Неожиданно яркое зарево полыхнуло на полнеба. — Дракон! — закричали одновременно Микуш и Ева и понеслись к башне у ворот. На их счастье, внутри здания на крюках висели плащи, предназначенные для стражи, дежурящей на смотровой вышке. Шерстяные, они надежно укрывали промерзших скитальцев. Ева обернулась на топот — по винтовой лестнице следом за ними летел оракул. Он тоже напялил на себя плащ (одеяло осталось под камнями башни Тлена) и походил на огромную летучую мышь. Они толкались у окна, пытаясь лучше рассмотреть, что же происходит в небе. В итоге как–то устроились и теперь глазели вдаль, словно птенцы ласточки, высунувшие головы из гнезда. А посмотреть было на что. Горело сразу несколько кораблей. Над ними кружил огромный краснокрылый дракон и выводил из строя один за другим. Помогали ему пушки острова, висящего над покалеченным Агатом — от его пузыря с опресненной водой остались одни ошметки. — Это Альбо! — закричал возбужденный паж, указывая направление рукой. — Остров кузнецов! Он пришел на помощь Агату. Смотрите, а там Кунн и Виру–Виру! Эти два острова, встав в цепь, сдерживали с десяток парусников, не давая им подойти к Агату с Альбо. Через некоторое время на горизонте появился огромный Кирд. — Конец Максимке, — Ева мстительно сузила глаза. Она узнала его многопалубный парусник. Он еще сопротивлялся, но те тряпки, что когда–то наполнялись ветром и назывались парусами, безжизненно болтались. Если бы не магия мохогола, то корабль давно пошел бы на «дно». — Судить Зверя! — поддакнул оракул. Ева и Микуш смерили его таком взглядом, что Шааль–бур–Тенгх предпочел заткнуться. Битва закончилась, когда к собратьям примкнул остров рудокопов: Кирд зашел с тыла и преградил путь к бегству летучей флотилии. Дракон жарил паруса сверху, лишая тем суда маневренности. Несколько кораблей, еще не успевших вступить в бой, быстро разворачивались, чтобы скрыться. — Ату их, Годеж, ату! — резвился Микуш, тыча пальцем чуть в сторону от основного места событий. Там беглецов поджидал еще один остров. Ева вспомнила, что на Годеже жили в основном ремесленники: ткачи, сапожники, мастера по выделки шкур. Туда кумушки собирались заказать свадебное платье. Остров встретил дезертиров залпом огня. — А где же Бондо? — паж приставил ко лбу ладонь, выискивая остров врачевателей. Никто из троицы дозорных не заметил, что давно наступило утро. Поднималось солнце и его яркие лучи слепили. Бондо нашелся висящим над самой землей. Красивый, он сверкал водопадами и зеленью гор. Казался мирным и тихим, если бы не мелкие острова, которые сновали туда сюда. — Раненных перевозят, — выдохнул Микуш. Ева понимала, сколько горя принес Максим островитянам. Чувство вины, едва зародившееся в ней — ведь именно она привела в этот мир Макса Зверя, безжалостно погасила. Каждый человек кузнец своего счастья, и не ей отвечать за паршивца, обрушившегося на мирных людей. — Я есть хочу, — подал голос оракул, видя, что бой проигран и смотреть больше не на что. Этот возглас напомнил Еве, что она тоже давно ела. Нормальным был лишь «ланч» с кумушками, но и тот она прервала, чтобы рассказать Лерису об опасениях слуг. Ночью ей перепала малюсенькая булочка. Желудок жалобно отозвался. — Где, говоришь, нас ждут яства? — пихнула она локтем Микуша. — У тетушки Хейли, — заулыбался тот во весь рот. Когда лорд Лерис Птородей ворвался на кухню, то застал милую картину: Ева, Микуш и оракул пировали. Все трое были чумазыми, всклоченными (если можно причислить сюда смазанный рисунок на лысом черепе Шааля), но ужасно довольными. — А мы тут плюшками балуемся, — с полным ртом произнесла его невеста. Эпилог Невеста шла под венец в белом платье. Его шили мастерицы Годежа по фасону, выбранному самой Евой. Довольные кумушки одобрительно кивали головами, когда невесту провел мимо них тир Пикарт, выполняющий роль посаженного отца. Одна из его рук все еще пребывала в гипсе, но это не помешало старому небоходу исполнять приятную обязанность. * * * Как Ева узнала позже, на Первенец напали на обратном пути — парусник атаковал внезапно. Первым делом он снес рубку. Просто счастье, что в этот момент в ней не было ни Сталко — он спустился, чтобы перекинуться парой слов с прехорошенькой дочерью поварихи, ни самого тира Пикарта, что стоял в это время на смотровой площадке. Никто не ожидал, что на них могут напасть с воздуха. Южанин, видя, что остров не оснащен какими–либо серьезными орудиями, осмелился подойти ближе. И вот тогда тир Пикарт отпустил на волю Тьму. А из небольшой постройки, предназначенной для перевозки лошадей, вдруг ударила пушка. Корабль лишился не только парусов, но и капитана. Утратив способность подчинять ветер, он сделался бесполезным. А Первенец полетел к Птородею, чтобы предупредить о странном нападении морского судна, оказавшегося вдруг в небе. Однако тир Пикарт не догадывался, что княжество столкнулось не с одиночным кораблем, а с целой флотилией, начавшей охоту за островами. * * * Пусть старый небоход шаркал, но медленная музыка, под которую невеста появилась на дорожке, усеянной лепестками цветов, вполне подходила для неспешного шага. Свадьбу устроили на Бондо — острове водопадов. Руб еще отстраивался, и времени дожидаться восстановления крепости, чтобы молодые обвенчались в местном храме, не было. Подвенечное платье Евы и так перешивали чуть ли ни каждый день. Кумушки с удовольствием отмечали увеличивающуюся грудью невесты. Вечно цветущий Бондо, благодаря теплым источникам, не нуждался в защитных куполах. Здесь всегда царило лето. Пели птицы, в воздухе носился аромат цветов, они же украшали прически дам. Только на голове невесты венец был сплетен не из живых роз, а из драгоценных камней. Ее лицо закрывала полупрозрачная фата Ева сдерживала дыхание, пытаясь хоть так успокоить бешено бьющееся сердце. Еще несколько шагов и она отдаст себя в руки лорда Лериса Птородея. Твердая и теплая ладонь князя вселяла уверенность, что все горести остались позади, и малыш, должный появиться на свет через шесть месяцев, никогда не испытает и толики того горя, что перепало Микушу и другим детям, познавшим войну. Паж, несший за невестой фату, аккуратно опустил ее на пол и поправил, чтобы та лежала ровно. Мальчик посмотрел на мать, вытирающую слезы, и кивнул ей ободряюще. Теперь он был главой их маленькой семьи: прах погибшего отца развеяли по ветру сразу после битвы над Старосветом. Как и прах десятков островитян, сложивших головы под обстрелом или в пожарах. Больше всех пострадал остров Агат, но и там уже начались работы по восстановлению опреснителя. Со свадьбой повременили, отдавая дань памяти героев. — Я люблю тебя, — тихий шепот и легкое пожатие ладони, одетой в кружевную перчатку. Лерис. После битвы князь сильно изменился. Начиная от цвета волос — в них теперь преобладал пепел, до характера — он сделался жестче. Лорд Птородей маялся чувством вины. Не предусмотрел, неверно оценил противника и, как следствие, отдал Руб и Агат на растерзание. * * * Еву отстранили от суда над главарями захватчиков. Князь сам вершил его. Вынесенный приговор можно было назвать жестоким, но только смерть врага хоть в какой–то мере удовлетворяла тех, кто потерял близких. Тела казненных сбросили на дно далекого ущелья, где они сделаются добычей падальщиков. Враг стремился попасть в горы, и он достиг своей цели. Пусть его кости растащат по неприступным склонам. — А Макс? — Ева не хотела расспрашивать Лериса о бывшем возлюбленном: больная тема для них обоих, поэтому ее осведомителем сделался Микуш. Мальчишку тоже не пустили на суд, но он подпитывался слухами на кухне, где горячо обсуждали последние события. — Сначала никто не понял, почему князь отдал Зверю какое–то кольцо. Ева застыла. Она думала, что помолвочное кольцо пропало вместе с остальными вещами в княжеских покоях, а выходит, Лерис нашел его и, помня, как сильно Ева хотела вернуть кольцо бывшему жениху, сам сделал это. — А потом? — Потом Зверь выплюнул через зубы, что лорду Птородею досталась какая–то подстилка. Кровь отхлынула от лица Евы. Ее затошнило. Она едва успела добежать до таза — ее покои на острове Бондо были небольшими: стол, кровать и крошечный балкончик с видом на вечно шумящий водопад. Она сама выбрала их, отказавшись поселиться в доме капитана. Еще одного отряда местных кумушек она не пережила бы. — Прости, — Ева вытерла лицо влажным полотенцем, — продолжай. — А дальше ничего такого не было, — Микуш смотрел на Еву честными глазами. — Не ври. — Мама сказала, что вас нельзя расстраивать, — паж опять перешел на вы, хотя Ева просила обращаться к ней как к родному человеку. Но служба есть служба, приходится подчиняться уставу. — Макса казнили? — Да, — нехотя кивнул Микуш. — В числе первых. Говорят, он смеялся. — Безумец. — Тир Азольд тоже так сказал. — Лекарю видней. Ева вышла на балкон и вдохнула полной грудью влажный воздух. Оборвалась последняя ниточка, связывающая ее с прежним миром. Жаль, что она была гнилой. Ева как–то поинтересовалась у оракула, у нее есть возможность попасть в свой мир или нет? Шааль–бур–Тенгх дал однозначный ответ — нет. — Макс пытался, но его всегда встречала чернота.