И это вопиюще красноречивое отсутствие ревности так радует меня, что я улыбаюсь как дурочка. А Вадим выплескивает то, что, должно быть, давно уже таил в себе: – Сам до сих пор не понимаю, как это получилось. Нет, не то, что я увлекся Варей – это-то как раз вполне естественно. Он не удерживается – закуривает, хотя в университете это строго-настрого запрещено. – Они совершенно не похожи друг на друга. Просто немыслимо непохожи. Я не хочу их сравнивать или противопоставлять – у каждой есть и достоинства, и недостатки. Но я словно свежего воздуха глотнул. Понимаете? Я понимаю. – Не знаю, может быть, я не прав, но мне кажется, что Даше давным-давно уже на меня наплевать. А может быть, так всегда было, только я раньше не замечал. Я же влюбился в нее с первого взгляда – как увидел на дискотеке в «Белых ночах», так и влюбился. А до нее я совсем другим был – помните? Еще бы мне не помнить – тогда он был со мной. – Она считает меня бездельником. Ей хочется всего и сразу – норковую шубу, поездку во Францию, дорогих украшений. Для нее и раньше это было важно – гораздо важнее, чем чьи-то чувства, – только я почему-то этого не понимал. «Неужели, теперь понял?» – так и хочется мне спросить. Нет, не спрашиваю. – Мы с ней всё больше и больше отдаляемся друг от друга. Я до сих пор ее еще не разлюбил. Да, оказывается, и так бывает. Я раньше думал, ерунда это, придумки писателей. А теперь понял – можно любить двух женщин сразу. Это как наваждение какое-то – и Даша мне нужна, и без Вари мне плохо. Я сначала пытался сделать выбор, терзался, мучился сомнениями. А потом понял – я их обеих люблю. Только Варю, кажется, чуточку больше. Мы выходим из университета под недовольным взглядом вахтера. Он не решается сделать замечание, но всем своим видом показывает, что делами нужно заниматься днем, а не ночью. Кирсанов идет домой пешком – говорит, что нужно подумать. Мы, разумеется, едем на Сашкиной машине. – Я, кстати, твой ноут отремонтировал, – сообщает он. – Может, заедем за ним? Уже возле дома Сашка вспоминает, что забыл заехать в супермаркет и купить коту куриный «Вискас». В магазинчике за углом мы приобретаем «Вискас» со вкусом говядины, который Лорд есть категорически отказывается. – Ну, и хрен с тобой! – злится Сашка. – Тогда терпи до завтрашнего вечера. Где я ночью твой «Вискас» найду? Лорд не из тех, кто подобострастно выпрашивает еду, но и оставаться голодным он не расположен. Он забирается на табуретку возле окна и принимается орать – надо сказать, довольно громко. И когда раздается звонок в дверь, мы думаем – пришли соседи жаловаться. Так и есть – на площадке стоит соседка. Тетю Наташу я знаю – она приветливая и добродушная женщина. – Вот, Саша, – говорит она, вваливаясь в прихожую, – вам просили передать. И протягивает ему пакет, плотно набитый пакетиками «Вискаса». – Девушка вас тут дожидалась. Часов до восьми сидела на лестнице. Серьезная такая девушка. По виду – учительница. Дальнейших комментариев не требуется. Лиза – вот, кто это был. В ней любой безошибочно угадывал школьную учительницу. – Спасибо, Наталья Павловна, – благодарит он. – Пойду кормить животное. Лорд по-прежнему сидит на кухне и орет. – Да уж, – вздыхает соседка, – кошка у вас непростая – такая, поди, хлеб с молоком есть не станет. Сашка кормит Лорда и, несмотря на поздний час, считает своим долгом позвонить Елизавете Андреевне. Та снимает трубку после первого же сигнала – наверно, ждала его звонка. – Спасибо вам огромное, – совершенно искренне говорит он, ясно представляя, какая шумная ночь ожидала бы его без этой посылки. – Только не стоило так беспокоиться. Они разговаривают не по громкой связи, но Лорд уже молчит, и мне слышно каждое слово. – Да разве это беспокойство? – щебечет тонкий голосок. – Я же обещала Валерии Витальевне, что буду навещать Лорда. К тому же, я знаю, что нужный «Вискас» не во всех магазинах бывает. А у вас работа напряженная, вам некогда его искать. Да и я всё равно была в вашем районе. Наверно, нужно было позвонить предварительно. Но я подумала – а вдруг вы дома? – Жаль, что меня не было дома. Врет он или не врет, сказать трудно. – Действительно, жаль, – она принимает его слова за чистую монету. – Ну, что же, – решается он на героический поступок, – в качестве компенсации за причиненные неудобства приглашаю вас в кино. На следующей неделе, если не возражаете? – Что вы, конечно, не возражаю, – голос становится еще радостнее, еще бодрее. – Только фильм нужно выбрать хороший. Вот в этом она вся. Нормальная девушка, не задумываясь, пошла бы с мужчиной, который ей симпатичен, в кинотеатр смотреть что угодно. Но Елизавета Андреевна – нет! Она не может позволить себе потратить два часа на фильм, не несущий глубокого философского смысла. Они договариваются, что она изучит репертуар и позвонит в пятницу. Трубку он кладет с явным облегчением. Никакой неловкости от того, что слушала чужой разговор, я не испытываю. И когда мы спускаемся по лестнице, констатирую: – Похоже, ты, действительно, уже не свободен. Так что я смогу сказать об этом нашим девочкам с чистой совестью. – Не издевайся! – советует он. Заседание кафедры Алла Сергеевна монотонно читает «План научной работы кафедры экономических дисциплин». Документ был роздан сотрудникам кафедры еще позавчера, и все имели возможность с ним ознакомиться. Но Прудниковой этого кажется не достаточно – она формалистка. Вадим слушает очень внимательно. Но остальные преподаватели откровенно скучают. Квасцов украдкой зевает в кулак. Степанцова зевает откровенно. Мы одобряем зачитанный Прудниковой документ, утверждаем тематику дипломных работ, рассматриваем подготовленную Сташевской учебную программу и успеваем заслушать аспирантов, когда раздается звонок телефона Кирсанова. – Извините, – виновато улыбается он и говорит в трубку: – Даша, я перезвоню тебе чуть позже. У нас – заседание кафедры, – но, кажется, она желает высказаться немедленно, и он сдается. – Ну, хорошо, я слушаю. Что случилось? Да, я понял. Нужно встретить его в аэропорту. Когда? Нет, в половине пятого я не могу. Сегодня в университете – Ученый совет, и я выступаю с докладом. Нет, доклад отменить не могу. У нас на кафедре был внутренний аудит, и я должен ответить на замечания. Я понимаю, как этот подарок важен для тебя. Но, может быть, можно забрать картину позже? Он же, наверняка, остановится в гостинице. Ах, он проездом! Даша, я уже сказал тебе, что приехать в аэропорт к половине пятого не смогу. Возможно, чуть позже. Ученый совет начнется в три, закончится часов в пять. Еще час на дорогу. Может быть, он еще не улетит в Стокгольм до шести? Во сколько у него самолет? Да, я понимаю, он не обязан ждать, когда я приеду. Хорошо, другой вариант – я попрошу кого-нибудь из коллег съездить в аэропорт. Да, понимаю, сколько стоит картина Пчелина. Ну, ладно, не кого-нибудь, а Никиту Аркадьевича. Правда, не гарантирую, что он согласится – у него могут быть свои дела. Он откладывает телефон в сторону и снова извиняется. Мы слушали их разговор не меньше десяти минут. – Какие-то проблемы, Вадим Александрович? – спрашивает Квасцов. – Насколько я понял, нужно съездить в аэропорт и получить какую-то посылку. – Мне очень неудобно, – мямлит Кирсанов. Вадим смущен не только потому, что вынужден просить Квасцова об одолжении. Не далее, как четверть часа назад телефон звонил у Юли Кондратюк, и Прудникова сердито объяснила ей, что во время серьезных кафедральных мероприятий телефон следует отключать, что та безропотно и сделала. Конечно, Кирсанов – начальство, но всё-таки и его общение с Дашей, и разговор с Никитой к заседанию кафедры никакого отношения не имеют. – Я с удовольствием помогу, – возражает Квасцов. – Только объясните, что от меня требуется. Вадим виноватым взглядом обводит всю нашу кафедральную рать. Анастасия Степанцова благосклонно машет рукой: – Ладно уж, разговаривайте, мы пока чаю попьем. Прудникова морщится, но осадить начальника не отваживается. – Подруга моей жены из Москвы отправила с коллегой мужа посылку для Даши. Коллега в Питере проездом, вернее, пролетом. Прибывает в Пулково в половине пятого, а через пару часов летит дальше. В течение этого времени он будет в аэропорту. – Я понял, – кивает Квасцов. – Скажите еще, как выглядит этот коллега, чтобы я знал, к кому подойти. Интересно, стал бы Никита так охотно откликаться на просьбу, если бы просил его об этом не Кирсанов, а Сташевская, Прудникова или Степанцова? Быть мальчиком на побегушках – занятие не из приятных. – Как он выглядит, я не знаю. Но у него на костюме значок депутата Государственной Думы. А в руках или где-то поблизости будет внушительный пакет с картиной. Сидеть он будет в зале ожидания для VIP персон. Зовут его Геннадий Андреевич Тунгусов. Посылка адресована мне, поэтому на всякий случай я дам тебе свой паспорт. – Без проблем, – говорит Квасцов. – Это меня нисколько не затруднит. Правда, до того, как ехать в аэропорт, я должен заскочить в ателье на примерку костюма. – Свадебного? – тут же спрашивает Вероника Сташевская. – Пока еще нет, – краснеет Никита, – но парадно-выходного. Отец моей невесты считает, что в тех костюмах, что у меня есть, нельзя выйти в приличные люди. А этот портной какая-то звезда большой величины – чтобы попасть к нему в ателье, нужны особые рекомендации. Примерка назначена на половину четвертого. Ни на минуту опоздать нельзя – время у него расписано по секундам. Но примерка занимает минут пятнадцать-двадцать, так что я как раз смогу добраться до аэропорта к половине пятого. – Замечательно! – радуется Вадим. – А то Даша волнуется. Они с Кириллом сейчас с Крыму, иначе бы она съездила за посылкой сама. Я напишу тебе номер ее телефона. Если вдруг не найдешь этого Тунгусова в аэропорту, звони ей. Я незаметно смотрю на Варю – каково ей слушать, как Вадим говорит о жене? Но выглядит она спокойной – читает модный журнальчик и, кажется, даже не обращает на Кирсанова внимания. Мне ее жаль. Она мне нравится гораздо больше, чем Даша. Призрак директрисы