— Отвяжись! — взвизгнула она. И Темиру опять поплохело. — Пошли, — буркнул он сквозь зубы. Мда… Военный лагерь, длительное воздержание — Огонь свой можешь нести? — спросил я колдунью уже почти миролюбиво. Девка — не парень. Тут не силы надо бояться, а хитрости и коварства. Но это потом, когда чуть-чуть успокоится и придёт в себя. Девушка кивнула и подняла огонёк на уровень рук. Только сейчас я разглядел, что глаза у неё большие, чёрные и заплаканные. Да и сама она — ничего так себе, когда с длинными волосами. Если бы не разбитый лоб, я, может, и на мордашку запал бы. У Темира, видно, зрение было получше моего. Он закашлялся, отвернулся. Взял за ошейник своего волка, погладил по морде. Я фыркнул, крепко взял пленницу за предплечье, и мы потихоньку двинулись в сторону оврага. Идти пришлось мимо обвала. Тропинки здесь больше не было — всё засыпало камнями. — Дракон, — пискнула девушка, указывая на смутно различимую гору камней. — Ладно, — кивнул я. — Давай подойдём. Мы кое-как подобрались по камням туда, где драконы рухнули, вместе с козырьком. Прямо к огромной куче, похожей на маленькую гору. Видно было плохо, но ничего там не шевелилось — точно. — Ючи! Ючи! — позвала девушка. И снова заплакала. Я дёрнул её за руку и потащил в обход обвала. Вот же наказание какое! Нет было прилететь нормальному парню! Ну, приведём мы её в убежище, ну допросим. А потом что? Оставим маркитанкой при военном лагере? Глава 24 Женат В полной темноте, оступаясь на острых камнях, я тащил за собой девушку-колдунью и злился. Свалилась же дура на мою голову! Одно дело — парень. Его можно допросить так, как ему хватит, а потом взять в заложники. Ну, а если не сгодится в заложники — так прикопать под ближайшим кустом. Потому что не дело — приводить вражескую колдунью в тайное укрытие, а потом отпускать на волю. Человек не синичка, человек — попугай. Болтает много. Вот только ругался я сам на себя. Ззаставить девушку провести ночь связанной в кустах было выше моих сил. Ей и так сегодня досталось. Сгодится ли девушка на роль заложницы, я тоже не мог сейчас просчитать. Непонятно было, каково положение женщин в обществе завоевателей? Я о них вообще ничего не знал. Истэчи мне не говорил, а больше пока и спросить было не у кого. Да и с колдуном-отцом одни непонятки. Вот отец бы девчонку, наверное, выкупил. Но если он труп или бродит в горах, алкая мести, то и ему совсем не до дочки. Тем более, я сильно подозревал, что дочка-то непослушная и хотела вперёд папаши ограбить наш лагерь. Конечно, мне достаточно будет отвернуться, чтобы барсы сами решили, что делать с опасной малолетней колдуньей. Они даже нож марать об неё не станут — трудно ли свернуть эту тощую куриную шейку? Однако мне, как человеку неверующему, Заратустра такое поведение не позволял. Ну не мог я допустить, чтобы эту дуру набитую сначала трахнули, а потом в кустах прикопали!.. Под ногу подвернулся камень, я оступился и рванул на себя пленницу. Она кое-как устояла на ногах, жалобно всхлипнула, и огонёк её замигал. Совсем вымоталась девка. — Гасите огонь! — объявил Темир. — Обвал мы прошли, а по тропе я и ночью вас проведу. — Гаси! — приказал я. Это было правильное решение. Если колдун жив — огонёк может нам после вылезти боком. Пленница сжала кулачок, и пламя угасло. Темир обвязался верёвкой, сунул свободный конец мне. Я понял, чего он хочет. Обвязал верёвку вокруг пояса и протянул «хвост» Истэчи. Так мы не потеряемся в темноте. Брат, ведя за ошейник своего волка, медленно пошёл вперёд, иногда останавливаясь, но уверенно выбирая направление. Мы гуськом двинулись за ним. И тут: «Шуууррр!» — словно тяжкий вздох пронёсся по долине. «Колдун!» — подумал я. Темир остановился, прислушался. Потом так же не спеша двинулся дальше. Если это и в самом деле сердился колдун, потеряв наш огонь, то так ему и надо. Когда мы добрались до оврага, я тоже узнал тропинку и идти стало легче. Спускались, правда, так, что чуть не свалились. Но в целом — если колдун следил за нами именно по язычку пламени — со следа мы его сбили. Конечно, оставалось это проклятое колдовское «чутьё». Что же чуяла эта девчонка, кружась над нашим лагерем? Что она хотела у нас найти? Ладно, допросим и разберёмся! Неловко скатившись в овраг и долбанувшись плечом о камень, я слегка успокоился. Чему быть — того не миновать. Встал, поднял измученную девушку. Я на ней и по каменистому склону покатался, и сейчас ей опять досталось. Бедняжка уже даже не всхлипывала — слёзы у неё закончились и силы, видимо, тоже. Дальше я ещё за собой не вёл, а тащил. Благо — осталось совсем немного. Темир заругался шёпотом, и я кое-как разглядел, что возле камня, закрывающего вход в убежище, пристроились Луна. Вот же хитрюга эта волчица — надула Истэчи и смылась! Раз добралась ночью до оврага — значит, серьёзных ран не получила. И не перенапряглась особо. Ох уж, эти бабы… И ведь вернулась к хозяину, несмотря на темноту. Хитрая, умная. И Ойгона любит, как умеет. Темир отогнал Луну от входа, отвалил камень. И снова занялся своим волком — поить повёл. Волчица, поскуливая, первая влезла в убежище и забилась там в дальний угол. Понимала, что Ойгон будет её ругать. Старшего брата наш неожиданный визит разбудил. Он, оказывается, преспокойно дрых, пока мы сражались. Видно и в этом мире воинам под шум битвы спится гораздо лучше, чем в тишине. Не спал Бурка. Он заскулил, пополз мне навстречу. — Ты чего? — я ощупал морду, потрогал горячий нос. Волк опять заскулил и стал протискиваться мимо меня к выходу. — Отлить, что ли? — спросил я, догадавшись. — Ну, иди. Только недалеко. Я нащупал свои мешки и усадил на них девицу. Она сразу как-то обмякла и повалилась на них. Уработали мы колдунью. Ладно, пускай пока полежит. Вышел в ночь, кое-как рассмотрел Бурку, присевшего возле камня.