Наверное, со стороны я выглядел смешно: мальчишка — предводитель старух. С чужим, вражьим мечом — однолезвийным, чуть изогнутым. Совсем не такие мечи я видел у братьев. Ну и плюс моё воинство добавляло веселья — пенсионерки да малышня. Правда, шаманка тут же подошла и встала рядом со мной. — Это воинский лагерь, мальчишка! — отрезал парень. — Сюда вам пути нет! Но лук опустил. Было похоже, что он кого-то узнал. И тут же стало ясно, кого. — Энгеле, это же ты, сыночек? Женщина с грудным ребёнком тоже вышла вперёд. — Мама, — растерялся воин. И закричал, размахивая руками: — Уходи! Это боевой лагерь! Сюда никому нельзя! — А-а! — обрадовался я. — Матери, значит, тоже нельзя? Значит, не женщина тебя выносила, а собака подзаборная, раз ты мать не пускаешь? Куда она пойдёт, на ночь глядя? Бросили матерей своих и по кустам разбежались? Нашлись, тлять, воины! Лагерь тут у них, тлять! Воин должен защищать свою семью, иначе — не воин он и вообще не мужик! Парень с луком смотрел на меня оторопело. Он понимал, что должен спорить со мной, даже губами шевелил. Но красноречия ему боги в детстве в люльку не доложили. — Ты не Кай! — выдавил он. — Аймар и Геду видели Кая мёртвым! И тут же зажал себе рот, словно сказал что-то запретное. Молодой он был совсем, этот лучник. Я не очень пока разобрался, как тут по лицам определять возраст — другие типажи были, непривычные. Различал я их хорошо, и запоминал — тоже вроде неплохо. Но возраст всё ещё оставался загадкой. Выглядели эти люди не совсем как монголы, но и не как европейцы. Не понять, в общем. Однако по телосложению передо мной точно парень стоял, не мужик. — Это Кай, — сказала Майа, спуская с рук проснувшегося двухлетку. Она сжала губы, услышав о смерти сына, но не заплакала, а повторила ещё громче: — Это — мой сын Кай! Духи вернули мне его, так говорит кама! — она кивнула на шаманку. Шаманка, вообще-то говорила совсем другое, но я промолчал. Майа спасла меня. Пусть верит, что сын вернулся к ней в чужом теле. Что во мне поселилась его душа. Что мне, жалко, что ли? Лучник замялся. Пробормотал: — Ну, тогда пусть он войдёт в лагерь, если духи сказали, что это Кай. Но только он один. Я уставился на него, как на дебила: — Эти женщины — мой род, моя семья. Почему я должен войти один? — Таков обычай! — выкрикнул воин с отчаяньем в голосе. Он уже понял, что стрелять по женщинам и детям не сможет, а количеством мы его сомнём. — Устаревшие обычаи нужно менять, — отрезал я. — Что будет, если они, — я кивнул на свой табор. — Войдут? Небо рухнет на землю? Видя, что парень совсем растерялся, я скомандовал: — Вперёд! Нам нужно убежище и отдых. А там уже станет ясно, куда мы отправимся дальше! Воин застыл столбом, глядя, как мимо него идут старушки с детьми. Мать подошла, взяла его за руку, стала что-то жарко шептать. Я не стал вслушиваться. Потому что за кустами было именно то, на что мы надеялись. И даже больше: обширная поляна, с одного бока защищённая от дождя скальным козырьком, и плюсом — уже разбитый чуть поодаль лагерь. Это было, наверное, какое-то тайное убежище местных воинов рода барса. В центре — большая утоптанная площадка. Вокруг неё — больше десятка аилов из коры и жердей. Всё чисто прибрано, никакого мусора. И пусто. Только два парня спали у кострища на одеялах. Услышав шум, они подскочили заспанные, ошарашенные. Малышня сразу облепила одного из них. Я фыркнул — похоже, мы тут вполне себе переночуем. Хоть тут и табу на гражданских. Призрачный барс показал мне путь лагерь, где воины занимаются чисто мужскими штуками. И тут у них, разумеется, безопасно. Правда, добираться больно уж трудно. Хотя… Я вспомнил про крылатых волков. Были они и у воинов из рода барса. Наверное, так здесь и попадают в это укромное место. Вот только где сейчас всё это крылатое воинство? К перевалу улетели? А этих троих почему бросили? — Где мои братья? — спросил я у одного из заспанных парней, что казался постарше. — Не знаю, — растерялся он озираясь. Мои старушки радостно занимали пустые аилы. — А кто ты? — Я — Кай. Он отшатнулся, закрыл руками лицо и зашептал что-то про злых духов. — А почему ты тогда не похож на Кая? — спросил второй из разбуженных, тот, что был помоложе. — Не хорошо! — Так духи решили, — туманно пояснила шаманка, хвостом таскавшаяся за мной. — Мать Кая нашла этого воина на поле боя, назвала сыном. А потом во сне ему явился барс и привёл сюда. Значит, он и есть теперь сын Майи, Кай. Ведь место Кая среди воинов, верно? Она посмотрела на меня хитро, и я понял, что историю про медведя предлагается держать в тайне. Знание — сила. А в местах, где нет интернета — особенно. Я кивнул: верно. — Верно, — пробормотал более молодой воин. — Он — злой дух! — выкрикнул второй и попятился. — Раз покровитель твоего рода признал его, ты что, будешь спорить? — рассердилась шаманка. Надо сказать, что, апеллируя к духу барса, лапши она навешала воинам гораздо успешнее, чем я. Раз меня и моё «воинство» привёл сюда дух барса, значит, это он отвечает за нарушение правил, — стояло у них в глазах. Значит — можно? Воины, посовещавшись немного, решили, что провести ночь в лагере они нам позволят. А дальше — уж как решат все. Выяснилось, что большая часть барсов и в самом деле отправилась к Огненному перевалу, и воинов в лагере осталось немного. В основном самые юные и те, что потеряли своих крылатых волков в бою. К тому же часть из них сейчас на охоте. — За перевал ушли остатки разгромленной армии владетеля Юри, возглавляемые его старшим сыном, Эргеном, — сказал тот парень, что не пропускал нас в лагерь. Он был оставлен за старшего. — Воины из родов волка и барса будут пытаться пробиться к Эргену. Объединиться с его отрядом. Нас осталось в горах слишком мало, чтобы самим оказать сопротивление драконам терия Вердена. Но сдаваться барсы не будут. — А волки? — спросил я. Парень нахмурился. Видимо, разговоры такие велись. Выходит, я отыскал лагерь барсов, а где-то рядом был ещё волчий? И там всё было не так радужно в плане сопротивления захватчикам? — Почему так? — поинтересовался я. — Раньше волки и барсы не сражались вместе, — выдавил парень. Он тоже не понимал: почему так. — Нашим ремеслом была охрана караванов, идущих через горы. — Понятно, — кивнул я. Два разных рода. Два разных отряда, промышлявших одним и там же. Конкуренты, а иногда и враги. И вдруг появился общий и сильный враг. — А в лагере вас сколько осталось? — спросил я. — Ещё четверо ушли поохотиться, — уклончиво ответил парень, показав мне почему-то растопыренную пятерню. — Восемь, что ли? — уточнил я. Он мотнул головой. — Значит, семеро? — я нахмурился, не понимая, чего он крутит. Не доверяешь — так и скажи? Чего в загадки играть? Парень вздохнул. Видимо, отвечать на такие вопросы тоже было табу. Сутки мы отсыпались и отъедались. К вечеру следующего дня, как только на наше убежище резко и стремительно упала тьма, вернулись охотники с добычей. К этому моменту военный лагерь напоминал деревню. Дети бегали и играли, женщины чистили и сушили одежду, варили жидкую ячменную кашу с вяленым мясом из запасов здешних барсов. Воины — в охотничьей группе был один совершенно зелёный и трое постарше — прямо-таки офонарели от изумления. Даже уронили жердину с тушкой горного козла.