«Эта история произошла одной холодной зимой, незадолго перед Новым годом…» – Какое многообещающее начало. – Полли улыбнулась и продолжила чтение… …Негромко тикали часы, со второго этажа доносился храп Папаши Бертрана, шуршали переворачиваемые страницы. Кофе был давно выпит. Полли клевала носом. Книга хоть и была весьма занимательной, все же сонливая атмосфера, стоящая в книжной лавке, потихоньку побеждала. Помимо прочего, Полли все еще читала только вторую главу, а полезных сведений до сих пор так и не получила. Она с тоской окинула довольно пухлый переплет – чтобы прочитать эту книгу полностью не хватит и недели. Да и вообще, на что она рассчитывала, используя для исследований сказку? За все время, что она была в «Переплете», в ее блокноте не появилось ни одной записи. Полли вдруг почувствовала, что на нее глядят, подняла взгляд и наткнулась на два немигающих огромных глаза за стеклами-плошками очков. Уилл наблюдал за ней, прячась за стеллажом и выглядывая через пустое место между двумя книгами. Сперва Полли смутило его внимание, но затем она поняла, что брата Камиллы интересует не она сама, а ее реакция от прочитанного. Догадавшись, что его заметили, Уилл исчез, а там, где мгновение назад были его глаза, втиснулась книжка. – Хм. Полли заправила скрепку-закладку на страницу и закрыла «Мешок Крампуса». – Вы тут? – спросила она, и из-за стеллажа высунулось бледное треугольное лицо. – Вы ко мне обращаетесь? Полли кивнула. – Вы мне не поможете? Уилл подошел, нервно потирая руки. – Сестра запрещает мне приставать к читателям. – Мне нужна помощь, – сказала Полли. – Вы ведь говорили, что много раз читали эту книгу… – Да, – Уилл заговорщически прошептал, – и не только зимой. Хотя это не принято. Традиция… – Я вас не выдам. – Чем я могу вам помочь? – Я провожу кое-какое исследование, – начала Полли. – Меня интересует Крампус. – О, разумеется! – К своему стыду, должна признаться, что я почти ничего о нем не знаю. Вы мне не расскажете о нем? Полли ожидала увидеть такую же реакцию, какая была у мамаши Гриззелоу и ее маленького прихвостня Эдгара, но Уилл даже не подумал выразить насмешку или снисхождение. Он горячо закивал. – Что вас интересует? – Все. Кто он такой? Чем занимается? Что за история с углем? Уилл, очевидно, польщенный тем, что может быть полезен – еще и в такой интересной для него теме, широко улыбнулся и часто-часто заморгал. После чего напустил на себя серьезный вид и сказал: – Крампус – это злобный дух зимы, которого часто называют кривым отражением Человека-в-красном. – Почему «кривым отражением»? – Ну, он очень похож на Каминника, хотя в то же время совсем на него не похож. Их часто путают. Видите ли, они оба появляются лишь зимой, оба носят красные шубы с белой меховой оторочкой, оба проникают в дома горожан. Что касается Крампуса, то никто не знает, где он проводит весь год – есть мнение, что он впадает в спячку и пробуждается лишь в последний день осени. Ходят легенды о древних часах, стоящих в самой чаще леса. Именно к ним после пробуждения приходит Крампус, и там он дожидается, глядя на то, как ползут стрелки, приближая зиму. А потом, с первым снегом, он и его свита, состоящая из голодных духов зимы и лесной нечисти, появляются в городе. – В Габене? – с сомнением спросила Полли, но тут же напомнила себе, что это просто легенда. Уилл кивнул и продолжил: – Почти целый месяц после своего появления Крампус и его свита прячутся в городе, ловят слухи, собирают ссоры и крики, выискивают звуки наказаний. Прихвостни Крампуса вызнают, где живут плохие дети, чтобы потом, в новогоднюю ночь, их хозяин явился к этим детям и наказал их. Он всегда носит с собой плеть и мешок, в который засовывает детей. Полли нахмурилась. – Он похищает детей? Уилл кивнул. – Это называют «Жатвой Крампуса». Всю новогоднюю ночь Крампус ходит по домам, проникает в гостиные и детские спальни и ворует детей. А перед рассветом поднимается снежная буря, и, скрываясь в ней, Крампус и его свита покидают город. Они волокут мешки с детьми в лес. И там, в чаще… – Что он с ними делает? – завороженно прошептала Полли, позабыв, что ничто из описанного не происходит на самом деле. – Крампус разжигает большой костер, накаляет свое железное клеймо и… – Не может быть… – Да, в этом городе есть старики, которые могут похвастаться, если уместно такое выражение, отпечатками клейма Крампуса – это те, кого в детстве похищали. Но не это худшее. – Что может быть хуже? – Заклеймив всех детей, Крампус начинает вызнавать, кто из них хуже всех себя вел. И когда он находит такого – самого плохого ребенка, прихвостни сдирают с несчастного кожу и запекают его на праздничный ужин для своего хозяина. Наевшись, Крампус отправляется вглубь леса и устраивается спать, до следующей зимы. Его прихвостни разбегаются по лесу, а остальные похищенные дети, оставленные без присмотра, возвращаются домой – ну, те из них, кто не замерзает в зимнем лесу и находит дорогу обратно. Полли задумалась. – Все это очень похоже на выдумки строгих нянюшек, чтобы запугать воспитанников и заставить их вести себя хорошо, – сказала она. – Нет же, мисс, – запротестовал Уилл. – Крампус так же реален, как вы или я. Правда, он очень давно не появлялся в Габене. Некоторые думают, что это как-то связано с вырубкой Дурнвальда. – А что вы скажете по поводу угля? – Хм, уголь. Верно, совсем забыл. Крампус всегда оставлял после своих визитов уголь. В новогоднее утро родители похищенных детей обнаруживали в их кроватках фигуры из угля, одетые в пижамы и ночные рубашки. Порой, когда Крампус посещал дома тех детей, которые хоть и шалили, но все же не настолько, чтобы их клеймить или пожирать, он забирал у них подарки, оставляя в назидание груду угля. – Почему именно уголь? – Кто знает… По одной из версий, его логово располагается в угольной яме. Полли спохватилась и принялась быстро-быстро записывать новые сведения в блокнот. – А как выглядит этот ваш Крампус? – спросила она. Уилл поглядел на нее с легким недоумением. – Как я и говорил, он носит длинную багровую шубу, но в отличие от шубы Человека-в-красном, меховая оторочка на ней не снежно-белая, а грязная, рваная и покрыта копотью. С шубы свисают ржавые цепи и крючья. У него копыта и, говорят, даже есть хвост. Пытаясь подражать Каминнику, он отрастил бороду, но его борода – узкая, вислая, похожа на длинный треугольный язык. – А что вы скажете о, – Полли бросила взгляд в блокнот, – клыках, как у пса, и горящих рыжим пламенем глазах? И о бубенцах? – Все так. И клыки, и глаза, и древние бронзовые бубенцы, на каждом из которых вырезано его имя. И еще одно – едва не забыл… У Крампуса есть рога. – Что? Рога? – Да, два длинных рога, они торчат через дыры в капюшоне шубы. – Рога выбиваются из описания, – пробормотала Полли. Уилл поднял брови. – Какого еще описания? Полли задумчиво промолчала и нацелила карандаш в блокнот. – Позвольте задать вам очень странный вопрос, мистер эм-м… – Уильям Кэррон, – подсказал букинист. – Но вы можете называть меня Уилл. Полли кивнула. – Да, Уилл. Итак, если бы, предположим, Крампус – и я понимаю, как это звучит – решил посетить Габен в этом году, куда бы он направился? Полли ждала, что Уильям Кэррон рассмеется или хотя бы пожмет плечами, но он не раздумывал ни мгновения: – Это же очевидно! – воскликнул он и тут же спохватился: – Гм… прошу прощения. Вы ведь не знаете о гроге. – Гроге?