Да, я ничего не знала об этом мире. И кто такие чернокнижники, представляла весьма смутно. Но передо мной были самые упрямые в мире вещи — факты. По ним выходило, что отец упрятал дочь в монастырь, где ее убили. Фактически смерть медленная, отсроченная на пару десятков лет, проведенных в келье, просто сменилась смертью быстрой. А вот спас, вернее, попытался спасти эту Кэролайн как раз тот, кто был страшнее монастыря. Ну не получилось у мужика вернуть душу… Но он приложил немало сил, чтобы вдохнуть в эту девицу жизнь. К тому же сидевший передо мной чернокнижник оказался не так страшен: его лицо не было изуродовано шрамами, да и характер, насколько я успела убедиться, хоть и скверный, но встречается и похуже. Меня изучали пристальным взглядом. Я сбилась со счета, каким уже за последний вечер. — Что ж… В чем-то мне даже повезло, — с расстановкой проговорил Деймон. Я вскинула бровь. — У тебя хотя бы есть голова на плечах. Жаль, что при этом ты абсолютно ничего не знаешь о нашем мире. — Скажи… А если моя душа в теле Кэролайн, то у себя я… — Я резко сменила тему, задав вопрос, мучивший меня все то время, что я жила и дышала здесь. — Умерла. Тело не может существовать без души дольше четверти удара колокола. Именно поэтому я, обнаружив… — Он на мгновение замолчал, словно подбирая слова. — Тебя бездыханной, не тратил времени на то, чтобы найти подходящее место для призыва. Раскинул пентаграмму прямо посреди храма. Я четко осознала — мне некуда возвращаться. Рыжая и костлявая обманом вытащили мою душу из тела, и там, на кровати, осталась уже мертвая Ада. — Чувствую, этот обряд дорого тебе стоил, — первой заговорила я и поежилась. Дрова в камине почти прогорели, и стало заметно холоднее. Или это я начала заболевать? — Десять лет жизни, — сухо уточнил Деймон. — Но я отдал бы и больше за возможность избежать войны. — Войны? — Не уверен, что тебе стоит об этом знать и забивать голову… — Стоит. Знаешь, я тут резко поняла, что очень хочу жить. — Отрадно слышать. Может, ты будешь осторожнее, чем лэрисса Лавронс, и тебя не убьют до представления императору. — Почему так важно появиться перед взором твоего владыки? — Владык. Я подчиняюсь лишь моему темному властелину. А ты — обоим. По рождению — светлому, а выйдя за меня замуж — и темному. Я должен представить тебя двору как свою жену и наследницу земель Лавронсов. В моей голове из разрозненных фактов о «войне», «наследнице», «но я отдал бы и больше…» выросло осознание, что я угодила в какой-то крупный политический переплет, где юная Кэролайн — пешка. — А… — Давай завтра. Сегодня я смертельно устал. Главное, убедился, что ты вроде бы не сумасшедшая и не самоубийца. Я, вспомнив шизофреническую белочку, не была так уверена в первой своей характеристике. Между тем чернокнижник продолжил: — Здесь, в моем замке, ты в относительной безопасности. Внутри нет живых слуг. Но на улицу выходить все же не советую. Там есть кого подкупить не деньгами, так страхом. Я нервно икнула, запоздало сообразив, что мы до сих пор одни и к нам даже не подошел ни один из слуг. И только успела об этом подумать, как из стены выплыл призрак. Я завизжала. Бешеным тушканчиком стартанула с кресла и в один прыжок оказалась висящей на шее у того единственного в зале, кто в этих самых призраках разбирался. Я бы и за спину чернокнижнику спряталась, если бы тот не сидел в кресле. — Ик! — ошалело выдала я, а потом все же совладала с членораздельной речью: — Привидение! — Дор-р-рогая, — пытаясь расцепить мои руки на своей шее, просипел темный, — это всего лишь Гринро. Отпусти. Я чуть ослабила хватку. — Добрый вечер, мессир. Прошу прощения, я не хотел напугать вашу спут… э-э-э… — Тут его блеклый полупрозрачный взгляд упал на мое оголившееся запястье, и он полувопросительно закончил: — Супругу? — Она светлая, это нормальная реакция, — сказал маг и, уже обращаясь ко мне, добавил: — Гринро не какое-то привидение, он лич и управляющий замком. — Ты же сказал, что тут нет живых слуг, — ошарашенно отозвалась я. — Но я ничего не говорил про мертвых, — невозмутимо ответил брюнет. — А еду тебе тоже мертвые готовят? — сглотнула я. — Да, — отчего-то озадачился Деймон. При упоминании о съестном у меня в животе заурчало, рот наполнился слюной, и мне стало абсолютно плевать на какого-то там оскорбившегося лича, которого я обозвала привидением. Мне хотелось есть. Желательно горячего. И как следует согреться. А еще — супчика, и чтобы в нем помимо воды имелись обязательно имбирь, гвоздика, корица, сахар и вино. Кажется, последнее я сказала вслух, потому как лица и чернокнижника и призрака вытянулись. — Кхм, — кашлянул призрак, — однако интересный у светлых рецепт супа. Я лишь пожала плечами: поздно пытаться поймать свои слова обратно, если их уже услышали. Это все равно что утверждать, что ты не беременна, когда уже вовсю идут схватки. И в конце-то концов я действительно хотела горячего. Мне не восемнадцать, и я уже давно вступила в тот возраст, когда у женщин появляются не только первые морщины, но и первые мозги. Оттого понимала, что если я сейчас как следует не согреюсь, то схвачу простуду. В подтверждение этих мыслей в носу нестерпимо защипало, и я оглушительно чихнула. — Пошли на кухню готовить твой супчик… — хмыкнул Деймон. — Я тоже основательно промерз и устал. А вино и мясо лучше всего восполняют силы. Я слезла с кресла и, собственно, с чернокнижника, сидевшего в оном. Пятки тут же укусил холод камня. Поморщилась и переступила с ноги на ногу. Брюнет, видя это, устало приказал: — Гринро, принеси лэриссе обувь, чтобы она не мерзла. А потом приготовь горячую ванну. — Одну? — педантично уточнил призрачный слуга. — Две! — синхронно отозвались мы с темным и переглянулись. Призрак тут же исчез в стене, бормоча себе под нос: «Всегда же одну на двоих требовал… А как женился…» Впрочем, вернулся лич быстро, и передо мной появились тапочки. Розовые. С помпончиками. Маленькие, аккуратные. И явно не Деймона. — Я позволил себе взять их у Милериссы. Хотя она оставила их у вас в замке исключительно для себя на случай, если заночует… Но других по размеру ноги вашей супруги просто не было. М-да, в тапках любовниц мне ходить еще не доводилось. Но привередничать не стала. Подумаешь! Зато тепло и удобно. В черном меховом плаще на голое тело и в розовых тапочках я пошла вслед за чернокнижником на его кухню. Надо сказать, оная впечатляла хотя бы тем, что там были самые настоящие колонны. Пусть всего несколько, но они подпирали высокий потолок. Кухня была белая, с добротными столами из обтесанных досок. Она казалась теплой и, несмотря на большой размер, какой-то… уютной. А наличие проточной горячей и холодной воды и вертел, что сам собой вращался над огнем, заставили меня возрадоваться. Хотя, возможно, если бы этот самый вертел крутился над пламенем без насаженного на него цыпленка, то и радость моя была бы куда меньше. Хозяин замка собственноручно достал хлеб, снял с огня жареную птицу и разрезал ее на несколько частей. А потом жестом фокусника извлек из стоявшей на лавке корзины бутыль с вином и колотый сахар. — Что ты там говорила о супе? — Он вопросительно взглянул на меня. Пройдясь взглядом по полкам, я нашла металлический ковш. Он был слегка великоват, но и я перфекционизмом во всем, что не касалось фотосъемок, не страдала. Ковш был водружен на огонь, и я приступила к священнодействию над глинтвейном, стребовав с хмурого чернокнижника еще и приправы. Когда все было готово и я разлила дымящийся напиток по кружкам, то удостоилась от чернокнижника взгляда полного сомнения. — За вкус не ручаюсь, но горячо будет, — заверила я оптимистично и отхлебнула первой. Ну что я могу сказать… Тем, кто пробовал перец чили вместе с васаби, бояться нечего. А вот темный, похоже, не пробовал. — Учту, что тебе нельзя доверять варить не то что зелья, даже суп, — прокашлявшись, выдохнул он. — Ну зато ты не заболеешь… — попыталась утешить я. — Я и так никогда не болею, — процедил темный. — Давай ешь гевейка, и спать. Моя рука, уже было потянувшаяся к предполагаемой курице, так и замерла. — Гевейк? Я думала, это цыпленок. — Если тебя это успокоит, он тоже был с крыльями и клювом. Не то чтобы сии знания были мне жизненно необходимы, но голодному желудку оказалось плевать, гевейк это или курица. Я впилась зубами в ножку, когда темный добавил: — Правда, в Шумерлинской топи данная тварь попыталась меня убить, выстрелив ядовитыми перьями. Я посчитал, что съесть ее в ответ будет справедливо. — Брюнет испытующе посмотрел на меня. — То-то я думаю, что мясо такое твердое. А оно, оказывается, за тобой долго бегало, прежде чем умереть.