Не обнаружив и в сумке ничего для себя интересного, оба милиционера перешли к стопочке газет и журналов в углу. Газеты встряхивали, журналы перелистывали… – Опа! – сказал капитан. – Товарищи понятые, прошу поближе. Они подошли поближе. На не просмотренной еще половине стопочки лежала жестяная круглая коробочка из-под леденцов, с аляповатым цветком на крышке. – Прошу хорошо запомнить внешний вил, – сказал капитан. – Теперь посмотрим содержимое… – Я это в первый раз вижу! – воскликнула Вера. – Ну да, разумеется, – отозвался капитан, не оборачиваясь. – Всегда все всё в первый раз видят, традиция такая… Так… Карманы брюк, оказалось, у него все же не совершенно пустые. Он достал маленький перочинный ножичек, как-то очень ловко поддел лезвием крышку, левой рукой, двумя пальцами держа коробку за низ и верх, наклонился, принюхался к содержимому, сказал, все так же не оборачиваясь: – Понятые, прошу посмотреть близко и понюхать содержимое. Они так же присели на косточки. Коробка до краев полна коричневой пастой, очень напоминавшей недавно пропавшую из продажи пасту для чистки кухонных раковин «Нэдэ». Вот только «Нэдэ» ощутимо припахивала какой-то химией и выглядела рассыпчатой – а эта плотная, как развесной мармелад, запах сладковатый, не вызывающий ассоциации с какой бы то ни было химией. По центру – три выемки, выглядевшие так, словно пасту зачерпывали ложкой, и, скорее всего, чайной. – Первый раз это видим! – зло воскликнул Вадим. – Попрошу помолчать, – бесстрастно отозвался капитан. – Попрошу пересесть на уже осмотренную кровать. Обыск они закончили минут через десять. Старлей сел за крохотный столик, достал из папки бланк и авторучку, капитан принялся диктовать: – …обнаружена коробка, в каких обычно продают леденцы, наполненная веществом, по внешнему виду и запаху схожим с наркотическим веществом опий… – Да с ума вы посходили! – вскочила Вера, но молодой сержант ловко поймал ее за плечо и усадил на место. Капитан монотонно, как пономарь, продолжал: – Обыск производили… при производстве обыска присутствовали понятые… товарищи понятые, паспорта можно на минуточку, я данные спишу… Гражданин Еремеев… – Я эту филькину грамоту подписывать не буду! – решительно заявил Вадим. – И жена тоже. – Граждане Еремеевы протокол производства обыска подписывать отказались… Понятые, прошу расписаться вот здесь. Благодарю вас, вы свободны. И подтолкнул Мазура с Лавриком к двери жестким взглядом. Сказал вдогонку: – Попрошу всех четверых – вас же там четверо живет? – завтра с утра оставаться дома. В первой половине дня будете вызваны в качестве свидетелей. Повестки вам доставят. Войдя в свой домик, Мазур вытащил сигареты, жадно затянулся, сказал: – Самарин, что за черт? – Ты же слышал – опий, – так же бесстрастно, как давеча капитан, ответил Лаврик. – По виду и запаху – он, видывал я пару раз. Можно ложками глотать, можно и курить, кому как больше нравится… – Думаешь, они и правда… – Ничего я не думаю, – сказал Лаврик. – Думать в такой ситуации – дело заведомо безнадежное. Конкретика нужна… Глянув в окно, Мазур тихо выругался: трое стражей порядка вывели из домика Веру и Вадима, окружив их с трех сторон. Дежуривший у калитки торопливо ее распахнул, открыл боковую дверцу «Уазика». Вера с Вадимом остановились, что-то говорили, мотали головами – но в конце концов их не грубо, однако непреклонно, все же заставили влезть в машину, и «Уазик» укатил. – Арестовали… – сказал Мазур. – Строго говоря, пока что задержали, – сказал Лаврик. – Но надо же что-то делать! – Вообще-то надо, – сказал Лаврик. – Но вот пороть горячку не надо. Даже если мы кинемся в горотдел и начнем махать «мурками», и их не выручим, и сами безнадежно засветимся. Вернется дядя Гоша, обговорим то и это. К тому же надо подождать, пока нас на допрос стаскают в качестве свидетелей. Из тех вопросов, что будут задавать, кое-какая малость прояснится… Их, конечно, закроют – но, в конце концов, не в сырое подземелье с крысами… Горячку пороть нельзя, Кирилл… Тс! Мазур обернулся. В дверном проеме стояла тетя Фая, выглядевшая испуганной, подурневшей. – Ребята, что случилось? – спросила она ломающимся голосом. – За все лето, сколько людей жили, у меня первый раз такое… Теперь, когда Мазур знал, что это за персона, больше всего хотелось послать ее в семь этажей с мезонином, но ничего не поделаешь, приходилось и далее изображать ничего не подозревающего курортника. – Наркотики нашли, – сказал он. Тетя Фая натуральным образом всплеснула руками: – Да быть не может! Приличные люди, ничуть не похожи… – Однако ж нашли вот… – сказал Лаврик. – Бедные, за две тыщи километров от дома… Вот что, – сказала она решительно. – У меня тут есть подруга, а у нее муж адвокат. Я к ней сейчас схожу, может, посоветует что толковое… Я сама и понятия не имею, что в таких случаях делают… – Да и мы тоже, что досадно, – сказал Лаврик. – А может, с Гошей потолкуете? Он человек опытный, да и знает здесь всех… – Это мысль, тетя Фая, – сказал Лаврик с энтузиазмом. – Как только домой вернется. – Ну, а я прямо сейчас схожу… Она проворно ушла в дом, минут через пять появилась уже в платье вместо домашнего халата, с хозяйственной сумкой в руке, хлопнула калиткой и вскоре скрылась за углом. – Добрая душа, – сказал Лаврик, кривя губы. – Как-то сразу поверила, что приличные молодые люди тут ни при чем… Близко к сердцу все приняла… Мазур покосился на него: – И какой тут подтекст? – А никакого пока что, – сказал Лаврик. – Не знаю я, какой должен быть подтекст… Утро вечера мудренее – вот и все, что я сейчас сказать могу… Оба мы из одного были вылеплены теста, не осталось от того ни подтекста, и ни текста… Одним словом, ждем дальнейшего развития событий, которого просто не может не последовать… …Лаврик частенько, даже когда игра шла с открытыми картами, изображал ангела небесного, милого и кроткого. Капитан Приходько, напротив которого уселся Мазур, явно придерживался противоположной тактики, нисколько не пытался сделать более благообразной свою довольно брутальную физиономию с тяжелой челюстью. На ней большими буквами читалось: «Ну да, волкодав я, и что? Ты на свободе ходишь, очкастый, только потому, что весомых улик против тебя нет…» В свое время Мазуру с Лавриком пришлось три вечера просидеть за рюмочкой с милейшим на вид стариканом, начавшим служить еще в ОГПУ в двадцать шестом и ухитрившимся пережить все чистки и реформы, периодически сотрясавшие контору, и выйти в отставку уже подполковником КГБ в шестьдесят первом. Крайне неприятный оказался тип, но столько интересного – особенно для Лаврика – рассказал, что они бы его и дольше терпели. Так вот, упоминал как-то дедушка, что у них одно время ходила милая такая шутка: «Осужденный – это которого арестовали. А те, которые по улицам еще ходят, те все – подследственные». А впрочем, и Лымарь приговаривает, что все люди делятся на две категории: больные и необследованные. Профессиональная деформация личности, учено выражаясь… – Распишитесь вот здесь, – сказал капитан. – О том, что предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Так… Мазур Кирилл Степанович, пятьдесят второго года рождения, образование – высшее, партийность – кандидат в члены КПСС, под судом и следствием не состояли… Давно знакомы с Еремеевыми? – Неполных три недели, – сказал Мазур. – Мы приехали, а они у хозяйки уже жили пару… – Это несущественно. Пишем – неполных три недели. А точнее можете? Мазур старательно припомнил: – Восемнадцать дней. И сколько-то часов… Это вспоминать? – Не нужно. В каких отношениях находились? – Можно сказать, в приятельских. На пляж вместе, на рыбалку… – Пишем – в приятельских. Были случаи, чтобы кто-то из Еремеевых в вашем присутствии употреблял наркотики? Мазур подумал и сказал, не особо и задираясь: – Может быть, вы сформулируете понятие «употреблять наркотики»? А то я ведь в этих делах не специалист… – Вы же должны помнить ту коробочку с пастообразным веществом коричневого цвета. – Помню. Приходько терпеливо, даже чуточку нудновато пояснил: – В данном случае «употребление наркотиков» означает, что они либо могли… ну, скажем, черпать ложечкой вещество и глотать, либо курить его, как табак. – Ничего такого при мне не происходило, – сказал Мазур. – А вам они не предлагали употребить опий тем или иным способом? – Не случалось, – сказал Мазур. – А не бывало, чтобы из их окна тянуло необычным запахом? Не похожим на обычный запах горелого? – Я, честно говоря, как-то не принюхивался, – сказал Мазур. – Но если запах, как вы говорите, необычный, запомнил бы. Не было никаких необычных запахов. И вообще, я никого из них ни разу не видел под воздействием наркотика. Приходько глянул на него с явным интересом: – А вы что, хорошо знаете, как выглядит человек, находящийся под воздействием наркотиков?