– Нет, это не обычный макияж, – повернулся ко мне Соби, отставив в сторону ноутбук. – У меня есть специальный лосьон для него. Без лишних слов парень встал, прошёл к своей сумке, в которой, видимо, находилось почти всё на свете, и, вернулся с большим флаконом розоватой жидкости. – У тебя ватные диски найдутся? Ватные диски у меня нашлись. Мастер сел на диван напротив меня, щедро смочил лосьоном один из них и принялся за аккуратное уничтожение своей почти двухчасовой кропотливой работы. – Не жалко? – спросила я. – Столько трудов вложено в мой образ. – Не жалко. Эти труды не прошли даром, мы сделали отличные фотографии, – спокойно отозвался Соби. – И я уже соскучился по моей Милене. Я молча наблюдала за неспешной работой парня. Лицо его вновь было серьёзно. Лицо, которое уже стало для меня родным. И что я буду делать, когда Соби уедет? Умру от тоски, не иначе. Грим на лице парня немного стёрся, и синяки стали более заметны. Как же стыдно за свою злость, за свою несдержанность. И особенно сейчас, после такого прекрасного вечера, который устроил мне обиженный униженный мною парень. Парень, которому я, оказывается, нравлюсь, который хотел быть со мной без всяких условий. – Ты больше не держишь на меня обиду за вчерашнее? – вдруг спросил Соби. Эта фраза меня подивила. Ведь я его обидела не меньше, а может, даже и больше. – Я ещё вчера простила тебя, – ответила я. – Спасибо, Милена-тян, – мягко улыбнулся мой друг. – Я постараюсь больше не обижать тебя. Я бы тоже дала такое обещание, вот только мой колючий характер вряд ли позволит мне его сдержать. Поэтому я промолчала. – Почему ты вчера не ушёл? – спросила я после паузы. – Я просто разозлился, – ответил Соби. – С ним ты ласкова, а меня гонишь прочь. Я ревную. – Но ты в моей жизни ничего не изменишь. И прошу тебя, даже не пытаться этого делать. Прервав работу, Соби посмотрел мне в глаза, а я и не отводила их от него. Пусть смотрит, пусть прочтёт в них, что я глупая женщина, что, несмотря на ноющее сердце, я всё-таки выбираю синицу в руке, а не журавля в небе. Соби первый отвёл взгляд, и его губ коснулась лёгкая усмешка, значение которой я не поняла. Смочив очередной ватный диск лосьоном, парень возобновил прерванное занятие, а на его лицо вернулось прежнее выражение большого усердия. – Тебе бы силу упрямства направить в изучение японского языка, – заметил он. – Ты хочешь сегодня провести урок? – подхватила я поворот разговора. – Да хотелось бы уделить ему часок. – Но уже поздно, Соби. Давай лучше серию фильма посмотрим. – Намакэмоно91, – буркнул недовольный учитель. – Ну правда. Я сегодня и так много работала. Я устала. – Соннара сорэ-дэ ии дэс.92Уступлю тебе, – сдался Соби. – Но в последний раз. 12 ДЕНЬ Соби ещё в прошлый раз обещал, что больше не поддастся моим капризам. Однако поддался, и после того, как я приняла душ, смыв с себя остатки образа гейши, несмотря на поздний час, мы посмотрели не одну, а две серии весёлой дорамы. И утром я еле-еле заставила себя вылезти из постели. Ни чашка крепкого кофе, ни ворчание Соби настроение моё никак не взбодрили, и всё такая же вялая я отправилась на работу. Ну, разве можно в таком состоянии работать? Конечно, нет. Я и не работала. Едва усевшись в своё офисное кресло, я включила ноутбук, созвала коллег и продемонстрировала им мои новые фотографии, на которых я изображала гейшу. Естественно, раздалось много восторгов, и естественно, возникли вопросы «что?», «где?» да «как?». Я небрежно отговорилась тем, что накануне с одной знакомой ходила в гости к её знакомой, а та оказалась по профессии театральным гримёром. Вот мы и надумали поиграть в перевоплощение. И девчонки поверили. Девчонки, но не Карина. После того, как Павла и Анна вернулись на свои рабочие места, она склонилась ко мне и едва слышно прошептала: – С Соби веселились? Я утвердительно кивнула головой. – А почему именно гейша? Он по Родине соскучился? – Это я попросила его, – таким же шёпотом говорила я. – А потом? Развлекала его в стиле гейши? Я недобро покосилась на хитрую улыбочку подруги. – Я имела в виду песни, танцы, – тут же поправилась она. Знаю, что она имела в виду. – Вот ещё! – фыркнула я. – Была только фотосессия и всё. – Бедный Соби. У него воистину великое терпение, – вздохнула Карина и ушла на своё место. Я включила видеокамеру – Соби спал. В последнее время он частенько посвящал утро этому занятию. Его синяки на лице быстро заживали и уже поблёкли. Всё-таки та мазь оказалась весьма действенной. Понаблюдав немного за спящим другом, я отключила камеру и всё-таки принялась за работу. Ближе к обеду Карина поинтересовалась, не составлю ли я ей компанию для прогулки в столь тёплую погодку? Но я отказала. Призналась, что накануне легла очень поздно, не выспалась и теперь чувствовала себя разбитой. А потому хотела бы в обед немного вздремнуть. Я даже зевнула в доказательство. Карина понимающе покивала головой и больше на прогулке не настаивала. Наступил обеденный перерыв. Павла и Анна ушли в магазин, Карина повернулась к окну и занялась корректировкой бровей. Перед тем, как вздремнуть, я ещё раз включила камеру, чтобы посмотреть, чем занят мой квартирант. Но как же я себя ругала, когда увидела, что он занимается танцами! И почему я, дурочка, не включила камеру раньше? Разминка, видимо, уже закончилась. На Соби были синие потёртые джинсы и такая же синяя джинсовая жилетка, надетая на голое тело; волосы как обычно несколько неряшливы. У стены, очевидно, опять установлено зеркало, однако меня больше это не удивляло. Сейчас меня подивило новое убранство комнаты. Плотно сдвинутые тёмные шторы на окнах не пропускали солнечный свет в сумрачное помещение, зато торшер включен и переставлен к зеркалу, чтобы его лучи освещали только переднюю часть комнаты; голубой диван покрыт чёрным пледом, очевидно, чтобы не выделялся светлым пятном на заднем плане. Создавалось ощущение, будто выстроены декорации для спектакля и сейчас начнётся действие. А может быть, продолжится? Наверное, всё-таки действие продолжалось, так как Соби уже вёл какой-то танец, поглядывая на себя в зеркало. Я вложила в ухо наушник – музыка звучала резвая, однако плавные движения никак не попадали под её ритм и больше походили на репетицию. Впрочем, через пару минут Соби оставил это занятие, подошёл к магнитоле и выключил звук. – Что-то поздно сегодня, – вдруг произнёс парень. Я насторожилась. Он сам с собой разговаривает? Или дома ещё кто-то присутствует? Неужели снова Анжела явилась? Я вгляделась в затемнённые дальние углы комнаты, да только никаких подозрительных силуэтов там не заметила. А Соби уже включил новую музыку. Зазвучала негромкая мелодия, вступил мягкий мужской тенор. Песня была ласковой, но танец оказался ещё нежнее. Он буквально заворожил красотой с самых первых движений так, что я боялась отвести взор от экрана и пропустить хоть одно из них. Пододвинув стул, ко мне подсела Карина. Неважно, пусть смотрит, если хочет, лишь бы меня не отвлекала. А подруга и не пыталась отвлечь. Она осторожно взяла со стола второй наушник и тихо затаилась. Теперь мы обе заворожено наблюдали за танцором. Танцор же продолжал творить чудо. Да, именно чудо. Плавные движения рук были похожи то на взмах крыльев, то на тянущиеся к солнцу цветы. Руки, несомненно, играли главную роль в танце. Они пытались успокоить ноющее сердце, старались от чего-то огородить его. Глаза рассказывали о переживаниях души, пластика тела – о томившихся в ней чувствах. В наклонах сквозило разочарование, в поворотах искался выход от тоски, в выпадах шла борьба с безысходностью. Песня то сочувствовала, то утешала, то подбадривала. Но, видимо, все старания танцора были тщетны, он не смог победить тёмные силы. Он смирился. И когда музыка стала постепенно затихать, он вместе с удаляющимися нотами и сам медленно ушёл в темноту «сцены». Тихая печальная сказка о любви, рассказанная в танце. – Боже… Как красиво! – восхитилась Карина. – Как красиво. Я и не думала, что Соби так бесподобно танцует. Это домашнее видео? Ракурс взят немного неудачно. Сверху откуда-то. Я промолчала. Знаю, что неудачно, да только исправить ничего не могу. А вернувшийся из темноты Соби уже начинал новый танец. И это выступление существенно отличалось от предыдущего и темпом, и чувствами. Теперь рассказ вёлся значительно веселее. Соби проводил танец за танцем, и каждый был со своим отдельным повествованием. Где-то печальный, где-то радостный, где-то бунтарский, где-то кокетливо-игривый. Танцор сумел передать в движениях полную палитру чувств. А я, открыв рот, внимательно следила за этим необыкновенным действием, не обращая никакого внимания на окружающий меня мир. Окончив очередной танец, артист подошёл к магнитоле и выключил музыку. Тайм-аут. Мы тоже перевели дух. Шутка ли, почти полчаса провести в напряжении. – Это Соби у себя дома репетирует? – вновь задала вопрос любопытная Карина, наблюдая вместе со мной, как парень просматривает свои диски и выбирает нужный. Она ни разу не была у меня в гостях и потому понятия не имела, как выглядит моя комната. А я снова промолчала. – Очень красиво танцует! – не получив ответа, продолжала Карина. – И с таким чувством! Аж мурашки по коже бегают. Он обязательно станет знаменитым. Только как же плохо снято! – Никуда не уходи, сейчас десерт будет, – вдруг заявил Соби, вставляя в магнитолу диск. – Он… Он говорил по-русски? – тут же изумилась Карина. – Кому? Милена, я ничего не понимаю. Я и сама мало чего понимала. С кем Соби разговаривает? И почему собеседник не отвечает? Для кого весь этот концерт? Или это такая странная репетиция? – «Итадзуракко», песня «Бэд бой», – громко объявил Соби и спешно скрылся в стороне спальни. Спустя пару секунд зазвучали первые аккорды музыки, а чуть погодя к ним присоединился уже знакомый мне надтреснутый голос певца. Пока шло вступление, «сцена» пустовала. За это время Карина успела спросить у меня, что такое «Итадзуракко», и на сей раз я ей ответила, объяснив, что это японское слово, переводится как «Шалуны». И больше мы не говорили, так как вместе с первым куплетом на экране появился танцор. Он успел переодеться, сменить жилетку на полупрозрачную чёрную рубашку с длинными рукавами и надеть на голову чёрную шляпу с неширокими полями. Это был действительно танец плохого парня, немного нахального с развязными манерами, но чертовски обаятельного. Дерзкая музыка с нервными взрывами аккордов способствовала созданию подобного образа. Из-за шляпы мне не было видно глаз танцора, зато отлично просматривалась его нагловатая усмешка. «Плохой парень» предлагал отбросить все условности и следовать за ним. Куда? Да какая разница? Ведь с ним будет легко и весело. Он сможет развлечь, сможет защитить и сможет дать удовольствие. Физическое? Естественно. В конце концов, разве он не потрясающий? Каждое его движение соблазняло, каждый шаг уничтожал путь к отступлению, каждая усмешка говорила о победе. Даже рубашка, которая сама по себе не спеша расстегивала пуговицы, требовала не расслабляться. Но и этого сердцееду мало. Партия певца становилась более напряжённой, он настойчиво и весьма яростно призывал к чему-то. И вот его голос взорвался высокой натужной нотой. И вместе с ней в сторону отлетела шляпа, сорванная танцором с головы. Теперь стали видны глаза соблазнителя, и они не обещали спокойствия. Удвоив силу обаяния, танцор продолжал наступление. Его рубашка уже полностью расстегнута, хотя ещё и оставалась заправленной в брюки. Частично обнажённое тело, словно в прятки играло, и невольно притягивало взор. Руки, потеряв остатки скромности, будто между прочим, запускали пальцы под планку рубашки, невзначай открывали на показ крепкие мышцы груди, плеча. А наглый взгляд при этом будто говорил: «Хочешь? Подойди и возьми». Коварный тип откровенно издевался над нами. Но вот песня стала подходить к концу. Наигравшись в соблазнение, сердцеед наконец успокоился, поправил ворот рубашки и, послав нам воздушный поцелуй, неспешной походкой леопарда стал удаляться в сумрак. Он ещё пару раз оборачивался, манил за собой, и всё же после исчез, растаял во мраке. От увиденного действия я словно в статую превратилась, у которой осталась лишь одна способность – моргать. Этот танец произвёл на меня такое же впечатление, что и нескромный стриптиз, исполненный Соби накануне. Хотя сегодня парень не раздевался, лишь рубашку расстегнул. Но его мимика, его движения были насквозь пропитаны грешным желанием, и мой разум с жадностью его впитывал. – Ничего себе! – выдохнула рядом Карина, о которой я совсем забыла. – И ты до сих пор способна устоять перед ним? Ты действительно толстокожая. Интересно, что бы она про меня сказала, если б видела вчерашний его танец? Музыка стихла. Из полумрака комнаты вернулся уже вышедший из образа танцор. По дороге он выключил магнитолу. Выйдя на середину «сцены», Соби улыбнулся и отвесил поклон в сторону камеры. – Концерт завершён, – оповестил парень. – Надеюсь, он доставил удовольствие. А теперь тебе пора возвращаться к работе. Обеденный перерыв закончен.