– А что мама? – сквозь стиснутые зубы прошипела Сэлли. – Ее уже нет, так ведь? Померла так померла. С чего тебе расстраиваться? Она и матерью-то не была никогда. Как папа умер, так для нее все и кончилось. Сломалась. По-твоему, мы для нее что-то значили? – Она болела! Посмотри на себя! Тебя бросили, и ты уже расклеилась. Так что не тебе кого-то судить. Злость полыхнула снова, и Сэлли ударила его свободной рукой. Эндрю отшатнулся, закрыв ладонью глаз, и напрягся в ожидании еще одного удара, но вместо этого сестра обняла его нежно и зашептала в ухо: – Прости, прости, прости… Они вместе сползли на пол и долго сидели, ничего не говоря и понемногу успокаиваясь. Потом Сэлли открыла холодильник и передала брату немного замороженного горошка, а он, тронутый простотой и добротой этого жеста, растрогался до слез, которые и скатились из непострадавшего глаза. Следующие несколько недель прошли размеренно и однообразно. Вернувшись домой – Эндрю работал в аптеке на центральной улице, – он готовил пасту с томатным соусом или картофельное пюре с колбасой, а Сэлли курила «травку» и смотрела мультики. Глядя, как она всасывает спагетти и слизывает текущий по подбородку соус, Эндрю снова и снова спрашивал себя, кем же она выросла. Скорая на расправу задира и хиппи уживались в ней, как Джекил и Хайд. Сколько она продержится, прежде чем снова уйдет? Ждать долго не пришлось, но на этот раз смыться незамеченной у нее не получилось. – Только, пожалуйста, не говори, что собираешься искать Спайка, – сказал Эндрю, дрожа у двери от утреннего ветерка. Сэлли грустно улыбнулась и покачала головой. – Нет. Мой приятель, Бинси, нашел мне работу. По крайней мере, он так думает. Это около Манчестера. – Хорошо. – Мне нужно становиться на ноги. Пора взрослеть. Здесь у меня ничего не получается. Слишком все мрачно. Сначала папа, потом мама. Я собиралась зайти посмотреть на тебя. Попрощаться. Но не хотела будить. – Угу. – Эндрю отвернулся, почесал в затылке, а когда снова посмотрел на сестру, то увидел, что и она делает то же самое. Зеркальное отражение неловкости. Оба улыбнулись. – Ладно. Дай знать, когда определишься. – Хорошо. – Сэлли шагнула к двери, но остановилась и обернулась. – Знаешь, я горжусь тобой. Правда. Прозвучало это так, словно она заранее отрепетировала прощальную фразу. Может, все-таки надеялась его разбудить? Эндрю так и не понял, что почувствовал в этот момент. – Позвоню, как только устроюсь. Обещаю. И конечно, слово не сдержала. Сэлли позвонила лишь через несколько месяцев. К тому времени Эндрю уже учился в Бристольском политехническом, и между ними, казалось, пролегла непреодолимая пропасть. Тем не менее Рождество они провели вместе. Эндрю спал на диване в тесной квартирке, которую Сэлли снимала с Бинси (по-настоящему его звали Тристан). Они пили домашнее пиво Бинси, оказавшееся таким крепким, что в какой-то момент Эндрю даже ненадолго ослеп. По крайней мере, так ему показалось. Сэлли встречалась с каким-то Карлом, жилистым, медлительным парнем, помешавшимся на воркауте и последующем восстановлении. Он постоянно что-то ел: то бананы – гроздьями, то курицу – здоровенными кусками, а потом сидел в трениках и облизывал жирные пальцы, как какой-нибудь закованный в «адидас» Генрих VIII. В конце концов Сэлли съехалась с Карлом, и вот тогда они с Эндрю перестали видеться совсем. Потом заработала система регулярных звонков – никто ни о чем не договаривался, просто так все сложилось. Раз в три месяца все последние двадцать лет. Звонила всегда Сэлли. Поначалу иногда говорили о матери – по прошествии времени некоторые ее странности представали в розовом свете. Но время шло, воспоминания превращались в натужные попытки поддержать слабеющую от раза к разу связь. В последние месяцы разговоры давались с трудом, требовали усилий, и иногда Эндрю недоумевал, почему Сэлли вообще берет на себя труд звонить ему. И вместе с тем случались моменты – часто в тишине, нарушаемой лишь шорохом их дыхания, – когда Эндрю ощущал эту неоспоримую связь. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь