— Обыскать надо было! — сказал я поднимаясь. — А толку? — удивился Темир. — Это же колдовство. Никто не знает, как он его на себе принёс. — А вот надо бы уже знать! — рассердился я. — Вы же не первый раз видите эту тварь! — Осторожно, тут кругом яд наплёван, — предупредил Темир. — Не задело тебя? Я пожал плечами. Если на меня и попали ядовитые брызги — то не на кожу. А прожгло ли кожаный наруч или рубаху — это при свете дня надо смотреть. — Вроде, цел, — ответил я коротко. — На тропу тут не выходи, давай ниже, — предупредил Темир. — А светить много нельзя — нас могут заметить дозорные терия Вердена. — Драконы же не летают ночью? Шасти фыркнула. — Вообще-то летают. Но в ваших горах — слишком опасно летать по ночам. — Опа-асно, — протянул я. — Ну вот куда ты полезла, а? Ты же знала, что её молнии не берут! — Я — тебя спасала, — надулась она. — Ты бы в темноте вляпался прямо в яд! — Сильно светить — нехорошо было! — покачал головой Истэчи. — Поди, заметили нас. Плохо! — Ну и как они нас заметят, если летать боятся? — Дозорных послать на соседнюю вершину — дело простое, — пояснил Темир. — Они увидят вспышки. И утром отправят сюда воинов на драконах или волках. Уходить надо. Быстро. — Придётся ночью идти, — согласился с ним Истэчи и зевнул. — Можно Бурку вперёд пустить, он хорошо в темноте видит, — предложил я. И окликнул: — Ичин! Я могу вперёд пойти с Буркой! Волк как раз выбрался из подлеска, отряхиваясь. А следом барсы вытащили слабо брыкающегося чужака. Шаман подозвал меня и коротко приказал: — Веди! Рядом с тобой Аймар пойдёт, он дорогу знает. А ты смотри, чтобы ночью нас не нашло подземное зло! — Зло не спит ночью, — согласилась Шасти. — Если колдуны видели вспышки в лесу, они могут послать вдогонку какую-нибудь тварь. — Уходим! — крикнул Ичин. — Уходим! Уходим! — повторили за ним в темноте воины. — А пленника куда? — спросил Ойгон. Недоеденный Буркой Каргил буровил глазами землю. — Свяжите его! — приказал Ичин. — Он шёл к Майману, так пусть увидит главу волков. А уж Майман знает, что делать с предателями. Глава 34 Присяга Идти нам пришлось всю ночь. До второго лагеря оставался один переход. И когда мы спустились с горы и забрались на соседнюю, устраивать днёвку уже не было смысла. Всю дорогу я думал о том, что делать дальше. Пока шагаешь — особенно хорошо думается. Аймар с разговорами не лез, а Шасти — так и вообще спала на ходу. Больше всего мне хотелось разорваться напополам: на Камая и Кая. С одной стороны, мне нужно было организовать крепкий тыл в лагере барсов, с другой — пробираться в ставку врага и выяснять слабые места терия Вердена и его колдунов. Именно сейчас, пока они ещё стояли лагерем посреди долины, так сказала мне Шасти. Крепость правителя Юри была сожжена, но каменные стены не горят, а всё деревянное — легко отстроить заново. И тогда мне труднее будет добраться до терия Вердена. Зачем? Я понимал, конечно, что задача у Камая узкая — месть, но у меня-то — свои загоны. Чем дольше я жил среди барсов, тем больше мне хотелось не просто отомстить, а вышвырнуть завоевателей из долины Эрлу. Злость на терия Вердена и его колдунов пришла не сразу. Русские медленно запрягают. Лишь когда уже уходил из сожжённого лагеря и смотрел с тропы на пепелище, пришло понимание: я никому не хочу зла, но, кажется, уже хватит. Если я найду убийцу отца Камая, если отомщу и умру — что будет с этой землёй? С её полукочевыми племенами? Что будет с Шасти? С Истэчи? С братьями, Ойгоном и Темиром? Эти люди были никому не нужны, кроме меня. Ичин правильно сказал — они проиграли. И смерть — от голода или оружия — была для них только вопросом времени. Вот только терий Верден и предположить не мог, что на него свалюсь я. И захочу справедливости. К утру мы добрались до знакомых аилов из коры и палок — таких приятных уже и моему глазу. Деревня, спрятанная в лесу, означала горячую еду, спокойный сон и радостные встречи. Воинов радостно встречали матери, жёны и ребятишки. Даже меня нашлось здесь кому обнять — в толпе выбежавших навстречу детей и женщин оказались и Майа, и шаманка, и все мои старушки, которых я вёл через горы по тропе, указанной призрачным барсом из сна. А потом на мне ещё и ребятня повисла. И Шасти, уже и без того напуганная моей популярностью среди женщин среднего и старшего возраста, впала в священный ужас. Наверное, решила, что видит моих детей от всей этой кучи тёток. Объясняться я не стал. Обнял её покрепче и повёл в аил, на который мне указал один из незнакомых пока барсов. В лагере было довольно много и мужиков «призывного» возраста. Это обнадёживало. Я-то решил, что воинов у нас — не больше трёх десятков, а всё остальное — раненые калеки да мальчишки. Земляной пол на мужской половине аила почти до самого очага был застелен войлоком. Там уже устроились наши барсы — развалились и отдыхали с дороги. Я не хотел отпускать Шасти, и Темир, ввалившийся следом за мной, указал мне на широкие нары напротив очага. — Там сядешь, — сказал он. — Там с женщиной можно. Сейчас мясо принесут! Я пожал плечами, взобрался на нары и плюхнулся на такую же войлочную кошму, как и на полу. Затащил к себе Шасти, притиснул, запустил ей руку под чёрную шёлковую рубашку. Хорошо! Что ещё воину надо? Только пожрать. В аил сунулся волк Темира, но его оттеснил Бурка. Они завозились перед входом, и мой мелкий, но наглый волчара, ввалился внутрь. Бурка огляделся, принюхался. И прыгнул на нары. Ещё и покружил, «отаптываясь», прежде чем плюхнуться рядом со мной. Барсы захохотали: — Твой волк тебя охранять пришёл! Не доверяет, духово отродье! Я не стал прогонять бандита. Привалился к его шерстяному боку и, ожидая обещанный завтрак, крепко уснул. Разбудил меня Ичин. — Вставай, воин! Время твоего поста закончилось, пора принести присягу! Кому? Какую присягу? В ушах зазвенело, а в сознании всплыла армейская присяга: «Я, Евгений Алексеевич Кесарев, торжественно присягаю на верность своему Отечеству…» Вот только рядом были не товарищи, с которыми служил, а смуглое лицо нашего военного шамана. И в ушах звенело от чужих голосов. Я подскочил и захлебнулся одуряющим запахом жареного мяса. У очага дымился котёл, наполненный здоровенными кусками оленины и баранины. Рядом стоял бурдюк с молочной водкой. В аиле было полно народу — воины сидели и у очага, и на мужской половине. Было их восемь, и многих я раньше не видел. А вот ни Шасти, ни Темира с Ойгоном, ни тем более Бурки в аиле не было.