Я хочу продолжать целовать ее под дождем, пока мы оба не промокнем насквозь, но Райан не желает этого, моргая в небо, явно незаинтересованная в том, чтобы промокнуть до костей. Она уже несколько раз жаловалась на то, что ей холодно; если мы будем стоять здесь и целоваться, станет еще хуже. Она хватает меня за руку и дергает, указывая на противоположную сторону парковки. — Ты видишь это? — Что вижу? — Мне не нужно вытягивать шею, потому что я на голову выше ее, и прекрасно все вижу. — Того парня. — Она смотрит вдаль, прищурившись, так как дождь начинает поливать нас все сильнее. — Мне показалось, что я видела, как он фотографировал. Да, я тоже его видел, но не признаюсь в этом. — Под таким дождем? Она кивает, с ее волос капают капли воды. — До этого... Я хватаю ее за руку и тяну к своему грузовику. — Почему мы все еще стоим здесь? Пойдем. Ее нелегко убедить, несмотря на сырую погоду, она полна решимости потащить меня к мужчине на парковке — фотографу, несомненно, если мои подозрения верны. Вымокшие, мы, наконец, садимся в грузовик, моя промокшая от дождя футболка прилипла к телу, как вторая кожа, потому что я не надел куртку и не побеспокоился о длинных рукавах. Пуховое пальто Райан, должно быть, потяжелело на тридцать фунтов, впитав в себя всю эту воду. Девушка стягивает с головы шапку. Взъерошивает волосы пальцами, но это не помогает ни разгладить, ни выпрямить их. Пряди торчат во все стороны. Концы волос, очевидно, мокрые. Сняв пальто, она запихивает его к ногам, возится со своей толстовкой и остальной одеждой, как только пристегивается. — Итак, — наконец, говорит Райан. Выезжая с парковки, киваю головой чуваку в желтом жилете со светоотражателем, который сигналит мне своей оранжевой светящейся палочкой, и узнавание освещает его лицо, когда я машу ему рукой. — Итак, — повторяю я, не зная, что сказать дальше. Стадион был оглушительным — одно дело быть на трибунах и слушать, совсем другое — на поле. Конечно, я могу отключить звук, но это тоже требует мозговой силы и сосредоточенности, а сейчас мой мозг хочет отдохнуть, а не придумывать слова, чтобы развлечь пассажира в моей машине. — Куда? Я думаю об этом. — Обычно я либо иду домой и засыпаю, либо иду домой и смотрю фильм, чтобы расслабиться, либо иду туда, чтобы перекусить. Она кивает. — Рада, что пришла сегодня? — спрашиваю я, искренне любопытствуя. — Да, конечно. Было весело. — Райан смотрит в окно на проплывающий мимо мир. — До этого я не понимала, насколько ты хорош. Не понимала, насколько я хорош? Она думала, что я мелкая шушера? Неужели она думает, что вся эта суета вокруг меня из-за пустяков? Она реально думает, что агенты и возможности открываются перед посредственностью? Чертова девчонка. — Я справляюсь. Райан поднимает руку, поправляет волосы, а затем смотрит на меня. — Голоден? Уже не рано, но еще и не поздно — странное промежуточное время, потому что у нас была ранняя игра. — Еще нет. — Хотя отчасти это связано с протеиновым коктейлем, который я выпил сразу после игры, у меня также есть упакованная еда, которую тренерский штаб раздает нам, когда мы выходим из раздевалки; я бросил ее на заднее сиденье моего грузовика. Два сэндвича с индейкой — сейчас я не в настроении, но мне все равно придется поесть, когда вернусь домой. После каждой игры нам выдают бутерброды, чтобы мы позаботились о себе, ведь мы сжигаем калории как сумасшедшие. И мы не ели несколько часов. Райан постукивает по центральной консоли, и я смотрю вниз на ее руку, на ее длинные пальцы. Ее блестящие розовые ногти. «Не трогай ее руку, Даллас. Оставь ее в покое». Я отвожу взгляд, слежу за дорогой, не желая пропустить свой поворот. — Хочешь, чтобы я отвез тебя домой? Говори сейчас или замолчи навсегда. — Конечно. Я чувствую разочарование? Надеялся, может, она захочет немного потусоваться со мной и моими братьями, посмотреть шоу, поболтать, заказать что-нибудь поесть и провести спокойный вечер. Это был долгий день, и еще один горячий душ кажется отличной идеей; душ в раздевалке никогда не бывает достаточно горячим, на мой вкус. Горячий душ. Мясо. Макароны. Вода, вода и еще раз вода. Я молю Бога, чтобы дом был пуст, когда приеду домой — и буду чертовски раздражен, если эти соседские цыпочки будут там. Опять. Вскоре мы подъезжаем к дому Райан, дождь все еще барабанит по крыше, пасмурное небо темнеет по мере того, как день тянется к ночи. Я зеваю. Останавливаюсь и глушу двигатель, оставляя ключи болтаться в замке зажигания, пока Райан собирает свою куртку, шапку и сумку. — Уф, — стонет она. — Так не хочется выходить под дождь. Я сдвигаюсь на своем сиденье. — Мне повезло, что нам не пришлось играть в такой ливень. — Хотя еще каких-то полчаса и дождь застал бы нас на поле. Отстойно играть, когда погода меняется, поскальзываться и скользить по искусственному газону, который они установили несколько лет назад. Схватив ключи, я вытаскиваю их и тянусь к ручке двери. — Я провожу тебя до двери. — Даллас, это действительно необязательно... — Наперегонки! — Я распахиваю свою дверь и спрыгиваю под дождь, пересекая лужайку перед ее комплексом еще до того, как она успела открыть свою дверь. — Подожди! — кричит она со смехом. — Прекрати, это не соревнова... Ее слова обрываются, когда девушка падает, поскользнувшись на мокрой траве. — Черт! — Она снова смеется. — Ой! Я останавливаюсь, поворачиваюсь. Подхожу и встаю над ее распростертым телом, дождь хлещет по ее милому личику, пальто, сумочка и шапка валяются рядом. — Не стой просто так, придурок. Помоги мне встать! — Она тянет ко мне руки. — Как раз собирался! — О! — Она прихрамывает, как только встает. — Боже, мой копчик — такое ощущение, что я его сломала. — Ты не сломала его, — сообщаю я ей. — Возможно, просто ушибла. Нагнувшись, я поднимаю с земли ее вещи, затем приседаю на корточки, подхватываю девушку на руки, как будто она легкая, как перышко, и несу к зданию. — Разве ты не рада, что я провожаю тебя до двери, так что тебе не приходиться идти пешком? Она закатывает глаза.