Неторопливо пью чай с блинчиками и вишневым вареньем, помогаю убрать посуду со стола и выхожу во двор искать Кирилла. Нашла быстро. Он стоял в огороде, наполнял ведра водой на качалке. — Что делаешь? — спрашиваю я, подойдя ближе. Муж остановился и повернулся ко мне. Осмотрел с ног до головы цепким взглядом, от которого мне почему-то стало неловко. Платье вроде бы на мне все прикрывает, пуговицы застегнуты, юбка не задрана. И чего он так на меня смотрит? Поправила платье и ощупала лицо, вдруг вареньем измазала. — Воду набираю, — ответил коротко он и снова повернулся к качалке. Надавил на рычаг, ещё раз и ещё. Из крана полилась вода и ведро стало наполняться. — В дом? — Спрашиваю я, переминаясь с ноги на ногу. В доме вода питьевая тоже из колодца, водопроводной нету. — В баню. Бабка твоя решила нас пропарить. — В ба-аню? — протянула я с улыбкой. Ведь только вчера мечтала о ней, а сегодня все исполнилось. Ой, я, значит, сижу чаи гоняю с блинчиками, а Кир тут воду один носит. Устал же! Я подошла к наполненному ведру и подняла его. — Ты что делаешь! — крикнул Кир, а я от неожиданности оступилась и выронила ведро, которое тут же с грохотом опрокинулось на землю, залив все водой. Я растерянно посмотрела на лужу у своих ног, потом на Кирилла, не понимая, как реагировать. Помочь же хотела! — Ты чего кричишь на меня? — нет, все-таки лучшая защита — это нападение. Или у меня сейчас рефлексы старые включились? На меня накричали и я кричу в ответ. — Я помочь хотела. И даже обидно стало. Я ему, значит, помогаю, а он... — Куда помочь? Тяжёлое же. Я сам все сделаю. Поднимает опрокинутое ведро, ставит его под кран и снова наполняет. — Отдыхай, Марин, — напряженно произносит он, — Куда ты тяжести собралась таскать? И таким тоном это сказал! Вот... вот... И даже возразить не знаю как! И тонуть ногой хочется и ответить какую-нибудь колкость, и... — Марина, — позвала меня бабка, — помоги мне в доме. Разворачиваюсь и ухожу, пытаясь сморгнуть навернувшиеся слезы. Делаю глубокий вдох и выдох. Бабка смотрит мне в глаза и усмехается. Ведёт в дом, ставит передо мной миску с гречкой. — Очисти пока. Я высыпаю крупу на стол, и неторопливо начинаю чистить её от мусора. — На обиженных воду возят, — произносит бабка и устраивается напротив. — Что? — переспрашиваю я. — Позволь ему заботу о тебе проявить. Ты же ему никакой возможности не оставляешь. Всё сама да сама. Совсем как мать твоя. К чему только это все привело. Бабка вздыхает. А я задумываюсь. Мама тоже всегда была очень самостоятельной. Не позволяла папе помогать, а потом обижалась, когда он перестал проявлять инициативу. — Он мужчина, — продолжила бабка. — ему действовать необходимо. Мужик всегда что-то делать должен. — Отдыхать ему тоже нужно. — Когда устанет, то сам решит, что пора отдыхать. А вместо него работать не надо. Ты женщина, хранительница очага. Твоя забота сделать дом уютным и счастливым. Любовью мужа своего укутать и тогда он для тебя все богатства мира достанет. — А... — А коль выбрала мужа, так будь с ним до конца, поддерживай и помогай во всем. Только делать за него ничего не нужно. И возразить даже нечего. Да и зачем? Мы сидели за старым деревянным столом, чистили гречневую крупу, а там во дворе Кирилл носил воду в баню. И в этот момент все было правильно. Так, как должно быть. Скрипнула дверь. В дом вошёл Кир. — Все. Воду в баню наносил, дрова нарубил. Бабка кивнула в ответ, встала и захлопотала на кухне. Я даже отреагировать ни на что не успела, как на столе стали появляться тарелки с едой. Мужа моего накормили, а потом также быстро посуда, только уже пустая со стола исчезла. Кирилл поел, но вставать не торопился. Сидел рядом и смотрел на то, как я очищаю крупу. А потом начал помогать мне. Я было набрала воздух в грудь сказать ему, мол, я сама, он и так устал, но бабка так глянула, что слова в горле застряли. Ну ладно, похоже, сегодня лучше вообще молчать. Бабка куда-то ушла, и мы с Киром остались вдвоём. Он, я и гречка. Только пользы уже было мало: наши пальцы то и дело соприкасались, переплетались и замирали. Гречка от этого чище не становилась, но улыбки на наших лицах стали шире. — Баба Анна твоя скоро придёт, а гречка не чищена. — Ага, — согласилась я. — Давай сбежим? — предложил Кирилл. — А как же... — немного растерянно оглядываю стол с горой крупы. — Скажем, что почистили, она же проверять не будет. Заманчивое предложение, я улыбаюсь ещё шире, а Кир сгребает крупу со стола в миску, мусор выбрасывает в ведро и тянет меня за руку. — Пошли, пока бабка твоя не запрягла нас ещё. — Устал? — спрашиваю я. — Нет, — отвечает он с какой-то хитринкой в глазах. Мы осторожно выглядываем во двор. Кирилл аккуратно закрывает скрипучую дверь. — Она баню проверять пошла, — говорит он, посмотрев за угол дома. Тянет меня в сторону калитки. Меня одолевают сомнения: я ведь бабке обещала помочь, но… она сама сказала поддерживать мужа во всем. Как же блестят сейчас его глаза! И я иду следом, следом за своим мужчиной. Глава 27 Почему-то стесняюсь раздеваться перед Кириллом. Одно дело ночью, а другое — вот так среди белого дня. Мы никогда не мылись вместе ни в бане, ни в душе, ни в ванной. В общем, я оказалась неготовой. Специально долго раздеваюсь, медлю как могу. Кир же быстро сбрасывает с себя все, распахивает дверь в баню, откуда пышет жар, и скрывается внутри. Я теперь быстрее снимаю с себя остатки одежды, беру полотенце, оборачиваюсь им, и только потом следую за Кириллом. — Это что? — спрашивает он, едва я показываюсь, укутанная в огромное банное полотенце. — Давай раздевайся и ложись. — Куда? — уточняю я, хотя понимаю, что имеет в виду скамью. В руках он держит внушительных размеров берёзовый веник. — Парить тебя буду, — невозмутимо отвечает муж и взмахивает веником, хлестнув себя по ноге. Видимо, пробует гибкость прутьев и их хлесткость. Нужно же проверить веник, прежде чем им отхлестать кого-то? — Я не буду париться, — заявляю я. Почему-то это оружие в руках Кирилла, а я смотрю на веник именно так, не внушает мне доверие. — Как это не будешь? — удивляется он. — А зачем вообще в баню ходить, если не париться? — Просто помыться, — отвечаю я как можно безразличнее. — Просто помыться ты можешь и дома в ванной, а в бане нужно париться. Я для кого все утро дрова рубил и воду носил? К тому же мечтал отпарить тебя этим веником со вчерашнего дня. Вмиг вспомнились недавние события: приезд Кирилла, то, как он перекинул меня через плечо, наш долгий и немного напряжённый разговор. Ага, так я и поверила, отпарить он меня хотел. Отхлестать он меня хотел! Нет, живой не дамся! — Ты мне что, не доверяешь? — смотрит с прищуром, а я заранее понимаю: вопрос с подвохом. — Конечно же, я доверяю тебе, — возмущённо отвечаю. Кажется, я только что сама подставила свою пятую точку под хлесткий берёзовый веник в руках мужа. Оцениваю пышность листвы на орудии, осознавая, что к концу порки, точнее, парилки, на нем не останется ни листочка. — Тогда идём, — он протягивает руку, на которую я смотрю нерешительно: брать или не брать? — И сними уже наконец-то свое полотенце. Ты в баню пришла или куда? Он нетерпеливо бросает веник в таз с водой и шагает ко мне. Я почему-то вжимаюсь в стенку. Что вообще происходит? Он же муж мой, почему я вдруг начала смущаться? Это из-за жирка на пузике, который я так и не согнала? Точно! Все дело в нем! Ну а в чем же ещё? Я же не могу стесняться собственного мужа?