Глава 19 Перед возвратом в большой мир я хочу ответить на вопрос обо всей этой неразберихе с эпидемией оспы. Кажется, Майор МакЭвой чувствует себя не в своей тарелке из-за моего вопроса и говорит, что об этом Едва Ли Стоит Беспокоиться Населению в Целом Сейчас. Когда я начинаю, шокировано смотреть на него, он говорит: — Ну, Дейзи, Что Было Бы, если бы люди перестали Распространять Слухи и Устраивать Истерики, а попытались организовать вылазки на Врага и всякое такое подобное, а? Затем он посмотрел на меня таким взглядом, в котором читалось, что я не доросла еще, чтобы задавать такие вопросы, и сменил тему. Я была не настолько глупа, чтобы понять, что если мы и умрем, то не от оспы. Самым интересным в этом разговоре стало то, что я поняла: военные знают свое дело, но все равно, поступать так с этими простыми деревенскими жителями было слишком подло с их стороны. Узнав то, что меня интересовало, я стала пытаться найти выход для нас с Пайпер, как бы не провести остаток нашей жизни, гния в Рестон Бридж, когда мы могли бы уже давно бродить по миру и наткнуться на наших дальних родственников. Поэтому, проведя несколько дней дома сложа руки и сходя с ума, пытаясь поговорить с Алби, бившем нас по голове пластиковым мечом каждые шесть секунд, мы попросили Майора МакЭвоя найти какое-нибудь занятие для нас, потому что мы Трудолюбивые и хотели бы Помогать Людям. Мы почти и не соврали ему, за исключением того, что люди, которым мы хотели помогать, были мы сами. С минуту он просто меланхолично смотрел на нас, потом сказал, что обдумает это и сообщит нам. Можете представить, сколько времени потребовалось Хорошему Майору, принимая во внимание тот факт, что с учетом всех наших талантов, мы были довольно-таки бесполезной парочкой. Но тут я вспомнила ДЖЕТА, и ко мне пришло ОЗАРЕНИЕ, потому что хорошо натренированные овчарки и люди, знающие, как обходиться с ними, были редкостью в тот момент. Большинство фермеров пасли свое стадо, рассекая на внедорожниках, в которых сейчас не было смысла из-за отсутствия топлива. Пайпер знала о дрессировке собак от Айзека. Они вдвоем были прирожденными Дрессировщиками Животных и могли заставить собак, коз, овец да, возможно, и жучков делать то, что они захотят, просто смотря на них по особому и насвистывая тихую мелодию, что очень подходила Айзеку из-за отсутствия у него навыков общения. Майор МакЭвой обдумал это и попросил нас продемонстрировать наши способности. Свистнув пару раз, Пайпер выпроводила Джета из сада. И что же вы думаете, он побежал делать? Добежав до Алби, он припал к земле, а затем очень осторожно начал шаг за шагом подталкивать Алби к нам, до тех пор, пока бедный парень не стоял перед своим отцом, удивляясь, почему каждый раз, когда он хотел развернуться и убежать играть, Джет вставал у него на пути. Пайпер погладила Джета по голове, всем своим видом показывая свою самоуверенность, и я подумала, ДА, мы в деле. Оставалось только найти мне возможное применение до того, как меня засунут в большую коробку с надписью Пушечное Мясо. Но оказалось, что Майор МакЭвой смягчился после показа, или, возможно, он знал, что разгуливать с чьей-то красивой девятилетней девочкой во время войны не совсем соответствовало элементарным нормам этики. Поэтому он попросил меня пойти с ними, и я мысленно показала Пайпер большой палец, и она улыбнулась. Как оказалось, наше место не было единственным в изоляции, и Майор М. стал брать нас каждое утро на ферму Мидоу Брук — самую большую молочную ферму в радиусе пятидесяти миль. Ее следовало бы переименовать в Земли Форта Дикса, потому что Мидоу и Брукс кишели солдатами, пытающимися заменить машины. Проблема заключалась в том, что коров нужно было пасти каждый день, потому что на ферме недостаточно сена, и их нужно было пригонять дважды в день на дойку. Все кажется довольно-таки простым, но подумайте, около трех сотен коров приходят и уходят, а военные толкутся на ферме и ее окрестностях, как слоны в посудной лавке. Было сплошным удовольствием наблюдать за работой Джета. Больше половины оккупированной Британской Армии влюбилось в него в первый же день, а Пайпер всегда находилась рядом с ним. Она могла заставить его отделить десять коров от стада и пригнать их на дойку к военным, одновременно подготавливая следующую десятку, пока он отгонял предыдущую назад. Все большие мускулистые военные были без ума от милой серьезной малышки Пайпер, насвистывающей свои волшебные мелодии, и от этой черно-белой собаки, бегающей ровно туда, куда ей было сказано. Должно быть, она напоминала им всем их маленьких сестер, оставленных дома, или тех, кого они хотели бы вернуть, ну или просто Деву Марию. Если они не были чем-то заняты, они ходили по ферме, словно лунатики, наблюдая за работой Пайпер и Джета, и по их выражению лица можно было сказать, что они счастливы просто быть рядом с ней и Старым Семейным Волшебством. Пайпер вела себя, как будто не замечала все это внимание, но я могу сказать, что ей нравилось, что все задавали ей серьезные вопросы о Джете и обращались с ней, как с кем-то особенным. Обычное утро начиналось с того, что, по крайней мере, три или четыре больших парня ходили вокруг да около, пока не набирались смелости сказать: «Он напоминает мне о моей собаке Диппере» или «Как он понимает, что означает каждый свист?» Но мне казалось, что они все просто хотели сказать: «У тебя самые красивые глаза, которые я когда-либо видел в своей жизни». Полагаю, это было довольно очевидно, принимая во внимание тот факт, что она производила впечатление на многих людей, но со всеми своими ушлыми братьями, стоящими на пути, возможно, у нее не было возможности быть замеченной так, как она того ожидала. Ложкой дегтя в бочке с медом стало то, что у Джета было слишком много работы, а у меня практически никакой. Помощь Джин Джету решила бы первую проблему и стала бы просто манной небесной, но вторая проблема все бы еще оставалась. Я провела много бесконечных часов безделья, учась стрелять из пистолета — я думала, однажды это могло бы пригодиться, если и не на войне, то дома, на улицах Нью-Йорка. Он был намного тяжелее, чем выглядел, но через некоторое время я уже могла неплохо обращаться с ним, благодаря опытным стрелкам, шаставшим по ферме и скрывающимся под видом доярок. Я пыталась уговорить Майора МакЭвоя перевезти Джин в наше подразделение Британской Армии. Казалось, на минуту он позабыл, что должен был держать нас подальше от неприятностей и размышлений о Перераспределении, потому что рассеяно, посмотрел на меня и сказал — Нет, невозможно привезти Джин сюда прямо сейчас из-за Ситуации на Дорогах, и, возможно, она так же сильно нужна Ферме Гейтшид, как Джет нашей. Слава Богам, я много лет репетировала Бесстрастное выражение лица, поэтому вы ни за что не догадались бы, что Ферма Гейтшид значила для меня ровно столько же, сколько овсяные хлопья. Но, будучи хорошим агентом под прикрытием, мне нужно было всего лишь свести вместе два имени, чтобы Майор МакЭвой продолжил думать, что мы говорим о собаках. Я пока ничего не рассказала Пайпер, потому что надеялась на вмешательство Богов, которые помогли бы нам добраться до Фермы Гейтшид, находившейся рядом с Кингли к Востоку Отсюда. Вернемся к собакам. В конце концов, они пошли на уступки и смогли найти глупого бордер-колли по имени Бен, который был всего лишь подрастающим щенком. Он должен был работать вместе с Мастером, только все оказалось не так хорошо, как планировалось, потому что он был не самой умной собакой на земле, а вдобавок боялся коров. Оказалось, Джет выполнял свою работу настолько хорошо, что или один из военных, или я могли присматривать за ним время от времени, пока Пайпер пыталась научить хоть чему-нибудь недалекого Бена, повторяя ему снова и снова, пока он хоть чему-то не научится. Он все еще убегал, поскуливая, если какой-нибудь корове взбредало в голову косо на него посмотреть, но большую часть времени они его не трогали, и он с грехом пополам справлялся с задачей. Иногда я видела, как Джет смотрел на него без восторга, и я почти слышала, как он думает «Простите, но кто пригласил сюда этого тупицу?» И иногда я задавалась вопросом, а не думает ли он то же самое про меня. Глава 20 Вы уже, наверное, догадались из тех крох, что я бросила вам, что еда не была моей любимой темой. Это довольно-таки иронично, принимая во внимание тот факт, что меня определили как раз в то подразделение армии, которое пыталось раздобыть ее для всех. Все вертелось вокруг молока. Сначала блистали Пайпер и Джет, Чудо-Собака. После этого начинались сложности. Молоко нужно было прокипятить и простерилизовать, так как у нас не было холодильников, чтобы держать его в холоде. Это оказалось настолько сложно, что, в конечном итоге, они стали раздавать его по старинке — прямо из-под коров. Все волновались из-за чистой посуды, но потом решили, что люди должны были приносить с собой Бутылки. Таким образом, военные знали, что молоко было нормальным, когда они его раздавали, а если оно оказывалось отравленным позже, это не было их ошибкой. Мы нашли пару местных парней, знающих толк в забое скота. Именно они стали теми счастливчиками, кому позволили забивать и разделывать коров. Там было больше крови, чем можно представить себя в темную и непогожую ночь. Хотя они пользовались популярностью и вскоре обзавелись кучей друзей, которых никогда не замечали до того момента, как стали стоять за углом со щипцами для барбекю. Цыплятам часто отрывали головы, особенно, если они переставали нестись. Меня удивляло, насколько естественно делали это многие старики. Пайпер сказала, это потому, что во время Последней Войны и распределения все держали цыплят. Я была довольна, что некоторые навыки, приобретенные мной тут, помогут в Дальнейшей Жизни, если она у меня, конечно, будет. И, наконец, любой здоровый человек, желающий собирать урожай, призывался на помощь. Именно туда я и отправилась. Сперва меня отправили собирать яблоки. Эта работа приносила больше пользы, чем хождение без дела недалеко от Обожателей Пайпер. Поначалу я ловила на себе взгляды многих людей, сомневающихся, что я смогу справиться с такой тяжелой работой, но в те дни стремление составляло девять десятых закона. Тем более, тогда худых людей было гораздо больше, и я не так уж сильно выделялась среди них. Я работала вместе с восемью людьми — три солдата, их жены и еще двое гражданских. Мы начинали рано утром и работали до темноты. Уже через несколько часов мы стали одной компанией, как в старые добрые школьные времена. Моим партнером была местная женщина по имени Елена, которая раньше жила в Ливерпуле, поэтому я не понимала большую часть того, что она говорила первые несколько дней, как и она меня. В конечном итоге мы стали болтать о разной ерунде. Вскоре мы стали рассказывать истории, и я узнала, как она и ее муж Даниэль встретились, какой у них любимый фильм и как часто они занимались сексом. Хотя она была намного старше меня, и мы едва ли говорили на одинаковом языке, она оказалась добрым человеком, с которым можно было поговорить практически обо всем, не боясь, что она сдаст тебя Епископу. Она хотела узнать все о моей американской и английской семье, несмотря на то, что никогда не встречала никого из них, кроме Пайпер; и как я очутилась здесь и стала собирать яблоки в середине незнакомой страны, не говоря уже о разгаре иностранной войны. Иногда мне казалось, что я взорвусь, если не расскажу другому человеку о событиях, произошедших в моей жизни, особенно о тех частях, которые из-за моего возраста мне не разрешили бы смотреть в кино. Но каждый раз, когда я уже была готова рассказать все Елене, я передумывала в последнюю минуту. На всякий случай. К счастью, казалось, ей было достаточно того, что я американка, и Злая Мачеха отправила меня сюда. Она фыркала, охала и причитала, а мне оставалось только делать трагичное выражение лица и ничего не говорить в течение нескольких минут. Вскоре у меня появилась новая лучшая подруга, которая заставила огромное количество собирателей яблок ненавидеть Давину, а это сильно воодушевляло меня. Перед началом работы нам раздавали большие ящики, в которые мы складывали фрукты. Главным правилом было не бросать туда яблоки, так как они могли разбиться и сгнить, и испортить оставшиеся яблоки в ящике. Внезапно приобрело смысл выражение Одно Плохое Яблоко, которое постоянно повторяли мои учителя, или Два, если считать Лию. У нас были корзинки и лестницы, которые мы передвигали, собрав все яблоки, до которых могли дотянуться. Когда корзинки наполнялись или становились неподъемными, нужно было передать их другому. Тот аккуратно перекладывал фрукты и возвращал пустую корзинку назад. Не важно, собирала ли я яблоки или перекладывала их, оба занятия одинаково утомляли. В первые несколько дней мне приходилось по двадцать минут лежать на земле, пытаясь не свалиться в обморок от усталости или боли в руках. Елена хорошо ко мне относилась и продолжала работать со мной. Работа была настолько трудной, что сперва я думала, что больше не выдержу. Каждая мышца в моем теле приносила мне боль, и я с трудом забиралась в грузовик и вставала с кровати на следующий день. Но я выполняла ее, заставляя себя работать дальше. Все это успокаивало меня. Это трудно объяснить, но я справлялась. Один из парней, работающих с нами, был на несколько лет старше меня. Мне он не сильно нравился, но, к несчастью, чувство не было взаимным. Его звали Джо, и он начал слоняться поблизости, пытаясь привлечь мое внимание, рассказывая глупые шутки и задавая наитупейшие вопросы, например, «Каково быть Янки?». Елена жалела Джо, потому что он не особо блистал умом, когда дело касалось отказа. Но легко было жалеть его, если на тебя не смотрели, как на жертву. — Возможно, ему одиноко, — говорила она, а я просто смотрела на нее, думая, не ожидает ли она, что я открою Дом Для Социально Обделенных или что-то типа этого. Затем она начала смеяться, и мне показалось, что мы думаем одно и то же — некоторые люди справедливо одиноки. После этого мы с ней просто перестали обращать на него внимание. Большинство рабочих, за исключением меня, Пайпер, Джета и некоторых других, жили на Мидоу Брук, поэтому нас забирали каждое утро в семь и увозили домой в семь вечера. Каждую ночь мы засыпали в грузовике и могли проснуться, лишь чтобы немного перекусить и забраться в постель. Таков был наш распорядок дня. Потребовалось много сил, чтобы адаптироваться к этому, но через неделю наши мышцы привыкли к нагрузкам. Я рассказала Пайпер все о Елене, и это загладило то, что весь наш выходной мы так и не вылезли из кровати. Казалось, даже Джет не горел желанием выбираться из-под кровати, кроме тех случаев, когда мы звали его есть. Сливы поспели практически одновременно с яблоками, и иногда мы передвигались от яблонь к сливам, чтобы разнообразить нашу рутину. Было легче собирать яблоки, потому что до них было проще достать и не приходилось так часто передвигать лестницу. В свою очередь, сливы падали с деревьев, гнили и привлекали тысячи ос, поэтому мы с Еленой старались собирать только яблоки. Елену можно было назвать Большой Девочкой, и по ней было видно, что она хочет спросить меня, как я могу оставаться такой худой. Но она была англичанкой, а это означало, что она скорее отпилит себе ногу по колено, чем спросит. Несколько раз я ловила на себе ее довольно удивленный взгляд, когда она видела, как я ковыряюсь в еде во время ланча, когда все другие набрасывались на еду словно волки. Я полагаю, не важно, шла война или нет, она думала — Вот бы Мне Ее Силу Воли. Я выясняла, что она семь лет пыталась забеременеть и проходила курс особого отчаянного лечения, когда началась война. Теперь она не могла больше лечиться, ей было 43 года, и она не знала, когда ей выпадет еще один шанс. Я сказала ей, что она может взять себе Алби на несколько дней и понять, насколько же это хорошо — не иметь детей. Но когда я посмотрела на нее, она просто улыбнулась, скрывая слезы в уголках глаз. Я пожалела, что сказала это. Через десять дней некоторых из нас перевели на сборы зеленых бобов. Это было еще хуже, потому что всегда приходилось наклоняться, а это приводило к тому, что начинало болеть много новых мышц. По крайней мере, бобы были вкусными, когда их приносили домой и готовили. Наступило такое время, когда не осталось ничего, что по вкусу напоминало то, что ты хотел бы попробовать. Признаю, даже мне захотелось кусочка вкусного тоста. Елена просто посмеялась надо мной. Однажды мы возвращались домой привычной дорогой. Мы с Пайпер спали, а Джо, который иногда уезжал с нами, чтобы остаться на ночь у своих родителей в деревне, внезапно взбрело в голову встать и выпендриться. Полагаю, он думал, что война — это место для открытых обсуждений, где кому-то на самом деле интересно твое мнение. Он начал кричать различные непристойности одному из охранников на блокпосте. Когда Майор МакЭвой холодным армейским тоном приказал ему сесть, он проигнорировал его и продолжил кричать что-то типа того, что Иностранцы — Долбанные Ублюдки и даже хуже. После этого охранник, смотревший на него все это время, лениво поднял пистолет и нажал на курок. Раздался громкий треск, и часть головы Джо взорвалась. Кровь брызнула во все стороны. Он выпал из грузовика на дорогу. Ни один мускул не дрогнул на лице Пайпер. Я же, наоборот, не справившись с шоком, отвернулась. Кто-то еще закричал, и когда я снова повернула голову, мне показалось, что весь мир замер и затих. Находясь внутри этой тишины, я видела, как охранник продолжил беседовать со своим другом, как Майор МакЭвой на мгновенье откинул голову и закрыл глаза, в которых читалось отчаяние. В эту секунду я задумалась, на самом ли деле он был так привязан к этому ребенку. А затем с ужасом я посмотрела вниз и увидела, что Джо был все еще жив. Он лежал на земле, издавая булькающие звуки и пытался пошевелить свободной рукой, так как вторая была прижата его телом. Когда я снова глянула на Майора М, я поняла, что он делал то, что велел ему долг члена вооруженных сил, защищающего гражданина Британии. Медленно, словно в замедленной съемке, он вылез из грузовика. Он наверняка намеревался подобрать Джо и отвести его в безопасное место. Но тут я услышала сотню выстрелов из пулемета, которая смела Майора М. Он упал на дорогу недалеко от Джо, весь в крови, выливающейся из дыр в его теле. На этот раз Джо был мертвым на все сто процентов, так как его мозги валялись повсюду. Наш водитель не стал ждать, что случится дальше, а просто нажал на педаль газа, и мы уехали. Я думала, что чувствовала слезы на своем лице, но поднеся к нему руки, чтобы вытереть их, капли оказались кровью. Никто не издал не единого звука. Мы просто сидели там в шоке от случившегося. Все, о чем я могла думать, так это о бедном Майоре М, лежащем там в пыли, хотя полагаю, он был слишком мертв, чтобы заметить это. В грузовике еще никогда не было таких тихих семь человек. Мы были настолько поражены, что не могли ни говорить, ни плакать. Достигнув Рестон Бридж, наш водитель, который, как я знала, был близким другом Майора, вылез из грузовика и стоял около него несколько минут, пытаясь набраться мужества, чтобы войти внутрь и рассказать Миссис М, что случилось. Но сперва он повернулся к нам и сказал разбитым и наполненным гневом голосом: — В случае, если кому-то нужно напоминание — Это Война. От его слов у меня подкосились ноги. Глава 21