Я даже не пыталась бороться с ситуацией, упрямо и категорически отказывалась от всех предлагаемых командировок в столицу, не отвечала на телефонные звонки Валентина, что называется, умерла – так умерла! Правда, ни жених, ни начальство не были извещены о моей «смерти», поэтому рьяно пытались продолжать сотрудничество. У меня же хватало сил только отбиваться: очень уж не хотелось, чтобы снова мордой об асфальт! И больно, и шрамы остаются… Сослуживцы мои никак не могли примириться с таким положением дел. Их вовсе не устраивала тихая и вечно грустная Люблинская. Всем хотелось видеть рядом с собой меня, как обычно, улыбающуюся, оптимистично настроенную и разбрызгивающую темперамент. Но фонтан был заткнут – он отдыхал… Их «гениальный» план зародился, я думаю, на юбилее у моей любимой Муляевой. Мы собрались, как обычно, в хим. лаборатории. Стол был чудесный: и салатики и рыбка и мясо и знаменитый муляевский торт. Торты Людмила Анатольевна стряпает просто восхитительные: во-первых, огромные, во-вторых с тонкими бисквитными коржами, в-третьих, с прослойками из халвы, безе, взбитых сливок и цукатов! Компания говорила здравицы и веселилась, незаметно разговор перетек на мою скромную (ну просто очень скромную на тот момент жизни) персону: – Ой, Татьяна, совсем ты сама на себя не похожа стала! – сокрушалась Иринка, прорвавшаяся на завод ради праздника, – ни шума от тебя теперь, ни задора! Куда что девалось? – Это у нее драма в личной жизни! – прокомментировал господин Шнайдер, – она ведь все хочет, чтобы было, как она хочет! А надо ждать терпеливо и тогда все, что записано там, – он многозначительно посмотрел на потолок, – произойдет и, причем, самым наилучшим образом! – Ой, да она пока тихо ждет, совсем станет квелая! – громко возмущались дамочки из метрологической лаборатории (с ними, как и со многими другими службами завода, я тоже дружила в процессе работы), – давайте ей жениха найдем! – Не надо мне никого искать! – пыталась я возмутиться, но голос мой, сильно ослабленный недавними стрессами, потонул в радостных выкриках сослуживцев. Всем эта идея очень понравилась и они тут же, не отходя от праздничного стола, принялись искать претендента на руку и сердце: – Так, а новый начальник ОТК женат? Он мужчина ничего! – Да нет, он женат, а, кроме того, за воротник закладывает! – Зина, а если того твоего знакомого, у которого жена умерла? – Да-да, Зина, давай, быстро думай! Он один сейчас? – Ой, по-моему, у него кто-то есть! – Да что там долго искать! Люба, твой бывший еще не женился? – Нет, Виталька говорил, что один сидит, как сыч, – все радостно включились в дискуссию. Мое мнение никого не интересовало, важен был сам процесс обсуждения! Тетки шумели, смеялись, спорили, но искренне желали мне помочь. В результате проведенных мероприятий на следующей же неделе я подверглась мощной атаке этого самого «бывшего». Тут уж я влипла, так влипла! Наш завод существует более трехсот лет, поэтому, как всякое предприятие с длительной историей, имеет большие трудовые династии. Родители, дети, внуки, жены, мужья, братья, сестры и более далекие родственники десятилетиями работают в одном и том же коллективе. Поэтому производственная жизнь теснейшим и удивительнейшим образом переплетается с личной: скрашивая трудовые будни, люди женятся, разводятся, влюбляются, заводят романы, отбивают друг у друга жен и мужей. Новый мой жених был в лучших традициях предприятия. Степени и уровни родства были весьма впечатляющи. Жениха звали Валентин Яркович (даже имя повторилось – видно, так мне хотелось замуж за моего крутого московского Вальку, что сработал закон парных случаев). Бывшая его супруга, нынче моя приятельница Любка Яркович, в официальном разводе с Ярковичем не состояла, однако проживала отдельно в своей, потом и кровью заработанной, квартире с новым гражданским мужем Буровым. Младший сын Юрка был в армии, а старший, Виталька, из армии уже вернулся, да еще с «невестой без места», прихваченной с таежной станции у границы. Проживали они с Ярковичем и бабушкой Яркович, старухой непростой, крайне любящей непомерный, на мой взгляд, физический труд на огороде и самогонку. Вместе с людьми в доме жил еще пес Филька – чудесная рыжая карело-финская лайка. Все перечисленные действующие лица работали вместе со мной на заводе (естественно, кроме Фильки), все друг друга знали, регулярно общались и все перипетии их, а затем уже и нашей личной и интимной жизни тщательно и подробно обсуждались всем без исключения коллективом завода! Хорошо подученный и науськанный, Яркович буквально свалился мне на голову. Оборудование в моем цехе было старое и постоянно ломалось. Ремонт проводился как раз силами бригады моего нового жениха. Из-за ремонтируемого пресса он и выскочил на меня с предложениями вымазанной в масле руки, пылкого сердца и регулярного отдыха на природе в дальней деревне. Роман протекал по всем правилам: Яркович дарил мне цветы (наломав сирени в соседних палисадниках), водил меня гулять по весеннему городу (денег на рестораны не было), страстно целовал, обнимал (для более серьезных актов нужна была квартира), называл лапушкой и любушкой. Последнее, правда, сильно отдавало именем его бывшей жены, ну да ладно! Я махнула рукой на свои мечты о счастье и усилием воли закрыла глаза на мелкие недостатки, благо их было не много: он собирал все попадающиеся по пути бутылки (для бабушки!), приходил на свидание в грязных штанах (зачем парадные занашивать!), пил самогон (бабушка гонит – как слеза!), и, наконец, был крайне упертый (по гороскопу Козерог). Основной «красной тряпкой» на описываемый момент была его молодая невестка: Яркович на дух ее не переносил, считал прошмандовкой и стремился выжить из своего дома любыми путями. Ко мне он относился хорошо, а по началу даже и со страстью. Я же, словно бедная овечка, шла на поводу его настойчивости и даже находила своеобразную прелесть в подобных отношениях: он не прятал меня от общества, активно появлялся со мной на людях и вводил в круг своих друзей и знакомых, среди которых наряду с достойными представителями рабочего класса сплошь и рядом попадались запойные пьяницы и дорожные рабочие. Не будем кривить душой: я до сих пор с грустью вспоминаю то лето как одно из лучших в моей жизни! Страстный охотник, Яркович уговорил меня, дитя урбанизации, ездить с ним в дальнюю-предальнюю деревню: – Лапушка моя! Тебе понравится! Какой у тебя размер обуви? Я тебе и сапоги привезу и шашлычок пожарю и в баньке помою! Только поехали! – Ой, там же клещи! – ехать мне было неохота не от вредности, а просто с непривычки к таким походам. – Купим тебе репеллент – ни один клещ не подползет! Ну, поедем, любушка моя! И Фильку с собой возьмем! Кто бы из вас устоял? Не устояла и я. Красота уральской природы оказалась достойной наградой за все мучения почти трехчасовой поездки в переполненной электричке и семикилометрового пешего перехода до конечного пункта. Зеленые дали, пологие уральские горы, покрытые тайгой, бездонное синее небо… Путь к нашему домику лежал по лесной тропинке, кругом цвели ромашки и лютики, стрекотали кузнечики и щебетали птицы. Рядом петляла речка Вильва. Вода в ней была прозрачная, словно хрусталь, дно покрыто длинной травой, извивающейся по течению. А в тенечке стояли хариусы…Красота, покой, свобода! Деревня называлась Мутная и состояла всего из семи домов. Валькин дом стоял обособлено и был расположен очень благоприятно с точки зрения фен-шуй: сзади пригорок, как поддержка, а впереди – пойма речки Мутной, сама речка петляет под ивами, а дальше – лесная опушка. Домик высокий, вид из окон – дух захватывает: смотреть – не насмотреться! К домику прилагался огромный огород, частично засаженный картошкой, частично клубникой, а по краям заросший травой. Внизу, под горкой, колодец с лопухами и лягушками и старая, покосившаяся банька «по черному». Жених меня буквально носил на руках. Было такое ощущение, будто ему в руки попалась райская птица, и он не может поверить своему счастью! – Ты у меня просто кустодиевская красавица! Не налюбуешься на тебя – так и светишься вся, любушка моя! – мы мылись в маленькой баньке, почти в темноте, когда сквозь отдушину полились лучи заходящего солнца, словно золотой дождь! Свет отражался от мокрого распаренного белого тела, и фигура моя просто испускала сияние. Мрачное помещение осветилось волшебным светом, а в глазах моего мужика зажглось такое неподдельное восхищение, что настал мой черед удивляться. Не стану лукавить – быть объектом такого восхищения очень приятно, особенно, когда на дворе уже готовы угли для шашлыка и пивко охлаждается в глубоком колодце! Мясо мы мариновали в пиве с майонезом, естественно, с перчиком, лучком и пряными травами. – Лапушка моя, такого вкусного мяса я не ел еще ни разу! – я в ответ только тихо улыбалась, стараясь не вспоминать придирки московского тезки. – Ты у меня вообще лучше всех, а уж похлебка твоя – просто пальчики оближешь! – продолжал нахваливать он. Я же привыкла к другому обращению и от таких речей ждала, в основном, подвоха: – Да уж! С тушенкой и гвозди сладки! – Вот погоди! Я тебя еще накормлю салатом охотничьим – такого ты точно никогда не едала! Салат оказался действительно необычным: в большую миску накрошить неровными, по мужски, кусками помидоры, огурцы, вареную картошку, яйца в крутую, репчатый лук в огромных количествах, соль, перец, разные пряные травы, щедро заправить майонезом. Завершающим аккордом, придающим обычному блюду пикантность и особый колорит, является банка тушенки: размять вилкой, вывалить в миску с салатом, перемешать и кушать под водку или самогон в компании пьяненьких мужичков, которые сначала это все едят, а потом избавляются от съеденного неестественным путем за ближайшим кустом. В жизни бы мне не пришло в голову так питаться, а в лесу это казалось ужасно вкусным не смотря ни на что! Так душевно мы и проводили летние уикенды, ходили в другую деревню в гости к Валькиным друзьям, пили водку, ели мясо, стреляли из ружья по банкам (дичь была недоступна до начала охотничьего сезона). Я, всегда агрессивно восстававшая против садово-огородных работ, вдруг начала разводить цветочки, покупать рассаду всяких многолетников, носить их за семь километров в рюкзаке и любовно высаживать на собственноручно вскопанной клумбе. Однако, окучивание картошки по-прежнему вызывало у меня стойкие отрицательные эмоции. Валька же окучивал картошку с вдохновением, достойным творца, очевидно, красовался передо мной. Кроме того, он колол дрова, привлекая меня к укладке поленицы. Ну и что, что все дрова потом упали!? Никто меня за это не унижал, а Валентин просто сложил все обратно абсолютно самостоятельно. Плюс ко всему он включил музыку на весь огород, а я в избе хлопотала по хозяйству. Просто мечта хозяйки! И вот мою я в избе в закутке за печкой посуду в лохани, мужик мой на огороде трудится, текут крестьянские будни, жужжат мухи, вдруг слышу из магнитофона: Я куплю тебе дом, у пруда, в Подмосковье, И тебя приведу в этот собственный дом. Заведу голубей и с тобой и с любовью Мы посадим сирень под окном! Припев: А белый лебедь на пруду Качает синюю звезду, На том пруду, куда тебя я приведу!.. И так дальше, дальше про любовь… Боже, как же мне стало тоскливо! Только в этот момент поняла я горючую тоску и ужас тяжелой бабьей доли, воспетой в литературе по программе средней школы. Уже не хотелось мне критиковать бедную Катерину Островского, что хотела летать, как птица, а вместо свободы бросилась в омут… И мне захотелось распахнуть избу, и бежать сломя голову топиться. Но речка Мутная к утоплению не располагала по причине мелководья. Кроме того, сказались долгие годы эмансипации. Так что пришлось обойтись без театральных драм. Бросила я тряпку, села на лавку и заплакала так горько, как не плакала уже много-много лет. Я плакала над несбывшимися мечтами, над обыденностью бытия, в котором нет просвета, а еще над тем, что не так я представляла себе Счастье! И ведь не поспоришь: и дом есть, и речка есть (вместо пруда), и сирень есть, и любовь есть, а все не то… Однако предпринимать я ничего не стала, решила смириться с судьбой: слесарь, так слесарь, был бы человек хороший! Ведь велела же Муляева спуститься с небес на землю, так куда уж приземленнее! Это я просто с жиру бешусь, другая на моем месте от счастья дышать бы боялась! ГЛАВА 29 Я даже начала брать с собой дочку, хотя всегда старалась беречь ее детскую психику и остерегалась опрометчиво знакомить со всеми подряд мужиками. Была у меня такая знакомая, веселая вдова с двумя детьми! Когда дети подросли до старших классов средней школы, она жутко, просто до дрожи, захотела снова замуж. И лихо, другого слова не подберешь, принялась знакомиться с кем попало: попался мастер в нашей литейке – она любила мастера, селила его у себя дома и изображала семейное счастье. Через месяц оказывалось, что мужик не свободен и его законная половина требует возврата собственности. Он торжественно изгонялся, а ему на смену срочно подыскивался новый, еще более случайный, знакомый. Он тоже срочно селился в дом и опять цвело семейное счастье, но через полтора месяца он опять оказывался не свободен и уходил к жене. И такой замкнутый круг повторялся с завидным постоянством: куда не вступит – все мины кругом! Что чувствовали ее дети, я даже представить себе не могу! Сын даже сказал однажды: – Мама, может быть пора остановиться? Ведь может попасться и бандит и вор! О нравственной стороне такой семейной жизни я уже и не говорю! Не подумайте, что осуждаю! Просто мои личные представления о семье совсем не такие! Во-первых, я, в процессе воспитания Муляевой моей личности, долго и упорно пыталась составить свое представление о семье. Ведь чтобы что-то получить, нужно, по крайней мере, хорошо знать, чего ты хочешь, а чего категорически не приемлешь! Тут мне на помощь пришла одна очень простая, но, опять же, малоизвестная в народе истина, так сказать, основополагающий закон психологии (про физику не вспоминать!): подобное притягивает подобное! То есть, каков ты сам, такого спутника жизни ты и заслуживаешь! Получается, чтобы найти стоящего человека, нужно просто поработать над собой! Ведь нас раздражают в человеке только те недостатки, которые присущи нам самим! Всего остального мы просто не замечаем, принимая их за особенности личности! Исходя из этого, нужно самосовершенствоваться! Чем лучше, чем совершеннее собственная личность, тем удачнее будет брак! Вот как все просто и приятно! Но почему же основная масса добрых, умных, хозяйственных, красивых и сексуальных женщин так и не обзавелись счастливыми семьями? Вот уж вопрос так вопрос. Я, как лицо крайне заинтересованное, очень хотела разгадать эту загадку. Поэтому подошла к проблеме с дотошностью научного работника: стала читать книжки по практической психологии. Оказалось, что нельзя иметь идеализаций! Что такое идеализации понять было очень сложно, а как с ними бороться – еще непонятнее. Помучавшись над решением этого вопроса, я решила не усложнять и применить в данном случае простую истину, как нельзя лучше поясняющую слово «идеализация»: много хочешь – мало получишь! В другой книге я вычитала, что спутник жизни нам дается для исправления и компенсации наших кармических недостатков, поэтому, чем идеальнее женщина, тем больше у нее идеализаций и тем сложнее подобрать ей мужа. То есть, по законам равновесия, в мужья ей подходит практически асоциальный элемент, но за такого она не пойдет, поэтому вынуждена жить одна. Это мне совсем не понравилось. В третьей книге я вычитала, что нужно составить подробный перечень требований к желаемому спутнику жизни и опять же применить метод социального заказа… Господи, как же все сложно, запутанно и непонятно! Ведь согласно последней рекомендации ни московский, ни уральский женихи мне не подходят: то образования мало, то социальная среда не та, то картошку не люблю окучивать, то водки много пьет, то вообще запойный, то неласковый, то огород далеко, то вазелин на тумбочке… Прямо как в сказке про Ваньку, где был примерно такой диалог: – Ванька, женись! – Да не на ком! У той коса толста, у той коса тонка, у той нос курнос, у той под носом мокро! – Мало девок на деревне? – Хочу на царевне! Так и я: подавай мне принца, и чтоб жил в Москве, и чтоб с образованием, и собой хорош, и ростом высок, и в плечах широк, и чтобы ласковый, и чтоб щедрый, и с квартирой, и богатый, и компанейский и сексуальный, и вообще, польский пан!… А главное, чтобы еще и любовь была! Идиллия с Ярковичем кончилась внезапно и совершенно не по моей вине: он начал брать с собой в дальнюю деревню свою маму. Потом еще и свою тетку. А еще немного потом и своего сына с друзьями. И все пили самогонку и жутко много работали на огороде. И продолжали носить воду из колодца ведрами. Мои слабые попытки модернизировать этот процесс – я всего лишь хотела проложить от речки трубы или шланг и поставить насос! – потерпели фиаско. Тяжкий труд был в полном почете. Мотоблок исключался как классовый враг! Предметом восхищения служили соседи, впрягшиеся однажды впятером в плуг при посадке картошки. И это на заре XXI века! Кроме того, начали накаляться страсти с молодой невесткой. Что там у них со старшим Ярковичем произошло – дело темное. Судя по тому, что он пару раз назвал меня ее именем в известные моменты жизни – что-то неприличное! В результате, мужик разъярился, словно бык: «Я буду не я, если из дома эту девку не выгоню!» А сын Виталька оказался подстать отцу и защищал спорный объект грудью. Я же оказалась лишней на этом «празднике жизни». Забегая вперед, скажу, что отец доказал-таки сыну, что девушка давно не девушка и регулярно ходит по рукам. И из дома он ее таки выгнал, но это меня уже не интересовало. Тетки на заводе, прослышав про все эти финты, тут же вынесли вердикт: Яркович испортит всю «малину» и жить вместе у них не получится! Все радостно подбегали к окнам, чтобы не упустить момент, когда кто-нибудь из нас сталкивался друг с другом на видном месте заводской территории. Причем, все вариации принимались на «Ура» и бурно обсуждались! А вариаций зрителю предлагалось достаточно, благо родственников и примазавшихся к ним на заводе скопилось достаточно: то мы сбывшей женой Любкой столкнемся, то Яркович с сыном, то я с молодой невесткой, словом, сплошной цирк! У меня возникло ощущение, что кто-то загнал меня в угол. Ни счастья, ни удовлетворения сложившейся ситуацией я не испытывала. Жить так, как я жила, было некомфортно. Кроме того, хорошенько отдохнув за лето, моя деятельная натура начала потихоньку поднимать голову и расправлять крылья. Уже смутно хотелось что-то предпринять, в подсознании роились смутные образы того, что в моем представлении было счастьем…