Волк захлопал крыльями, встряхнулся. Я подумал вдруг, что если сейчас улетит — то и пусть. Привязался к нему, конечно, но зверь-то дикий, ему свобода нужна. И я не для этого его спас, чтобы он служил мне потом, как собака. Однако Бурка помахал крыльями и снова сложил их за спиной. Сделал пару шагов, оглянулся на меня: пошли мол? И потрусил вперёд по тропе, оглядываясь и поторапливая нас с Шасти. Мы отстали, возясь с ним, надо было нагонять собратьев-барсов. Темнота уже затопила лес, и они должны были остановиться на ночлег. Волков без особой нужды по ночам не гоняли. Прирученным зверям было не просто трудно без ночного зрения, но ещё и нервно. Ведь когда-то, маленькими волчатами, они прекрасно видели ночью. Вон Бурка даже доволен был, что стемнело. Раньше-то он плёлся за мной, а теперь превратился в вожака. — А меня научишь печати накладывать? — спросил я Шасти. У неё оставалось ещё два таких же шара, да и колдунов можно будет потом пощипать. С большими мешками. — Тут и учить нечего, — отозвалась девушка с улыбкой. Она тоже обрадовалась, что зверю полегчало. — Энергия печати заключена в хорган. Вот печать создать — не так просто для новичка. А приложить — особого умения не надо. Ты просто смотришь на рану, видишь её «запечатанной» и произносишь: «Кай — ама». — А что это значит? — Это означает: «мать гор даёт оберег». — Кай — это оберег? — удивился я. — А ты разве не знаешь? — удивилась Шасти. — Кай — это невидимый дар, который получает тот, кто клянётся именем Тенгри и исполняет клятву. — Тот, кто исполняет клятвы? — Да, и Тенгри хранит его за это. Я задумался. Кай погиб. Неужели он не исполнил какую-то клятву? Или всё это — местные суеверия? А как же Эрлик, которым клялась Шасти? То немногое, что я слышал про терия Вердена и его воинов, это как раз про веру. Истэчи говорил мне, что вайгальцы, так называли завоевателей, поклоняются именно богу подземного мира, Эрлику. — Мне говорили, — начал я осторожно. — Что ваши колдуны молятся вовсе не Тенгри. Шасти фыркнула. — Колдуны — никому не молятся. Они богов в грош не ставят. Отец говорил, что боги ослепли, и пришло время меча и молний. Поклонение Эрлику — та религия, что мы просто несём на покорённые земли. — Значит, колдуны — атеисты? — Вот это новость! — Кто? — удивилась Шасти. — Те, кто верят, что бога нет? — Я думаю… — она споткнулась в темноте, и я поймал её за локоть. — Думаю, они просто потеряли всякий страх перед богами. Отец не говорил, что Эрлика нет. Он говорил, что Эрлик — очень ленивый бог и просит слишком много крови. А Тенгри — слабый бог, и ему вовсе дела нет до людей. Но Эрлику хотя бы можно принести богатые жертвы, и он обрушит драконов врага. Так и вышло. — Значит, колдуны думают, что они — хитрее богов? — Но ведь это мы приносим богам жертвы, чтобы что-то у них выпросить, а не они нам? Я рассмеялся так громко, что Бурка остановился и посмотрел на меня укоризненно. Ну, или мне так показалось — взошла луна, и глаза волка опасно поблёскивали в темноте. Мой смех оборвался так же резко, как начался, но Бурка повёл ушами и зарычал. Похоже, и первую красную карточку он показал не мне! — Что там? — спросил я. — Засада? Бурка коротко рыкнул, но встряхнулся и снова пошёл вперёд. Не спеша и вразвалочку. — Впереди какая-то угроза, — перевёл я. — Но не смертельная. Или не настолько опасная, чтобы от неё бежать. Я поправил мешок, чтобы он не мешал двигаться, удобнее перехватил меч. — Держись сзади! — велел я Шасти. — Я тоже могу биться! — не согласилась она. Я вспомнил про её молнии и кивнул: — Ну, бейся. Только держись сзади. И вдруг услышал отдалённые голоса: взволнованные и словно бы обсуждающие что-то. — Бурка! — окликнул я. — Чего там? Зверь, убежавший уже довольно далеко вперёд, услышал. Он вернулся прыжками и уставился на меня. — Враги? Глава 33 Ютпа Луна светила ярко, но я всё равно не мог различить, что там, впереди. Каменистая тропа сначала увела нас высоко в горы, теперь мы спускались по редколесью. Ночёвку планировали в кедровнике. Вот он-то и темнел сейчас передо мной, скрывая шумящих людей. Уже понятно было, что это — наши, отряд, от которого мы отстали. Голоса становились всё слышнее, и скоро я вычленил знакомые: Ичина, Ойгона, кое-кого из молодёжи. Бурка спокойно трусил впереди, и я решил, что опасность — не такая уж и большая. Барсы вроде бы что-то нашли. Ну, или поймали вражеского лазутчика. Ещё пару шагов, и мы проникли под сень кедрового леса, как шубой закрывающего гору. Незамеченными подкрасться нам не удалось: волки заволновались, уловив знакомые запахи, и стали приветствовать Бурку ворчанием и «поклонами». Они забавно здороваются, низко опуская голову к передним лапам. Барсы стояли довольно плотной группой, но я без церемоний протиснулся поближе к Ичину. И Шасти протащил — крепко держа её за руку. Только тут уже разглядел, что воины стоят вокруг лежащего прямо на тропе мужчины в окровавленной и грязной одежде. Крылатые волки тоже тянули свои любопытные морды, но в центр группы не лезли. А Бурка полез. Скользнул между ног Ойгона и встал рядом со мной. — Какого ты рода? — допрашивал чужака Ичин. — Я из северной ветви, аламат, — выдохнул тот. — Меня зовут Каргил. — Ну, допустим, — кивнул Ичин. — А здесь ты что делаешь? Мужчина приподнялся, затравленно оглядываясь, но сочувствия в лицах барсов не нашёл. Может, кто его и узнал, однако голоса в защиту подавать не собирался. Зато Бурка зарычал и прыгнул к чужаку. Рванул его зубами за рукав, заставив выпустить из рук что-то объёмное. Чужак подхватил свою ношу, а Бурка вцепился зубами, пытаясь отнять. Мешок? — А в мешке у тебя чего? — спросил Ойгон. — Это я должен отнести здешним волкам! Чужак держал мешок обеими руками. Бурка не отпускал, ворча сквозь сжатые челюсти. — А отдашь барсам, — усмехнулся Ичин. Я оттащил Бурку, и один из воинов выхватил мешок из рук чужака и вытряхнул из него какой-то лохматый комок, воняющий падалью. Бурка обиженно рыкнул, но не на меня, а на это, лохматое.