– Насмотрелся. – Где это, интересно? – Я только что из дальнего плавания, – сказал Мазур. – Два месяца плавали, в основном были в Индийском океане. Часто бывали в портах. Вот там и насмотрелся… Приходько хмыкнул: – Вы же только что сказали, что не специалист в «этих делах». И попросили сформулировать понятие «употреблять наркотики». Вот тут он меня подловил, Анискин хренов, подумал Мазур. Ну и что? Вряд ли это под дачу ложных показаний подведешь… – Я имел в виду данный конкретный случай, – сказал Мазур. – Понятно… И где именно вы наркоманов видели? – Да портах в пяти, – оказал Мазур. – Долго перечислять. Конечно, если для протокола и это требуется… – Не требуется. Они там тоже употребляли опий? То есть тогда вы могли не знать, как опий выглядит, но теперь-то знаете. – Да нет, – сказал Мазур. – Они там крутили самокрутки с чем-то наподобие табака, только или зеленого цвета, или бело-желтого, хлебали какую-то гадость, корешки жевали, про которые местные мне говорили, что это наркотик… Опия не было. – То есть это были другие виды наркотиков. Правильно? – Правильно, я думаю, – сказал Мазур. – У нас есть свои справочники, – сказал Приходько. – В том числе и по наркотикам. Там написано, что разные виды наркотиков оказывают разное действие, а значит, и человек со стороны выглядит по-разному. Опийных наркоманов вы до этого видели? – Нет. – Ну вот, – удовлетворенно сказал Приходько. – Значит, не можете утверждать, что оба супруга – или кто-то один из них – никогда не находились под воздействием опия. Правильно? – Правильно-то правильно, – сказал Мазур. – Но формулировка такая мне не нравится. – Предложите свою, – сказал Приходько. – Имеете право. Все должно быть записано с ваших слов. Мазур немного подумал: – Я бы сказал так… Вы запишете точно? – Обязан. – Никогда не видел кого-то из них в каком-то необычном состоянии, не похожем на обычное поведение человека. Выпившими видел, мы несколько раз вместе выпивали, но это совсем другое… – Запишем. В каком-либо необычном состоянии… – А вдруг это и не опий? – спросил Мазур. – А что-то похожее? Приходько усмехнулся уголком рта: – Кирилл Степанович… Есть акт экспертизы. Данное вещество представляет собой опийную массу… причем очень высокого качества, то есть практически не разбавленную, – он снизошел до объяснения: – Видите ли, торговцы наркотиком ради извлечения прибыли… – Бодяжат, – кивнул Мазур. – Тальк подсыпают и все такое прочее… В детективах читал и в кино видел. – Что-то я не помню у нас таких детективов и фильмов, где показывался бы этот процесс. Наркомания у нас как социальное явление отсутствует. – Так я и не о наших говорю, – сказал Мазур. – Об иностранных. За границей насмотрелся и начитался… – Понятно. Так вот, изъятый у супругов Еремеевых опий – очень высокого качества, практически «чистяк». – А это само по себе – какое-то дополнительное преступление? – Нет, – сказал Приходько. – Я вам просто объясняю: это именно что наркотик. Что еще… При вас кто-нибудь передавал кому-нибудь из Еремеевых какие-нибудь свертки, пакеты? – Ни разу. – Кто-нибудь из них вас когда-нибудь просил забрать у кого-нибудь сверток, пакет? – Никогда. – Ну что же… Прочитайте и подпишите вот здесь: «Мною прочитано, с моих слов записано верно». Мазур прочитал недлинный текст, занимавший три четверти казенного бланка. Придраться было не к чему. Расписался, на оставшемся пустом месте поставил размашистый «знак Зорро». Приходько сказал без выражения: – Под судом и следствием не состояли, но знаете, что нужно делать в таких случаях… Я вам и объяснить не успел… Ну не рассказывать же ему, такому душевному, что Мазур в курсантские годы дважды оказывался в милиции за обычные молодые художества вроде драки на танцах? Оба раза удавалось открутиться, но протоколы оба раза пришлось подписывать, вот и запомнил «знак Зорро». – Я два месяца назад был свидетелем аварии, – сказал Мазур. – Не забыл еще… Приходько все так же скупо усмехнулся: – Свидетели аварии просто ставят свою подпись в протоколе, составленном сотрудником Госавтоинспекции, отдельного протокола не составляется… Ну что же, Кирилл Степанович, я вас больше не задерживаю. Если еще раз понадобитесь – вызовем. – А можно узнать… – сказал Мазур. – Вы так и будете их держать под арестом? – Это не арест, а задержание, – сказал Приходько. – Да, задерживать мы их будем и дальше, статья такая. Тяжелая. – А… передачу там… можно? – Это уже не ко мне. Обратитесь в дежурную часть, там вам объяснят порядок. И недвусмысленным взглядом посоветовал выметаться. Мазур вышел, спустился по четырем ступенькам низкого крылечка, свернул направо, прошел с квартал, распахнул дверцу стоявшего на обочине немощеной улицы «газика» дяди Гоши. Сел на заднее сиденье – передние занимали дядя Гоша с Лавриком. Оба обернулись: – Ну что? Мазур рассказал кратенько, благо и рассказывать было особенно нечего. – Стандарт, – хмыкнул Лаврик. – У всех то же спрашивал… Пока тебя не было, адвокат подходил. Самое занятное, оказалось, у Фаины в самом деле есть подруга с мужем-адвокатом. Он тут немножко покрутился, кое-что выяснил. В большом городе, скорее всего, не удалось бы, но при здешней патриархальности… Короче, на баночке нет отпечатков ни Веры, ни Вадима, вообще ничьих отпечатков нет, словно с ней обращались исключительно в перчатках. Анализы брали у обоих. Следов наркотика в организме нет. – В общем, дело дохлое, – сказал дядя Гоша. – В суде развалится на раз. В особенности если ушлый адвокат Фаину подучит сказать, что эта стопка газет-журналов от прежних жильцов осталась… – Вот только до суда черт знает времени пройдет, а им сидеть, – сказал Мазур. – Дядя Гоша, вы ж тут знаете все и всех… Что, ничего нельзя сделать? – Ну почему, – сказал дядя Гоша. – Можно. С Омельченко – с начальником милиции – мы вась-вась. – Из правильных? – Как тебе сказать, Кирилл… С кое-какими изъянцами, но все ж скорее правильный, чем нет. По такой вот мелочи я бы с ним договорился. Если поговорить по-хорошему, объяснить, что дело предельно дохлое… Да и Вадим все сделает по правилам… Они с Лавриком обменялись понимающими взглядами, Мазур представления не имел, о чем речь, но спрашивать не стал, подозревал, что могут и не ответить. – Так что? – спросил дядя Гоша. – Иду к Омельченко? Ты банкуешь, Костя, не я. Я приказа жду… – Приказ будет, – сказал Лаврик. – К Омельченко ты не идешь, – он повернулся к Мазуру. – Это ты Кирилл, идешь… вон к тому телефону-автомату. Я отсюда вижу, что у него трубка не оторвана, ничего не вывернуто… Звонишь Мише, просишь срочно встретиться и излагаешь ситуацию. Мы, сколько бы времени ни прошло, ждем тебя тут, в машине… разве что у тебя, дядя Гоша, срочные дела? Тогда я один на той вон лавочке обоснуюсь. – Да нет особых дел, – сказал дядя Гоша. – Посижу. Получается, это и мои подопечные тоже, не только ваши… – Кирилл, давай в темпе, – сказал Лаврик. – Двушки есть? – Найду, – сказал Мазур и вылез. …Миша, прислонившись плечом к темно-вишневой «Волге» босса, слушал Мазура внимательно, с обычным бесстрастным видом. – Интересно, Кирилл Степанович… – сказал он, когда Мазур закончил. – Кто ж их навел-то? Действительно, подумал Мазур. Подкинули опий, или Вадим с Верой в самом деле балуют еще и этим – кто-то должен был навести. Если допустить, что они уже здесь купили, – мог и продавец. Но не станешь же Мишу расспрашивать, как тут обстоит с торговлей опием – даже если что-то знает, промолчит. Мазур для них, в конце концов, не более чем шестерка наемная, разве что обращение культурнее, чем с Жорой… – Ну ладно, – сказал Миша. – Не моего ума дело, поеду посоветуюсь с кем надо… Вас никуда не подбросить по дороге? – Да нет, мне тут пешком близко… – сказал Мазур. На обратном пути он успел кое-что обдумать. Когда он сел в машину, дядя Гоша переехал на другую сторону улицы, проехал почти квартал и остановился там, откуда здание городской милиции просматривалось прекрасно. Ждали около получаса. Потом появилась знакомая темно-вишневая «Волга», лихо затормозила, встала параллельно крыльцу, и из нее вылез Горский, вошел в здание – степенно, неторопливо, по-прежнему вальяжный и весь из себя представительный.