Зайдя в общий зал «Злобб», мистер Блохх с удовольствием убедился в том, что Хозяин не изменил своим привычкам – кафе на Пыльной площади было сейчас, вероятно, единственным местом во всем Габене, где совершенно не чувствовался дух приближающегося праздника. Напротив – интерьеры «Злобб» выглядели еще мрачнее, чем обычно. Тяжелые черные шторы на окнах не пропускали в общий зал дневной свет, а газовые лампы светили так плохо, что посетители, сидевшие за круглыми столами, напоминали сгустки мрака. У дальней стены стояла «Безпраздничная машина», изобретенная безумным механиком Грызлобичем, и каждый мог подойти к ней, закинуть десять фунтов, приложиться к раструбу и сделать вдох. Время от времени посетители, ощущая, что праздничная атмосфера все же против воли затягивает их, подтравливали себя и возвращались за столики. Многие из здешних завсегдатаев считали Новый год крайне утомительным и унылым. Для них праздником было другое: успешное воплощение плана, удавшийся побег из тюрьмы, с блеском проведенное ограбление. Мистер Блохх не разделял их мнения. Для него Новый год был крайне важной частью в его запутанных схемах и паутинах событий. Парадоксально, но только лишь из-за праздника он был сейчас именно в кафе «Злобб», а не где-либо еще. Стараясь не привлекать к себе внимания, он прошел к своему любимому столу, располагавшемуся в нише в дальнем от входа конце общего зала, – это место Хозяин придерживал именно для него в благодарность за некую неблаговидную услугу, которую Человек-с-сотней-лиц однажды ему оказал. Стоило мистеру Блохху опуститься на стул, как к нему колченогой походкой подошел еще один горбун в колпаке. Это был Игорь № 2. Хотя… мистер Блохх не был уверен: может, и Игорь № 3. У кого там из прислужников Хозяина бородавка на носу? У третьего или все же у второго? Мистера Блохха вдруг посетила неожиданная мысль: он прежде не задумывался, куда делся Игорь № 1 – на его памяти в «Злобб» всегда прислуживали лишь два горбуна. Игорь растянул губы и пробубнил, давно выучив наизусть заказ постоянного посетителя: – «Чёрнич» со смолой второго кипения, горчичное пирожное и свежие выпуски всех газет. Мистер Блохх кивнул, и горбун отправился исполнять заказ, морщась и почесывая голову в колпаке – судя по всему, головной убор был смазан крапивным раствором. «Что же они такого натворили?» – подумал мистер Блохх, бросив взгляд на владельца кафе, чья фигура чернела за стойкой. Огромный, в десять футов ростом, этот человек вызывал своим видом оторопь даже у прожженных злыдней. Он отдаленно походил на волка: мохнатые брови, густые черные бакенбарды, почти полностью скрывающие лицо. Мелкие желтые глаза со злобой косились на посетителей. Никто не знал, как зовут этого человека, и все называли его просто Хозяином. Однажды, около тридцати лет назад, Хозяин прибыл в Габен, и поговаривали, что он приехал сюда из Норича, дикой лесной страны на севере, но так это, или нет, не знал даже мистер Блохх. Заметив внимание к своей персоне, Хозяин коротко кивнул мистеру Блохху и склонился к похожему на жуткое орудие пыток кофейному варителю. Игорь принес стопку газет, и мистер Блохх приступил к исследованиям. Так он это называл. Как и всегда начав с «Мизантрополиса» (издание Старого центра), он погрузился в перипетии жизни в Габене – чем там сегодня дышит этот город? Мистер Блохх читал газеты не так, как все прочие. Его больше интересовали не сами строки, а то, что скрывалось между ними, он не обращал внимания на заголовки, вылавливая в заметках намеки, недосказанности, оттенки недооформленных настроений. Собирая все это, он по кусочкам выстраивал понимание того, что на самом деле происходит в Габене. Город говорил с ним – мало, кто в действительности понимал его, Габена, язык, и мистер Блохх был одним из них. Газета сплошь пестрела новогодними заметками – Габен жил ощущением праздника, что было не удивительно, вот только «междустрочье» сквозило чем-то холодным и мрачным… Что-то начиналось… – и далеко не все из этого было запланировано им самим. От чтения мистера Блохха отвлекло появление в кафе того, кого здесь быть не должно было. Ширма отползла, и в темный зал ввалился невероятно толстый господин в черном сюртуке, который на нем сидел, как чехол на воздушном шаре; лицо вошедшего было обильно напудрено, а небольшая голова, словно картина в раме, окаймлялась париком, концы которого, собранные из сотен подвитых буклей, свисали до самого пола. Эти хитрый высокомерный прищур и кривая усмешка были хорошо знакомы всем в городе – они нередко появлялись на передовицах газет. Разговоры стихли, даже вещание по радиофору со стойки (Хозяин слушал хронику преступлений) смолкло. Со всех сторон раздался нестройный шепот: – Судья Сомм… – Посетители «Злобб» во все глаза глядели на толстяка и боялись моргнуть. – Что он здесь делает?.. Судья обвел присутствующих презрительным взглядом и, вскинув пухлый палец, громко провозгласил: – Приказываю всем бояться! За вами закон явился лично! Вы слишком долго испытывали мое терпение! Всех арестую! Всех посажу в «Хайд»! Всех повешу! Но сперва… Мистер Блохх утомленно вздохнул и вновь скрылся за газетой. Судья продолжал: – …я выпью в этом славном местечке с моим другом Брегером! Из-за одного из столов раздался удивленный возглас: – Лицемерник, это ты, что ли? Судья, или, вернее, злодей Лицемерник, расхохотался и заметил: – Ну не Сомм же сюда заглянул, честное слово! Присутствующие испустили шумные вздохи облегчения, и под ворох дружных проклятий мнимый судья подошел к своему приятелю и сел за стол. – Игорь, чашку «Чёрнича», пропрогорклее, ну и дюжину горчичных пирожных – закон проголодался! – Будет исполнено, – каркнул горбун. Кафе вернулось к привычной жизни, и вскоре все забыли о шутке Лицемерника. И только мистер Блохх продолжал злиться. Лицемерник получил свое прозвище потому, что слыл в определенных кругах мастером перевоплощения. Говорили, будто он может прикинуться кем угодно, что вызывало у Человека-с-сотней-лиц закономерный зубовный скрежет: жалкий подражатель, он лишь имитировал других, притвора и кривляка, причем, по мнению мистера Блохха, делал он это весьма посредственно и едва ли не бездарно – только слепой мог поверить жалким потугам Лицемерника сыграть кого-то другого. И уж точно этот бездарь ни за что не смог бы изобрести новую личность, ведь для этого нужен настоящий талант. – А я знаю, зачем ты вырядился! – сказал между тем приятель Лицемерника Брегер. – Неплохой костюмчик, как считаешь? – Вполне, – угрюмо ответил Брегер. – А я пока не придумал в кого переодеться. Мистер Блохх презрительно поморщился: в Обществе Злодеев Габена устраивали новогодний маскарад, где, по слухам, должен был собраться весь злодейский свет не только этого города, но и многих других. Все приглашенные должны были надеть костюмы и прикинуться фликами и прочими важными господами: мистер Блохх не сомневался, что там будет парочка «сержантов Гоббинов», несколько «господинов бургомистров» и прочие служители закона и чиновники. Самого же мистера Блохха подобные сборища не заботили. Помимо того, что он считал их глупыми и скучными, накануне Нового года он попросту не мог тратить время на подобную чепуху. Самый занятой человек во всем Габене – то, над чем он работал в данную минуту, было намного сложнее и запутаннее его обычных планов, и это неудивительно: он связал воедино ни много ни мало целых четыре плана. В чем же именно заключалась его работа? Как и говорилось, мистер Блохх был консьержем преступного мира: его находили определенные личности с недобрыми намерениями, и он предоставлял им возможность воплотить их намерения – по сути он делал так, чтобы их дела благополучно устраивались. Если вы хотите провернуть ограбление, похищение, что-то добыть, кого-то обыграть, даже если вы задумали убийство, но не знаете, как это сделать и не попасться, вы обращаетесь к нему. И тогда, если ему интересно, он предлагает вам договор. Подписывая его, вы становитесь «мистером Греем». Блохху не нужны деньги, он обменивает услуги на услуги. Сейчас он корпел над делами одновременно четырех мистеров Греев, притом что один из них пока даже не догадывался, что он стал, собственно, мистером Греем. «Можно открывать Клуб Греев», – с удовольствием подумал мистер Блохх. «Новогодняя интрига» – так он называл то, чем занимался в эти мгновения. Это не обычное дело. Если все пойдет по плану, он, наконец, получит то, что так давно ищет. Мистеры Греи, сами того не зная, прямо в эту секунду приближали консьержа преступного мира к его собственной цели. – Хм… легок на помине… Штора отдернулась, и в общий зал «Злобб» вошел высокий человек, вынужденный уклоняться от низко висящих канделябров, чтобы не задеть их своим цилиндром. Тяжелой гулкой походкой он подошел к столику мистера Блохха. Проскрежетав ножками стула по полу, мистер Грей отодвинул его, после чего грузно умостился напротив консьержа преступного мира. – Что вы делаете? – спросил великан; в его голосе прозвучал едва уловимый рокот, похожий на отзвуки снежной бури. – Прошу прощения? – Что вы делаете, мистер Блохх, чтобы исполнить свою часть договора? Мистер Блохх прищурился и втянул носом воздух: даже через шарф он чувствовал исходящий от мистера Грея запах сосновой хвои, а еще рядом с этим человеком ощущалось каминное тепло, будто внутри него ворочались и разгорались угли. – Я как раз сейчас занимаюсь вашим делом, мистер Грей. Не стоит беспокоиться: цепи уже тянут маятники, и пока мы сейчас с вами разговариваем, все постепенно устраивается нужным нам образом. – С трудом верится, – буркнул мистер Грей. – Как по мне, вы просто сидите в этом гадком кафе, потягиваете кофе и читаете газеты. Мистер Блохх тяжко вздохнул. Ох уж эти мистеры Греи – у него еще не было ни одного заказчика, который просто доверился бы ему и позволил спокойно выполнять свою работу. Разве они не понимают, что пауку сложно сконцентрироваться на плетении нитей, когда приходит дядюшка-паук и начинает его поторапливать, при этом раздавая советы и причитая: «Ну кто же так плетет? Кто так плетет-то? Ни одна муха не попадется в такую сеть!» – Мистер Грей, мне нужно, чтобы вы продолжали делать то, о чем я вас просил. Это важно. – Я был велик, мистер Блохх! – глухо проговорил великан. – Меня боялись! Вы утверждаете, что вернете мне былое величие, но заставляете меня делать какие-то… глупые вещи. Я не понимаю… «Разумеется, он не понимает. Они никогда не понимают…» – Зачем это все? – Мистер Грей облокотился на стол, и тот затрещал. Мистер Блохх чуть склонил голову, словно размышляя, после чего ответил: – Чтобы вы вспомнили. Чтобы вы вновь стали собой. Разве вы ничего не почувствовали? Мистер Грей задумался. – Что ж, я не могу не признать, что размять кости, да и заняться старым делом было приятно, но все это просто нелепые игры в сравнении с тем, что я делал прежде. – О, я наслышан о том, что вы делали прежде – как и все в Габене, – кивнул мистер Блохх. – Но не всё сразу. Сейчас мне требуется, чтобы вы всё вспомнили. Вы живете в этом городе уже… сколько? – Тысячу лет! – прорычал мистер Грей, сжимая в ярости кулаки. – Да, мне тоже порой кажется, что я здесь прозябаю тысячу лет. А на деле сколько? – Двадцать восемь. – Прошло почти три десятка лет с тех пор, как вы в последний раз… гм… выходили на дело. Ваши былые навыки заржавели, их нужно вернуть. Мистер Грей склонился над столом. Он был так высок, что его разъяренное лицо приблизилось к скрытому шарфом и защитными очками лицу мистера Блохха почти вплотную. Консьержа преступного мира обдало настоящим жаром – словно он оказался у открытой печной топки. – Все вернется, – процедил сквозь зубы клиент. – Как только я вновь ее заполучу. Я вновь стану собой. Без нее я слаб, я ничтожен… Они украли ее. – Вы сами ее отдали. Мистер Грей отстранился и опустил голову. Мистер Блохх был прав: он сам виноват в том, что произошло.