«И все же, кто стрелял ночью? Зачем?» …В девять утра он прямо из дома зашел к председателю райисполкома еще раз обсудить обстановку, прикинуть наличие сил, заодно решить с Якитовой. Председателя не оказалось на месте. Как сказала секретарь, он пошел в райком. Пирогов позвонил в отдел. Дежурная, узнав его, затараторила испуганно и часто. - Звонили из Пуехты. Ночью кто-то стрелял поблизости. Был слышен голос… Обещали еще звонить. «Странно, - думал он. - До Пуехты пятнадцать километров… Неужели долетел сюда звук?» Из райотдела Корней Павлович вызвал Пуехтинский сельсовет. Ответила секретарь. - Два выстрела… Да… вроде, голос… Туда пошли комсомольцы. И председатель тоже… - Кто слышал голос? - Ребята шли с заимки… Да, четверо их… Говорят, и крик, вроде. И выстрел сразу… И еще потом. - Почему тотчас не позвонили? - Ребята сплоховали. Перепугались, видно. Только утром прибежали в сельсовет. - Кто из ваших деревенских в отъезде был вчера? Кто в тех местах мог быть? - Выясним, Корней Павлович… - виновато заверила секретарь. - Выясните сейчас же. Я еду к вам. Через час буду. Невысокая лохматая выносливая лошадка легко протрусила пятнадцать километров. Только в пахах взмокла, закрутилась кольцами шерсть. Пирогов набросил повод на коновязь, широко распахнул дверь в сельсовет. В приемной комнате сидела немолодая женщина, рассматривала какой-то длинный список. Увидев Пирогова, она поднялась. - Какие новости? - вместо приветствия спросил Корней Павлович, протягивая руку. - Пока не вернулись. - В какой стороне они? - Да вон, - женщина, согнувшись, выглянула в окно, показала пальцем в гору. - Тем распадком и пошли… Мимо горелого кедра. Сидеть и ждать не имело смысла. - Попробую встретить их. Он проехал километра два. Дно долины было неровным, каменистым и почти чистым от снега. Дважды Пирогов видел свежие следы, направленные в сторону от деревни, видимо, оставленные поисковиками. «Черт возьми, на таком расстоянии едва ли можно расслышать человеческий голос… Но и не мог же он почудиться сразу четверым…» Еще через километр он снова увидел следы. Много следов. Они вели в гору, разбросанные широко: здесь поисковики перестроились в шеренгу. «Их тоже обеспокоило расстояние, и они решили осмотреть гору», - подумал Пирогов. Выше, сколько было видно, следы рассыпались реже. Некоторые тянулись в сторону деревни. Корней Павлович поворотил коня, поехал медленно, всматриваясь в полуголый склон. Следы терялись вдали. Велика гора - день ходить не переходить. «А если они спустятся против села?» Он терялся в предположениях; то давал коню шпоры, то сдерживал его и совсем неожиданно из-за склона увидел черный ствол сожженного молнией кедра. За ним метрах в трехстах стоял крайний домик с плоской земляной кровлей. «Как же ты собираешься логово искать?» - с горечью и неприязнью к себе подумал Пирогов. Он объехал склон со стороны деревни, никого не увидел и вернулся в сельсовет. «Ну что ж, в решении Кочурова был холодный расчет: искать человека в горах сложнее, чем иголку в стогу сена… И если бы он не обнаружил себя, его никто не хватился бы сто лет». Пирогов позвонил в отдел. Дежурная тревожным голосом сообщила, что все в порядке. - А что происходит с вами? - Как - со мной? - Вас знобит. Вы больны? - Н-нет. Все в порядке. - Организуйте наблюдение за склоном хребта. Привлеките Козазаева и всех свободных. Немедленно. - Ясно, Корней Павлович. Он крутнул ручку индуктора, дал отбой. - Схожу к председателю артели, к парторгу, - Пирогов виновато посмотрел на притихшую секретаршу. - Если что - вызовите. Уже на крыльце он еще раз оглядел гору и вдруг заметил на кромке западного склона движение. Крохотные фигурки спускались, держась толпой. Пирогов отвязал коня, вскочил в седло. Да, это были поисковики из местного отряда самообороны, созданного в первый месяц войны. В него входили пожилые люди непризывного возраста и молодежь, чьи года приближались к солдатским. Впереди группы, прижимая руку к груди, осторожно шел Смердин. Увидев Пирогова, группа остановилась, опустила на землю длинный тяжелый предмет, завернутый в тряпье. Корней Павлович соскочил с седла, зашагал по склону навстречу. - Вот какой компот, - сказал Смердин. - Он и кричал, - оглянулся, кивнул на кучу тряпья. - Застрелили. В легком не по сезону тряпье лежало закостеневшее тело мужчины лет сорока с небольшим, костлявого, с тонкой кадычной шеей, бледным зеленоватым лицом, искаженным ужасом и болью. - Похоже, свои суд учинили, - высказал предположение Смердин. - На кого-нибудь из местных похож? - спросил Пирогов. - Не-ет. Чужой… По морде читаю, из-под земли выпрыгнул. Пирогов склонился над трупом. Увидел большое желтое пятно против сердца. Второе - на животе… Совсем не к месту представились сухие спокойные глаза вчерашнего нарочного. «Твоя клиентура из этой категории… Если не хлеще». - Не знаю, как сообразили на горе поискать, - объяснил Смердин. - Потому его и услышали ребята, что на горе кричал… И до меня звук выстрела долетел. - До тебя? - удивился председатель. - Представь себе. Я еще голову ломал, зачем ночью патроны жгут? Он начал спускаться. Смердин сделал знак ребятам. Те осторожно приподняли за тряпье тело, поволокли вниз. - Слушай, как думаешь, что случилось нынче ночью? - спросил Пирогов, ступая рядом с председателем сельсовета. Тот пожал плечами: - Разошлись во взглядах. - Вот именно… Этот мужик шел к нам. Нес повинную голову. - Далеко они его отпустили, однако. - Это придется прояснить на следствии. Думаю, что он сообщил о своем решении в пути, идя, якобы, в очередной набег. Тут его и хлопнули, чтобы не выдал остальных. - Звери. - Теперь остались только звери, - мрачно уточнил Корней Павлович. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ