Соби поставил пустой бокал на столик и направился к своей сумке. Поковырявшись в ней, он достал несколько музыкальных дисков. – Почему ты не рассказала мне, что тоже занималась танцами? – спросил Соби. Вернувшись в комнату с дисками в руках, он подошёл к стоявшей в стеллаже магнитоле. – Так не о чем рассказывать, – отозвалась я, без интереса наблюдая за действиями парня. – В нашей школе был кружок бальных танцев. Я в нём прозанималась три года. И всё. – А почему бросила? – Таланта не имелось. Да и работать пошла. Уже не до танцев стало. Соби вставил диск в магнитолу и нажал кнопку воспроизведения. По комнате полились негромкие звуки неспешного свинга, а чуть погодя в их стройный ряд вошёл мягкий голос певца. – Тебе нравилось танцевать? – повернулся ко мне Соби. – Да, очень нравилось, – признала я. – Но таланта действительно не было. Парень не спеша приблизился ко мне и с лёгким поклоном протянул мне руку. Я вскинула на него удивлённый взгляд. Это… это приглашение на танец? Я отрицательно покачала головой. Но Соби повторил своё приглашение, добавив к нему самую обворожительную улыбку. – Нет-нет, – протестовала я. – Я не танцевала уже более семи лет… Тогда Соби просто взял меня за руку и вывел на середину комнаты. – Не нужно стесняться. Расслабься. Просто впусти музыку в душу, а тело само найдёт движения. Рука парня мягко легла на мою талию, и я подчинилась. Сначала я чувствовала себя скованно и нерешительно. Но Соби столь умело направлял мои движения, что моё тело вскоре вспомнило всё, чему когда-то училось. Мой танец приобрёл лёгкость, стеснение ушло вместе с тучами плохого настроения. Я даже позволила себе смеяться и кокетничать. Прошла одна песня, вторая, третья… Менялись ритмы, менялись темпы… Я так давно не танцевала, что теперь никак не могла насытиться чувством полёта и единения с музыкой. Да ещё с таким чудесным кавалером! С таким умелым и обаятельным. Соби удалось то, чего мне не удавалось уже несколько лет: вывести меня за дверь наполненной проблемами жизни и дать прикоснуться к чувству счастья. Я запрещала себе данную вольность, а он взял и разрушил этот запрет. Однако усталость всё-таки дала о себе знать. После очередного динамичного танца я остановилась, тяжело переводя дыхание. – Устала? – В отличие от меня Соби даже не запыхался. – Я уже отвыкла от таких физических нагрузок, – выдохнула я. – Когда отдохнёшь, продолжим? Мне понравилось с тобой танцевать. – Прекрати говорить комплименты. – Почему ты мне не веришь, когда я говорю о тебе хорошо? Я подняла глаза. Соби стоял совсем близко, его руки обнимали мою талию. За время танцев я уже привыкла к присутствию мужских рук на моём теле, к их прикосновениям, даже не обращала на них внимания. Но сейчас, встретившись с глубоким взглядом тёмно-карих раскосых глаз, я вдруг ощутила, что прикосновения жаркие, что руки крепкие, осознала, что принадлежат они мужчине, молодому, сильному, красивому. Эти ощущения не новы, да только я слишком давно их не испытывала. Так давно, что уже успела позабыть об их существовании. Дыхание всё ещё оставалось тяжёлым, но уже не от усталости. Что-то внутри груди не давало прохода воздуху. То, что совсем недавно грузом навалилось на сердце, теперь будто стало легче, только увеличилось в размере. И стало очень горячим. Почти обжигало. Медленно и неуверенно лицо парня приближалось к моему лицу. Я заметила это, однако мой разум, попав в гипнотическое сияние раскосых глаз, совершенно перестал как-либо работать. И потому я молча стояла и молча, будто со стороны, наблюдая за происходящим. Сближались наши лица, сближались наши глаза, и всё для того, чтобы сблизились и наши губы. Я видела их – полные, чётко очерченные, мягкие… желанные. Они приближались для поцелуя. Где-то в глубинных далях моего разума слабо шевелилось сознание, пытаясь послать ко мне какие-то импульсы, но усилия его были тщетны. А губы всё приближались. Пусть. Пусть приблизятся, пусть достигнут цели, пусть сделают то, чего хотят… «Он у нас известный сердцеед». Разум всё же вырвался из-под гипноза. Вырвался и грубо втолкнул меня в реальность. Я резко отвернула лицо, и лишь горячее дыхание обожгло мою щёку. Правильно ли я поступила? С точки зрения разума – да. А вот сердцу почему-то стало тяжелее. Эти губы сами виноваты. Они слишком медленно приближались. – Спасибо за танцы, – проговорила я, неловко выбираясь из мужских объятий. – Мне было очень приятно… и весело… Отпуская меня, Соби молча убрал с моей талии руки. Это правильно, но я вдруг пожалела: в его объятиях я чувствовала себя уютно. По радио зазвучала новая песня, медленная, нежная, с печалью. Пел всё тот же мягкий мужской голос. Пел на непонятном мне языке. Песня мне показалась знакомой, и я прислушалась внимательнее. Ну да, эту песню пел Соби. Позавчера, когда я днём подсматривала за ним. Только теперь она звучала лучше, без фальши, под красивую музыку. – Это твой любимый певец? – спросила я, не поворачиваясь к собеседнику. – У меня нет кумира, – ответил Соби. – Есть песни, которые мне просто нравятся. Я подошла к стеллажу, взглянула на футляр музыкального диска. На обложке была фотография молодого человека с раскосыми, как у Соби, глазами и неопрятной причёской чёрных волос. С левой стороны выстроился ряд непонятных мне иероглифов. Возможно, они содержали имя певца и название альбома. – Он поёт на японском? – Да. – Мелодичный язык. Переведи мне песню. – Эту? – Да, эту. О чём она? – Парень влюблён в девушку, у которой холодное сердце. Рядом с ней всё замерзает, лето становится зимой, нежность превращается в колючий иней, радость скрыта за хмурыми тучами. Но парень верит, что его любовь сможет растопить это ледяное сердце. Он хочет увести свою возлюбленную в мир счастья, где всегда светит солнце. Так вот как он меня представлял – девушка с холодным сердцем, с колючим инеем. Но он же меня совсем не знает! Я ведь не такая. Не такая. Наверное. Была когда-то. Соби приблизился, остановился позади меня. Очень близко. Он положил руки мне на плечи, начал слегка поглаживать. Зачем он пытался меня поцеловать? Я ему нравлюсь? Но я же холодная зима. Или ему просто захотелось женщину после заигрываний с Анжелой? На своей макушке в волосах я почувствовала лёгкое дуновение. Хитрый тип. – Не приставай ко мне, – буркнула я. – Я и не пристаю, – продолжал поглаживать мои плечи Соби. – А что ж ты делаешь? – Стараюсь тебя успокоить. – Но я, как бы, не нервничаю. – Нервничаешь, – возразил Соби. – Нет, не нервничаю, – более категорично заверила я. – Нервничаешь, – уверенно повторил парень. Он что, решил поиздеваться? Резким движением я скинула с плеч его руки. – Вот видишь, дёргаться стала, – добавив в голос сожаления, указал Соби. Точно издевается. От этого убеждения мои нервы действительно напряглись. Без всякой жалости я послала в насмешника удар локтём. Раздался страдальческий стон. – Теперь и драться начала. Это верный признак назревающего бешенства. Я повернулась к парню и вонзила в него пылающий взор разгневанного Зевса. – Раз считаешь меня бешеной, то держись подальше! – прошипела я. На лице Соби внезапно вспыхнула улыбка восхищения, а во взгляде сверкнуло желание. – Уау! Стэки да!25Как ты прекрасна в гневе! – Отстань! Но наглый насмешник приподнял пальцем мой подбородок и вновь приблизил ко мне своё лицо. Решил повторить попытку поцелуя? Бабник! Теперь точно не получится! Я развернулась настолько резко, что мои длинные волосы хлестнули нахала по щеке. – И так соблазнительна! Я не видела наглеца, но прямо-таки спиной почувствовала его жадный взгляд и ясно представила, как он хищно облизывается. Подойдя к дивану, я схватила думку и, не оборачиваясь, швырнула её за спину. Развратный тип! Пусть только попробует прикоснуться ко мне! Однако расслабляться было рано. Уже в следующую секунду подушка вернулась и с силой стукнула меня по спине. Моё негодование достигло предела. Схватив с дивана вторую думку, я развернулась и целенаправленно запустила её в голову противника. Но хитрец увернулся. Более того, он посмел принять позу победителя и скривить губы в насмешливой ухмылке. Ах так, война, значит? Гневно выдохнув, я подняла с пола подушку и перешла в наступление. Даже не знаю, злила меня эта битва на подушках или веселила. Мы будто дети носились по комнате, рьяно нанося друг другу безболезненные удары и провоцируя новые, вскрикивая и смеясь. Соби оказался проворнее меня, и потому мне доставалось больше. Это, безусловно, злило. Но зато, когда мне удавалось нанести по врагу сразу несколько ударов подряд, меня наполняло чувство удовлетворения. А вскоре мне и вовсе представилась отличная возможность отыграться сразу за все обиды. Соби споткнулся и, потеряв «оружие», упал, растянувшись на полу. Я набросилась на него, словно кошка на мышь. Ух, как же я его терзала! Я его лупила и щекотала, до его же изнеможения. Он стонал, охал, мучился от смеха, но пощады всё равно не просил. Упрямец! Моя экзекуция продолжалась не так долго, как хотелось бы, лишь до тех пор, пока противник не умудрился вырвать у меня подушку и сжать сильными руками мои запястья. Шумно выдохнув, он резко развернул меня на спину и навис надо мной, будто коршун над добычей. Его лицо было совсем близко, учащённое дыхание обволакивало теплом, густая чёлка свисала, почти касаясь моего лба. Я заглянула в тёмные блестящие глаза и вдруг неожиданно для себя подумала: «Пусть целует. Я сопротивляться не буду. Лишь обниму крепче». – Только попробуй, – угрожающе процедила я вслух. Брови парня удивлённо вздрогнули. – Что «только попробуй»? – недоумённо спросил Соби. Дурочка. Он, наверное, и не думал целовать меня. Каков мерзавец!