Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 54 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 2 – Это шутка, – заявляет Кэсси, снова бросая фотографию на мой кухонный стол. «И все?» Я ждала двадцать минут, пока она молча рассматривала фотографию. И что я получила? Шутка, и все? Делаю глубокий вдох. – Я понимаю, Кэсс, но кто это сделал? Кто, кроме тебя, знает, что я здесь? Это угроза? Или кто-то на самом деле хочет, чтобы я считала, будто Дилан жив? Она отводит глаза в сторону, но я знаю, на кого она думает. – Марк, – объявляю я. – Ты думаешь, что это Марк. Кэсси скрипит зубами при упоминании этого имени и борется с собой, чтобы не вспылить. Ей это дается нелегко. Она выпячивает вперед острый подбородок и, как я думаю, буквально прикусывает язык. Моя лучшая подруга ненавидит моего бывшего мужа. Она не любит большинство мужчин, но я думаю, Марк занимает первое место в списке. Я знаю, она ему тоже не понравилась бы, хотя они никогда не встречались. Наверное, мне стоит немного рассказать о Кэсси. Она – моя лучшая подруга, никогда у меня такой не было, но я всегда мечтала именно о ней. Мы познакомились не так, как знакомятся робкие школьницы в первый учебный день, и мы не жили в одной комнате во время учебы в колледже. Я впервые встретила Кэсси под звук захлопывающихся у меня за спиной стальных дверей, под вопли и стоны. Она сидела на верхней койке, ее крашеные светлые волосы были собраны на макушке в какую-то непонятную кучу, а при виде меня она нахмурила тонкие черные брови. Она спрыгнула с койки и приземлилась рядом со мной, как кошка. Потом я узнала, что после первой подобной попытки она сломала лодыжку. Свободные зеленые тюремные штаны висели у нее на выпирающих тазовых косточках, а рубашку, завязанную так, что был виден молочно-белый живот, для нее вполне могли принести из крыла для несовершеннолетних. Судя по ее виду, Кэсси мог сбить с ног сильный порыв ветра, но при этом она источала невероятную силу, которую раньше я не встречала. – Верхняя койка – моя, но я не мочусь во сне, как некоторые из здешних обитателей, так что беспокоиться тебе не о чем. К моим вещам не прикасайся. Я познакомилась с Кэсси в день, когда чувствовала себя так одиноко, как никогда в жизни. Тогда я еще не знала, что это самый худший день в моей жизни – я узнала об этом значительно позже, но она помогла мне его пережить и спасла меня. Мы познакомились, потому что она преступница. Убийца, как и я. Хотя, в отличие от меня, Кэсси помнит каждую секунду совершенного преступления. Она смакует детали, рассказывая эту историю подобно тому, как девочки-скауты рассказывают ужастики, сидя вокруг костра. Ее достает, если я повторяю: безразличие – это «защитный механизм, чтобы не вспоминать о совершенном преступлении». После того как я впервые высказала это предположение, она неделю называла меня Фрейдом, отказываясь обращаться по имени, пока я не пообещала прекратить заниматься с ней психоанализом. Больше она никогда так близко не подходила к признанию моей правоты. – Хорошо… – Я готова доставить ей удовольствие и согласиться на какое-то время. – Давай предположим, что это Марк. А откуда он мог узнать, где я? И зачем ему заставлять меня думать, будто наш сын все еще жив? Кэсси нетерпеливо закатывает голубые глаза. – Он же айтишник, так? – Так, – киваю я. – Но не хакер. Она просто пожимает плечами, когда я встаю, чтобы заварить еще одну чашку чая. Если мои руки ничем не заняты, они начинают дрожать. – Почему? Зачем моему бывшему мужу, пусть и ставшему хакером, отправлять мне фотографию мальчика, который, как мы все знаем, просто не может быть моим умершим сыном? – Может, потому что он ублюдок? Или потому, что он хочет усилить твое чувство вины, добавить эмоционального дерьма к тому грузу, который и так на тебя давит? Может, хочет, чтобы ты свихнулась? А вдруг «Январь 2013» совсем не означает, что этот мальчик – Дилан, может, он так хотел показать, что Дилан выглядел бы вот так, если б ты… ну, если б он, в общем, ты сама знаешь… – Знаю. – У тебя сохранились фотографии Дилана? В альбоме, который отдал твой отец? – Да, где-то лежат, – рассеянно отвечаю я, не собираясь их доставать. – Не думаю, что это дело рук Марка. Марк был в отчаянии после потери нашего сына (да любой мужчина был бы в отчаянии), но пытался меня поддержать. Он даже два раза приходил на свидания в «Окдейл» [2]. Оба раза трясся как осиновый лист и едва ли поднимал на меня глаза, но мне было приятно, что он пытается меня простить. Затем посещения прекратились. Через несколько недель я получила письмо с уведомлением о начале процедуры развода и написанную от руки записку от Марка: «Прости». После этого Кэсси соорудила мишень для дартса из имевшихся у меня фотографий Марка и бросала по ней скомканные влажные бумажные полотенца, чтобы меня развеселить. В «Окдейле» нам не разрешалось играть в дартс – дротики там под запретом. Нам даже остро заточенные карандаши не разрешали. – Значит, это просто шутка, – пытаюсь убедить сама себя. – Не угроза. Только слово «шутка» подразумевает что-то веселое, а где тут веселье? – Значит, розыгрыш или – как это называется? – мошенничество. Тебя хотят как-то надуть. Вот такой Кэсси становится, когда решает, что она права. Она постукивает по столу длинными голубыми ногтями, покрытыми гель-лаком: значит, ей хочется курить. По-моему, эти ногти символизируют полную трансформацию Кэсси после выхода из «Окдейла». Когда мы только познакомились, ногти у нее были обгрызены и на них оставался старый облезавший лак. Я помню, как она нетерпеливо что-то выстукивала теми пальцами. Это все в прошлом, также исчезли короткие джинсовые юбки и топы, открывающие пупок. Теперь ее одежда полностью закрывала тело, а лак на ногтях никогда не облезал. – Розыгрыш, да, конечно, – рассеянно повторяю я. – Должно быть, розыгрыш. Точно не угроза. * * * Я избавляюсь от Кэсси как можно быстрее, притворяясь, будто у меня много дел. Она знает, что я вру, но понимает намек, не задает вопросов и целует меня, оставляя ярко-розовый отпечаток губ у меня на щеке и мокрое бумажное полотенце в раковине. В сотый раз верчу в руках конверт и вдруг замечаю то, на что не обратила внимания раньше – и мои руки покрываются гусиной кожей. На конверте нет ни марки, ни почтового штемпеля. Вероятно, он лежал на коврике еще до того, как принесли почту. Тот, кто его принес, подходил к моему дому, стоял у моей входной двери и тихо подбросил фотографию, пока я находилась на кухне. От этой мысли мне становится физически плохо, меня тошнит, и я прикрываю рот рукой. «Это не угроза». Нет смысла так угрожать. Если это угроза, то дурацкая. На угрозу на самом деле даже нет намека. Только искусно поданное предупреждение о том, что некто знает, как меня зовут. Некто знает, кто я такая. Знает, что я сделала. И этот некто стоял у моей двери. Сил у меня больше нет. Желание бороться словно вытекло из меня, я опускаюсь на колени на холодный кухонный пол и рыдаю.
Глава 3 Джек: 23 сентября 1987 года Мальчика ударили по лицу ступней, затем он получил пяткой по ребрам. Он еще плотнее сжался в комок, из горла у него вылетел хрип или какое-то кряхтение, но слез не было – Джек заметил это и невольно проникся уважением. Когда они увидели кровь, Райли сделал шаг вперед, но Джек схватил его за руку – было еще рано. Требовалось подождать еще немного: пусть добавят мальчишке пару синяков, может, сломают ребро. С его наблюдательной позиции в двадцати футах [3] избиение очаровывало и выглядело гладко срежиссированным. Джек стоял, прислонившись к стене одного из панельных домов, выкрашенных в цвет дерьма. Услышав треск – словно ветка хрустнула, – он выпрямился, стряхнул пыль с рукава джемпера и жестом показал Райли, чтобы тот следовал за ним к месту развлечения. Хрипы и кряхтение прекратились. – Отвалите от него. Все трое парней замерли на своих местах, хотя один так и стоял, придавив ногой сломанное запястье пятнадцатилетнего мальчишки – словно тот мог куда-то сбежать. – Какое ваше собачье дело? Что вам двоим тут нужно? Парень номер один (Джек понятия не имел, кто они такие) изобразил в воздухе удар – будто бил по голове воображаемого козла, оказавшегося перед ним. Чертов идиот. – Что он сделал? – Настучал на Харриса. – Парень номер два, который давил на запястье, еще сильнее вдавил его в землю. – Правда, Шекспир? – Это не я, – послышалось тихое бормотание из кучи окровавленной одежды внизу. – Тогда кто? – потребовал ответа парень номер три, судя по всему, тот самый Харрис. Он был самым крупным из трех нападавших, но, насколько видел Джек, меньше всех участвовал в избиении. Может, не любил пачкать одежду. Разумно. – Не знаю. Не я. – Врешь, гаденыш. – Парень номер два уже собрался снова нанести удар, но Джек оказался рядом с ним, схватил его за бордовый блейзер и оттолкнул в сторону. – Я же сказал вам: отвалите от него. Он не стучал на вашего друга. Он говорит правду, это не он. – Да? А откуда ты знаешь? – Я знаю всё, придурок. Если хочешь узнать, кто настучал, пойди проведай Майка Питерсона. Харрис и Райли прищурились. – Уверен? – Да. И еще один момент. – Джек показал на лежащего на земле парня. – Теперь он со мной. Если у вас появятся к нему какие-то вопросы, приходите ко мне. Но если вы еще когда-нибудь его тронете, я вам обеспечу сломанные ноги – всем вам. Интересно, как тогда сложится твоя карьера в регби, Харрис, баранья ты башка. Он задержал дыхание, даже челюстью не двигал. Харрис повернулся к своим парням и мотнул головой, показывая уходить. Все трое пошли прочь с таким видом, будто не сделали ничего плохо, просто поиграли в футбол. – Ты как? – Райли приподнял парня, придерживая его за голову. Каштановые волосы, доходившие до плеч, пропитались смесью пота и крови. Он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на стоявшего над ним Джека, но сморщился, сжался и уставился в землю. – Почему ты им это сказал? – Слова различались с трудом: разбитые губы уже начали опухать. – Питерсон… этого не делал. Это я. – Я же заставил их остановится, так? А то бы они все дерьмо из тебя выбили. Хочешь, чтобы я их снова позвал? Сказал, что ошибся? – Он повернулся в том направлении, куда ушли парни, зная, что они уже далеко и его не услышат. – Харрис! Эй, Харрис! – Нет, прости, я не это имел в виду. – Парнишка поморщился от боли. – Боже, ты в жутком состоянии. Пошли, отведу тебя к себе домой. Моих родителей постоянно нет дома, но Люси тебе поможет. – Кто такая Люси? – Домработница. Я дико сопротивлялся, когда они заявили, что она будет жить с нами. Они ведь специально ее наняли, чтобы за мной следила. Но на самом деле она клевая – ей всего восемнадцать, у нее большие сиськи, и она делает классные бутерброды с сыром и ветчиной. Меня зовут Джек, а это – Мэтт. Почему они тебя называли Шекспиром? Это твое прозвище? Парень попытался нахмуриться, но лоб заливала кровь. – Нет. Я его ненавижу. Я набрал сто баллов за тест по английскому, и мисс Брэмолл назвала меня маленьким Шекспиром. И теперь все меня так зовут. Я… – Мне нравится это прозвище, – перебил его Джек. – Благодаря ему тебя принимают за умного, а я люблю умных людей. Если хочешь, я буду использовать сокращенный вариант – Билли [4]. Это будет наша маленькая шутка. Мы же теперь друзья, да? – Почему вы хотите со мной дружить? Я не такой, как вы и другие из ваших.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!