Райан удивляет меня тем, что не дразнит меня в этот момент. Вместо этого она изучает меня со своего нового места на кровати. Теперь она дальше, плюхнувшись на край после того, как сходила в туалет, вне досягаемости, но все еще фантастически красива. Эти сиськи... — Ладно, дай мне подумать о том, чего бы мне не хватало в тебе, если бы тебя не было рядом. — Она использует случайную игральную карту, чтобы постучать по своему подбородку, привлекая мое внимание к ее полной нижней губе. Шикарные губы. Эти губы просто созданы для сосания члена. Она бы содрала с меня кожу живьем, если бы я сказал это дерьмо вслух, но это то, что пришло мне в голову; это то, что есть. Чем дольше я ее знаю, тем больше учусь. — Я думаю, мне бы не хватало твоей способности разряжать напряженные ситуации. — Что ты имеешь в виду? Напряженные ситуации? — Например, я знаю, что ты не хотел везти соседских девочек с вечеринки, и они сводили тебя с ума в грузовике, поэтому ты был прямолинейным, когда они задавали эти надоедливые вопросы, таким образом, — она сделала паузу, — оставляя мало места для спора. Следовательно, разряжая ситуацию. Хм. Никогда не думал об этом в таком ключе. Большинство людей — мои товарищи по команде, мои братья, даже моя мама —обвиняют меня в том, что я бесчувственный засранец, а не тот, кто переходит к сути дела, кто рубит с плеча. Я воспринимаю ее замечание как комплимент. Беру карточку из стопки «правды». — Вы когда-нибудь оставались в ванной комнате дольше сорока минут? Если да, то чем вы там занимались? — Я бросаю карточку. — Принимал душ и дрочил. Бум. Отстой. Райан поднимает брови. — Дрочишь в душе или принимаешь душ, а потом дрочишь? — Дрочу в душе, обычно. Меньше беспорядка. Она кивает. Неужели эту девушку нельзя поставить в тупик? Ничто из того, что я сказал, не шокировало ее, и это действует мне на нервы; не знаю, почему меня это волнует, но часть меня хочет увидеть, как это внешнее спокойствие даст трещину. Райан выбирает «вызов». — Продемонстрируйте свой любимый вид проявления привязанности. — Она прикусывает нижнюю губу. — Мой любимый вид... — Ты должна продемонстрировать, — напоминаю я ей ворчливо, как будто она не прочитала мне это две секунды назад. — Это сложно, потому что я не была в отношениях достаточно долго, чтобы демонстрировать привязанность. Она была с Диего Лоренцем два месяца, что можно было бы считать фазой медового месяца, но этого было недостаточно, чтобы он держал ее за руку, хватал за задницу, целовал на публике. — Время идет, — говорю я ей, с нетерпением ожидая, когда она вовлечет меня в то, что ей больше всего нравилось, демонстрируя какую-нибудь хрень — не знаю, минет, французский поцелуй или что-то еще. Насколько это было бы ужасно? — Думаю, моим любимым проявлением привязанности было бы... чтобы кто-то держал меня за руку, пока мы занимаемся чем-то обычным, например, сидим на диване и смотрим телевизор. Или просто положить руку ему на бедро, когда мы сидим или он ведет машину. И наоборот. Для меня это тоже звучит чертовски круто. — Ты не должна говорить, ты должна мне показать. — Я давлю на нее, будь я проклят, если это не так, внезапно отчаянно желая, чтобы Райан прикоснулась ко мне. С тех пор как я оказался между ее ног, я не могу перестать думать о сексе, минете и погружении моего члена в ее киску. Она так чертовски хорошо пахла, была такой теплой; наверняка она была мокрой. Я мысленно заставляю свой взгляд оставаться на ее лице, его склонность перемещаться вниз по ее телу — битва, которую я никак не могу выиграть. Сиськи. Киска. Сиськи... Райан перемещается на кровать, подползает, чтобы лечь рядом со мной, зеркально отражая мою позу: одна рука за головой, другая на бедре. Затем, очень медленно, эта рука на ее бедре тянется через одеяло и касается моего бедра. На ее губах появляется улыбка. Мой взгляд перемещается на ее руку, которая так близко к моей, затем возвращается к ее лицу. Рука. Лицо. Рука. Она не двигается, ничего не делает, просто лежит там, распространяя тепло через мои трусы и согревая мою кожу. — Твоя очередь. Ее улыбка не дрогнула, и ее рука остается на моем бедре, пока я тянусь за карточкой «вызов», сердце колотится в груди. Прочистив горло, я громко и непреклонно читаю. — Поцелуйте своего партнера не в губы, а в другое место. Да. Да, да, да, блядь, да. Лучшая карточка на свете. — Это ничего? — Боже упаси меня от нежелательных приставаний, даже если мы играем в игру. — Конечно. Это же просто игра. Лгунья. Какая же она чертова лгунья. Это перестало быть игрой, как только я оказался между ее ног и прижался носом к ее киске. Райан хотела, чтобы я ласкал ее ртом так же сильно, как я этого хотел; она просто недостаточно мужественна, чтобы признать это. К черту Дрю, что прервал меня — не могу дождаться, когда выпорю ему задницу за то, что ворвался без предупреждения. Это не мамин дом, черт возьми. Что, по его мнению, я здесь делаю? Сижу на полу и играя со своим «ЛЕГО»? Да, у меня до сих пор есть «ЛЕГО» — не сходите с ума по этому поводу. — Мне закрыть глаза для этого? — Райан смеется, поддразнивая. — Если хочешь закрыть глаза, то давай, но это ни капельки не больно. Райан убирает свою руку с моего бедра, и на ее месте тут же появляется холод; я не могу решить, должен ли я взять в ладони ее лицо или просто наклониться, поцеловать ее в щеку и покончить с этим. Или. Может, не торопиться? Может, не торопиться и посмотреть, как она отреагирует? Может быть, я... — Боже правый, как долго это будет продолжаться? — Она раздраженно дуется, голос выдает ее нервозность. — Будешь пялиться на меня всю ночь или сделаешь это? Пялиться на нее всю ночь? Так драматично. Райан ерзает на кровати, волнуясь. — Я собираюсь сделать это. Потерпи. Такая грубиянка, но эти губы... Губы, которые я не могу целовать. Таковы правила, и не я их устанавливал. Если я поцелую ее в губы, то она взбесится. Куда-нибудь, кроме рта. И где же это может быть? Мой взгляд пробегает по ее шее, ключицам. Вниз к ее сиськам. Может, поцеловать их? Нет, слишком рано. В челюсть? В голый живот?