Потом тени приблизились. Встали вокруг меня строго и безмолвно, словно собирались судить. Лица полупрозрачных человеческих фигур были почти неразличимы и похожи на белые пятна. А ещё рядом со мной в воздухе качались весы, вроде тех, что рисуют на знаке зодиака. Две чаши из бронзы, каждая — на четырёх цепях. Коромысло держала чья-то невидимая рука. Весы были такие большие, что я мог бы сесть на одну из бронзовых чаш, как на качели. Но я стоял, не в силах пошевелиться. — Где я? Спросил, а в голове билось: «Я же умер, сгорел. Неужели бывает посмертие и божий суд? Ну и как они будут судить неверующего?» — Не бойся, воин, — негромко сказал один из людей-призраков и качнулся вперёд. И только тогда я различил его усталое пожилое лицо и длинные седые волосы, спадающие на плечи. — Это всего лишь зал равновесия. — Голос звучал устало. — Исход твоей личной битвы был предрешён. Ты выполнил всё, что должен. Но искра твоей души так сильно горит, что весы продолжают раскачиваться. Пока они не остановятся — ты не сможешь умереть. — Значит, меня спасут? — спросил я. — Спасут, — кивнул седой. — Но ты уже задохнулся, а потому тело твоё впадёт в кому. Оно будет лежать неподвижно, пока сила твоей души не истает, а весы не остановятся. Только тогда ты сможешь выбрать дорогу согласно законам. — А Панкратыч живой? — я сглотнул подступающий к горлу комок. Значит, тех, кто лежит в реанимации, словно растение, мучают перед смертью галлюцинации? Туннельное зрение? Медленная агония мозга? Вот оно, значит, как. — Воин, что был вместе с тобой? — уточнил седой. — Его успеют спасти. Я выдохнул. Панкратыча спасут. Значит, не зря. Всё нормально. Подумаешь, умер? Спросил для проформы: — Но я же как бы живой сейчас. Это душа, да? — Это душа, — согласился седой. — Она будет блуждать между колонн и ждать, пока остановятся весы. Таков закон равновесия. Так бывает, если желание жить длиннее судьбы человека. Но я могу предложить тебе другой путь. Смотри. Передо мной прямо в воздухе повисло мутное зеркало, и я увидел поле боя, где умирали красный дракон и маленький мальчик. — Равновесие в этом мире нарушено, — пояснил человек. — Мальчик не должен был умереть, пока не отомстит за смерть своего отца. Но он слишком мал, и душа его слишком слаба, чтобы тело сумело перенести тяжесть смертельных ран. Воин гибнет, не выполнив долга. И здесь Синклит имеет право вмешаться. Синклит? Эти тени называют Синклитом? Я обвёл глазами зал с колоннами и тенями. Потом ещё раз посмотрел в зеркало. Лицо мальчика было странным. Слишком высокие скулы, раскосые глаза. Не японец и не китаец, но что-то восточное. Я никогда не видел таких лиц. — Кто он? — прошептал я, хотя хотел спросить: «Кто вы?» — Его зовут Камай из рода Красных драконов, — пояснил седой. — Он младший сын правителя Юри. Враги поторопились напасть на Белую Арду. Мальчик встретил бой раньше, чем накопил сил, чтобы выжить. Но если положить на весы силу твоей души и тяжесть его цели — чаши уравновесятся. И ты сможешь проснуться в его теле. Твоей силы хватит, чтобы не умереть от ран. — А мальчик? Что будет с ним? — Он тоже получит отсрочку и займёт твоё тело. И если ты отомстишь, он сможет очнуться и жить в твоём мире. Таков закон равновесия. — А просто спасти его вы не можете? — я почувствовал, как у меня подгорает. Тени, колонны, исполинские весы и мудрые речи… Ну почему все те, кто так красиво говорит о законах, не могут отступиться от своих дурацких «весов» и спасти жизнь ребёнку? Без бла-бла и идиотских условий? Я — ладно, я уже труп! Но мальчишка-то почему должен валяться за меня в коме? — Да что это за закон такой? Пацана-то за что? Кто вы?!! — рявкнул я. Но мне не ответили. Тени исчезли, а весы опустились так низко, что я смог бы сделать шаг на одну из чаш. Если бы захотел. Колонны тянулись вверх. Сознание мутнело и затягивало пеленой. Ну и галюны у меня. Наверное, мне всё это приснилось от дыма. Выбраться бы отсюда? Я собрал остатки сил и шагнул на чашу весов. Глава 2 Керо — Керо? Таки-ки на керо? В губы ткнулся мокрый край чашки, и я попытался глотнуть. Вода оказалась тёплая, терпкая, похожая на травяной отвар. Она едва успела смочить губы, как чашку отняли. — М-м-м, — выдавил я. Язык царапал горло. Было темно, хоть глаз выколи, душно. Пахло дымом. Я попытался пошевелиться, но грудь и живот скололо от боли. Где я? Почему так темно? — Керо? — спросил женский голос, отдаляясь. Я догадался, что женщина говорит не со мной — в комнате есть кто-то ещё. — Пить… — простонал я. Женщина — это значит, что я уже в медицинской палате? У меня повязка на глазах? Похоже на то, я же горел. Ну ничего, живой — и ладушки. А девушки будут любить и с обожжённой рожей. Главное, чтобы тентакли остались целы. — Ками на керо-ти — кама-ти… — зажурчал другой голос. Тоже женский, но сухой, надтреснутый. Старушка, наверное. Медсестры не всегда молодые и красивые. Молодых быстро разбирают. Красивая да молодая сестричка — большой дефицит. Больно-то как. Ну и гадкий же сон приснился. Зал этот странный с колоннами. Какой-то мальчик. Почему мальчик? Старушка говорила много и неразборчиво. И ни одного знакомого слова. Кто же меня подобрал? И что за язык такой странный? «Керо» — это «пить»? Похоже, одна женщина спрашивает у другой, можно ли мне дать воды, а вторая что-то ей растолковывает. У меня рана в живот? — Керо, — раздалось над головой, и чашку снова прижали к губам. Я глотнул. Горлу стало больно, но дальше вода проскользнула без явных препятствий.