое. У нас на кафедре она читает историю бухгалтерского учета и историю финансовой системы. Варвара Степановна из деревни (кажется, из Новгородской области), в Питере вместе с подругами снимает квартиру. Старательная, трудолюбивая, ответственная. Немного наивна, но работе это не мешает. – С Варей понятно, – киваю я. – Поехали дальше. – Юлия Андреевна Кондратюк – преподаватель статистики. Ей двадцать шесть лет, носит короткую стрижку, всегда ходит в брюках, увлекается велосипедным спортом. Вполне возможно, что с ориентацией у нее что-то не то. Во всяком случае, на мужчин никакого внимания она не обращает. Впрочем, мне – всё равно. Это – ее личное дело. В университете она ведет себя как подобает преподавателю. Я едва успеваю записывать – имена, фамилии, должности. – С этим я, вроде бы, разобралась, – одобрительно (то ли его хвалю за умение рассказывать, то ли себя за умение воспринимать) говорю я. – Скажи, а эти семь человек, которые нас интересуют, работают на кафедре давно? – Кто два, кто три, кто четыре года. – А за последние, скажем, полгода, вы приняли кого-нибудь на работу? Кирсанов качает головой: – Нет. Я смотрю на него с удивлением. – То есть, по-твоему, она проработала в университете несколько лет, прежде чем решила тебе отомстить? Не слишком правдоподобно. – Может, удобного момента ждала? – предполагает Вадим. – Может, боялась себя выдать. А может, у нее сейчас личная любовная драма, вот и вспомнилась старая обида. Я ободряюще ему улыбаюсь. – Хорошо, идем дальше. – Женя Калинина – преподаватель бухгалтерского учета – работает у нас по совместительству. Высококлассный специалист. Студенты-заочники постоянно у нее консультируются. А об ее человеческих качествах не могу сказать ничего – близко я с ней не знаком. Кирсанов вдруг начинает кашлять – поперхнулся? – и я подозрительно прищуриваюсь. – Ну-ка, с этого места поподробнее. Он принимается оправдываться: – Да ничего такого, о чём ты подумала. Ну, ухаживал я за ней на первых порах. А кто бы смог устоять? Да это и ухаживаниями-то назвать трудно – так, пригласил пару раз в ресторан. Первый раз она приняла приглашение, но откровенно скучала. А второй раз и вовсе отказалась. Она – деловая женщина и зарабатывает, судя по всему, гораздо больше, чем я, имеет крутую машину (которую я себе позволить не могу), квартиру на Невском и несколько раз в год ездит отдыхать за границу. Ну, что я могу ей предложить? Так что давай не будем об этом. – Да, продолжим, – соглашаюсь я. – Лаборантом на кафедре работает Таня Рогозина. Тихая, скромная девочка. Ничем не блистает – так называемый «синий чулок». Учится в торгово-экономическом колледже. Преподавателя маркетинга Веронику Сташевскую мы называем Барби – она миниатюрная блондинка. Мечтает о светлой любви и даже на кафедре ухитряется читать женские романы. Со студентами у нее полное взаимопонимание. А вот Настя Степанцова – преподаватель экономического анализа – бой-баба. Как говорится, коня на скаку остановит. Была замужем, мужа выгнала, воспитывает двоих детей. На этой неделе один студент написал на нее докладную из-за того, что она назвала его идиотом. Непедагогично, но по существу. Я снова мрачнею – интересно, что он скажет о моих педагогических неудачах? И, чтобы он не вздумал вдруг спросить, как прошла моя первая лекция, спрашиваю его о другом: – И всё-таки постарайся вспомнить, не было ли у тебя недавно конфликта с кем-нибудь из них? А может быть, ты увольнял кого-нибудь в прошлом учебном году? Кирсанов разводит руками. – Да не было ничего такого. Ни конфликта, ни увольнения. У нас на кафедре хороший коллектив. Хотя странно, что ты спросила про увольнение. Мы сейчас готовим документы для участия в международном конкурсе. Если получим грант, то наша кафедра сможет сотрудничать со скандинавскими университетами. Это очень интересно, но требует оформления множества документов на английском языке. Пока нам с этим помогают преподаватели кафедры иностранных языков, но с получением гранта бумаг придется писать гораздо больше. Нам на кафедру потребуется сотрудник, хорошо знающий английский – хотя бы на полставки. Но директор категорически отказывается увеличивать штат. Мне был предложен другой вариант – сократить должность лаборанта и ввести должность помощника заведующего кафедрой, в обязанности которого, помимо той работы, которую прежде выполнял лаборант, будет входить и оформление документации на английском. – Значит, вы увольняете лаборантку! – потирает руки Сашка. – Ну, да, – признает Вадим. – Я уже разговаривал с Рогозиной – посоветовал ей подыскивать другую работу – с английским у нее туго. Она как раз оканчивает колледж – будет дополнительный стимул устроиться по специальности. – Она расстроилась? – спрашивает Давыдов. – В общем-то, да. Но грант наша кафедра может и не получить – а если так, то и должность лаборанта сокращать не придется. Заявку на конкурс мы должны отправить до первого ноября. Результаты конкурса будут известны в декабре. Так что Рогозину мы пока не увольняем. Честно говоря, как выглядит эта лаборантка, я понятия не имею – за праздничным чаепитием я ее вовсе не заметила. – Ты зря надеешься, что я ее найду, – я не считаю нужным давать обещания. – Согласись, глупо надеяться, что кто-то из них проговорится в случайном разговоре. – Ты просто попробуй! – Вадим волнуется и говорит, проглатывая окончания слов. – Тогда облегчи нам задачу, – вдруг подает голос Сашка. Мы с Вадимом смотрим на него, открыв рты. – Ты о чём? – выдыхает Кирсанов. Сашка усмехается: – Для начала скажи честно, с кем из них ты спал? Я, кажется, краснею. Не скажу, что меня волнует эта тема, но обсуждать любовниц Вадима мне всё-таки неловко. Кирсанов долго кашляет. Потом хмуро бросает. – Не говори глупости! Они – всего лишь мои коллеги. У нас исключительно деловые отношения. Но я чувствую, что он говорит неправду. Думаю, Сашка – тоже. Я кручу в руках записную книжку. Интересно, что скажет Кирсанов, когда узнает, что я хочу уволиться из университета? Вот схожу еще на одну лекцию, убедюсь (или всё-таки убежусь?), что педагог я никудышный, и напишу заявление. А за неделю я вряд ли вычислю его Светлячка. Так что извиняйте, Вадим Александрович, но сыщик из меня не получится. Хотя вслух я этого не говорю – спор можно вести долго, а я уже снова вовсю зеваю.