Лично для меня взаимодействие – не самая легкая вещь на свете. Мне приходится над этим работать. Возможно, в детстве мне нечасто доводилось чувствовать, что меня выслушали и сочли достойной внимания. Весьма вероятно, что для вас существует неписаное правило: один человек (взрослый) – всегда субъект (тот, кто осуществляет воздействие), а другой (ребенок) – объект (он подвергается воздействию). При таком раскладе взаимность невозможна. Вы легко и свободно принимаете влияние ребенка на себя, по мере того как вы адаптируетесь друг к другу? Вам нетрудно отвечать на его запросы и выслушивать его? Не всем доступны подобные реакции на естественном уровне. Некоторым приходится приложить немало сил, чтобы обрести их. Вы можете заметить за собой нежелание принимать влияние своего ребенка – не важно, младенца, малыша, начинающего ходить, или уже взрослого. Это диалогофобия, страх перед диалогом, перед возможностью воздействия на вас других людей, боязнь превратиться в объект. Мы склонны поступать так, как поступали с нами в детстве. Похоже, у некоторых заглушалась естественная, врожденная способность отвечать. Скорее всего, о ваших бытовых потребностях хорошо заботились, но испытать взаимность вам не довелось. Если ваши чувства не принимались всерьез, если в вас видели не полноценного, равного человека, не индивидуальную личность, а «малыша», «ребенка» или «одного из детей»; если вам не разрешалось влиять на взрослых, то трудно не приобрести диалогофобию в той или иной форме. Для грудничков и маленьких детей ответная реакция на их эмоции – не просто каприз; они в этом нуждаются. Если не отвечать на крики ребенка, на его взгляды и призывы поиграть, если не принимать участия в «давай и бери», которые он вам предлагает, вы рискуете вселить в него неуверенность, сформировать избегающий тип привязанности и нежелательные черты характера. Тогда ему будет гораздо труднее вступать в успешные отношения. Как бы то ни было, если вы чувствуете в себе склонность к диалогофобии, не нужно себя ругать, обвинять или стыдиться. Теперь вам известны препятствия, мешающие двухсторонней коммуникации, и вы в состоянии изменить себя и лучше настроиться на своего ребенка. Гордитесь тем, что сумели вовремя заметить проблемы и предпринять шаги по их устранению. Порой легче распознать диалогофобию в других, чем в себе. Тем не менее постарайтесь обращать внимание, в каких случаях вы уклоняетесь от контакта «давай и бери» с младенцем, ребенком, подростком, взрослыми сыном или дочерью. Обращайте внимание, не изрекаете ли вы наставления, вместо того чтобы разговаривать с ними. Научитесь поддаваться инстинкту и полностью удовлетворять потребности вашего ребенка во внимании по типу «давай и бери». Возможно, когда вы читаете эти строки, вас терзают угрызения совести: «Слишком поздно, я уже потеряла диалог с моим малышом». Не поддавайтесь им. У вас есть связь с ребенком, и всегда есть возможность сделать ее лучше. Можно начать слушать, можно посмотреть на мир его глазами, можно разрешить ему быть другим, непохожим на вас, и оказывать на вас влияние. Даже для ваших взрослых детей очень важно, чтобы родители видели в них равных и воспринимали то, что они хотят показать и рассказать. Несомненно, у вас получится загладить разлад до того, как ваши дети вырастут. Поняв, что вы отталкиваете ребенка, вы сможете остановиться. Я не призываю полностью отказаться от своей точки зрения, своих взглядов и придерживаться только взглядов ребенка – вовсе нет. Я всего лишь хочу сказать, что его видение мира имеет такое же право на существование, как и ваше. Давайте рассмотрим историю сорокадвухлетнего Джона. Недавно моя половина заявила: «Почему тебе невозможно ничего объяснить?» Меня ее слова потрясли. Я начал размышлять и понял, что мне бывает стыдно, если я не в курсе чего-либо. Она всегда говорила, что моя фирменная фраза – «Я знаю». Я вставляю ее в каждое предложение, не важно, знаю ли я на самом деле, или нет. Недавно я заехал навестить отца. Он запутался в своих лекарствах, и я нарисовал для него таблицу: что и когда принимать. И он мне выдает, с сарказмом: «Думаешь, я прожил на этом свете восемьдесят шесть лет и не научился читать надписи на бутылочках?» Я понял, что он тоже терпеть не может выслушивать то, чего, возможно, не знает. Если быть до конца честным, я понимаю, что давнишняя позиция отца «кто-ты-такой-чтобы-учить-меня-жизни» для меня очень болезненна. Куда приятнее было бы получить в ответ: «Спасибо, что так хорошо все расписал, а то у меня с этими таблетками полная неразбериха». Но он не может вынести самой мысли, что кто-то скажет ему, как себя вести, и уж точно не станет этого терпеть от своего сына. Пусть мне перевалило за сорок, для него я все равно сопливый мальчишка. Затем до меня дошло, что я никогда не слушаю своего собственного сына: разве он скажет что-то, чего я еще не знаю? Теперь я позволяю ему показать мне что-нибудь новое и не принимаю при этом снисходительный вид. Это серьезно улучшило наши отношения. Раньше мне это даже не приходило в голову. Похоже, я считал, что коммуникация должна быть односторонней: от меня к нему, от учителя к ученику. Но теперь я научился давать ему возможность высказаться, показать себя. Я открываю для себя его личность, допуская, что не так уж хорошо его знаю. Я представлял собой живой пример стереотипа тех мужчин, которые ни за что не спросят у прохожих, как проехать, – я терпеть не мог выслушивать от других то, чего не знаю сам. Теперь я все время прошу показать мне дорогу, приучая себя к ощущению стыда от своего незнания. Но я не поддаюсь этому стыду, не позволяю ему задавить мое любопытство или помешать мне выслушать моего мальчика, как это происходило раньше. И знаете – я не умер, совсем наоборот. За то короткое время, что прошло после осознания проблемы, я почувствовал себя намного ближе к нему. Иногда для того, чтобы начать изменения (например, решить не поддаваться диалогофобии – а именно такой выбор сделал Джон, пусть он и не знал этого термина), приходится справиться с ощущением, что последствия будут ужасными. Но оказывается, небольшие изменения поведения приносят массу пользы. Упражнение: обратите внимание на ваши паттерны поведения Если ребенок жаждет вашего внимания, а вы почти всегда находите какие-то более срочные дела (домашние заботы, работа, звонки по телефону) и используете их для оправдания перед собой и своим ребенком, чтобы оттолкнуть его – это ваша диалогофобия в действии. Задумайтесь, когда вы так поступаете. Остановитесь, преодолейте инстинктивное желание отвязаться, заинтересуйте его тем, чем собирались заняться, и действуйте вместе. Упражнение: готовы ли вы слушать? Как вы себя чувствуете, когда вам рассказывают о том, что вы уже знаете? Что испытываете, когда указывают на то, что вам следовало бы знать, но вы не знаете? Попробуйте ответить на этот вопрос честно, а не так, как, по вашему мнению, следовало бы ответить. Какие бы эмоции ни вызывало у вас это упражнение, постарайтесь отследить их происхождение до вашего детства. Никто не требует, чтобы вы находились в круглосуточном вовлеченном общении с ребенком семь дней в неделю. Тем не менее исследования показывают, что, когда вы рядом с малышом, но игнорируете большую часть его запросов на внимание, это приводит его к стрессу. В одном из экспериментов матерям велели сидеть лицом к лицу с младенцами, но не отвечать им ни мимикой, ни жестами – то есть не проявлять ни малейшей эмоциональной реакции. Всего три минуты такого поведения матери вызывали стресс у ребенка. Дети в течение некоторого времени демонстрировали признаки беспокойства, стыда и грусти, как будто их бросили на произвол судьбы. Дети нуждаются в ответной реакции тех, кто о них заботится. Иначе формируется выученная беспомощность – они видят, что их действия не дают никакого эффекта. Если бы младенец мог облечь свои ощущения в слова, он бы думал: «Раз я не могу на вас повлиять, значит, я не существую». Тогда некоторые малыши как будто сдаются. Не отвечая в достаточном объеме на запросы наших детей, мы неосознанно учим их даже не пытаться достичь желаемого. Важность вовлеченного наблюдения Достаточно часто, когда нам кажется, что мы слушаем собеседника, на самом деле мы просто ждем паузы, чтобы вклиниться и самим что-то сказать. Наша энергия уходит больше на то, чтобы сформулировать свою реакцию или ответ, чем на старание понять человека. Позволить другому влиять на нас порой кажется страшным. Но если попытаться выразить этот страх словами, ничего особо ужасного здесь не будет. И все же в глубине души сидит невысказанное опасение, что, если мы выслушаем другого и позволим ему оказать на нас влияние, то мы сами исчезнем. Нет, мы не исчезнем. Совсем наоборот – мы вырастем. Так это произошло в истории Джоди и Джо. В первые несколько недель меня ужасно изматывала требовательность моей малышки Джо. Мне хотелось быть открытой для нее, быстро отвечать на крики, но пришлось бороться с собой. Мне казалось, что, поддаваясь ее запросам, я теряю себя, она меня забирает. У меня получилось сменить глухую оборону на более открытую позицию, наблюдая за Джо. Когда я находилась с ней рядом и уделяла ей внимание, она меньше меня звала. Я постепенно приспособилась предупреждать некоторые из ее криков, удовлетворяя ее желания до того, как она расплачется. Я стала болтать с Джо, комментируя все, что делала по дому, и оставляя ей возможность «ответить» мне. Когда работы больше не было, я не хваталась за телефон, чтобы поиграть, и не доставала книгу, а уделяла время ей. Я поняла, что, вместо того чтобы без конца показывать ей разные игрушки, стоит последить, на что она смотрит сама, позволить ей показать мне, что ей нравится, – так гораздо больше толку. Она смотрела на что-нибудь, я подносила это ей к лицу или подносила ее поближе, и мы вместе рассматривали предмет. Она научила меня останавливаться, чтобы понаблюдать, – я уже и забыла, как это делается. Нельзя сказать, что меня завораживает созерцание листика или божьей коровки или я испытываю восторг от просмотра «Губка Боб – квадратные штаны», но когда я вижу ее такой сосредоточенной на этих вещах, меня наполняет что-то вроде благоговения. А может, это просто любовь. По мере взросления Джо, после того как она заговорила, я заметила, что мои отношения с ней всегда лучше, когда я ее слушаю. Иногда я забывалась и говорила с ней свысока или командовала. И тогда она становилась менее отзывчивой, а я понимала, что вернулась к прежней модели общения – той, что не работает ни для одной из нас. Предоставив место Джо, я стала мягче, почувствовала себя более любящей не только по отношению к ней, но и к другим людям и вещам. Джо уже почти выросла, и мне кажется, я тоже повзрослела. Мои собственные взгляды стали богаче от того, что я наблюдала за ней, слушала ее, смотрела на вещи ее глазами. Сейчас, когда я говорю о том, что она на меня влияет, меня наполняет любовь – любовь, которую я бы никогда не испытала, если бы не стала мамой. Я чувствую, что она раскрыла меня. Опыт Джоди касается ее отношений с ребенком – нового паттерна пребывания вместе и реагирования, которому она научилась, взаимодействуя со своей малышкой. Слушая на самом деле, а не думая о своем ответе или о том, что ей нужно донести, она сформировала глубокие любящие и доброжелательные отношения с Джо. Мы все можем добиться этого с нашими младенцами, детьми и подростками, да и с кем бы то ни было. Что происходит, когда мы зависимы от телефона Если вы физически находитесь рядом с ребенком, но игнорируете его сигналы, потому что разговариваете по телефону или сидите в компьютере, его это будет беспокоить. Представьте, что вы пришли на встречу с другом, а он не поднимает глаз от экрана своего мобильного. Раздражает, правда? Но поскольку ваша личность в той или иной степени уже сформирована, нанесенный ей ущерб будет невелик, хотя ваши с другом отношения явно от этого не выиграют. А вот ваш ребенок находится в процессе формирования личности и выстраивания отношений с вами. Мы знаем, что алкоголики и наркоманы – не лучшие родители, потому что в приоритете у них всегда предмет их зависимости. Их дети чаще всего не получают того внимания, в котором нуждаются. Я бы сказала, что мобильные зависимые недалеко от них ушли. Не стоит долго играть или проверять почту на телефоне перед ребенком. Вы не только лишаете его общения, но и создаете внутри у него пустоту. Не будем драматизировать, но это именно та пустота, которую позже на своем жизненном пути люди заполняют зависимостями, будь то прием каких-либо веществ или компульсивные покупки. Они жаждут избавиться от чувства этой пустоты и отчуждения, которое преследует их. Есть риск, что ваш ребенок тоже станет зависимым от экрана в качестве замены общению. От гаджета можно получить мгновенное ощущение связи, более сильное, чем от полноценного контакта с другим человеком. Но это не равноценная замена. И у вас привязанность к телефону может быть обусловлена жаждой контакта. Но ваш ребенок так же нуждается в общении, только еще сильнее, потому что ему необходимо контактировать с вами для развития мозга. Невозможно нормально развиваться в изоляции. Людям нужны другие люди. Кто бы ни ухаживал за вашим младенцем или ребенком постарше – бабушка, няня, друг или родственник, – этого человека необходимо поставить в известность о вреде экрана. Если вы или они все время пристально смотрите в телефон, ребенку тоже понадобится экран, чтобы было на что смотреть. Если вы, читая эти строки, вдруг осознали, что часто игнорируете своего ребенка, не нужно думать: «Я испортила ему всю жизнь», потому что это не так. Просто прекратите и освободите место для сына или дочери, чтобы наладить отношения. Мы появляемся на свет с врожденной способностью к диалогу Эксперимент с ответными реакциями матери выявил еще одну вещь: насколько трудно для многих мам сохранять бесстрастное лицо, глядя на своих малышей. Это означает, что сигналы младенца обладают мощной силой, они побуждают к ответу. Нам нужно лишь позволить этому случиться. Мы появляемся на свет с врожденной способностью к диалогу, к взаимодействию, к смене ролей. Этот процесс запускается с рождения и не прекращается ни на минуту. Возможно, все начинается еще раньше; может быть, роды – это тоже форма поочередного взаимодействия: схватки, сменяемые периодом покоя? В диалоге действия одного человека приводят к ответу другого. В поочередной коммуникации родитель и ребенок сталкиваются с разными ритмами. Оба настраиваются и учатся друг у друга. Вместе младенец и его родители разрабатывают уникальный паттерн пребывания рядом. У малыша с одним родителем может сложиться один паттерн, а с другим – другой, у этого же малыша с братом или сестрой – третий, и т. д. У всех отношений бывают разные паттерны. Этими паттернами управляет не взрослый – они создаются совместно и меняются в зависимости от настроения и вклада каждого из партнеров. Бывает, что им удается «уловить» друг друга, а иногда они промахиваются. В этом случае придется кое-что налаживать. Выяснить, чего же хочет ваш ребенок, можно наблюдая, пробуя, исправляя прежние промахи, пытаясь снова, пока вы не достигнете успеха. Вам может показаться, что вы уже знаете, как выглядит ваш ребенок, когда хочет сказать: «Я готов посмеяться», но в другой раз такой же вид будет означать «Покорми меня». Совершенно нормально не понимать, что он хочет сообщить своими криками или жестами. Все в порядке, вы все равно можете реагировать по-своему. Важна не столько суть, сколько готовность к поочередному взаимодействию. Я чувствовала себя неполноценной молодой матерью, потому что более опытные родители говорили мне, что вскоре я научусь понимать, почему кричит моя дочь: хочет ли она пить или ей слишком жарко. Нет, я не считала крики неадекватным способом коммуникации. Это сообщения, требующие моего внимания, наблюдения и вовлечения. Но их невозможно перевести с помощью некого родительско-малышового словаря. Его просто не существует. Ребенок учится общаться и устанавливать связи, находясь в кругу семьи, а члены семьи учатся, находясь рядом с малышом. У каждого устанавливается с ним уникальная система коммуникации. Это похоже на то, как лучшие стендап-комики «считывают» зал и подстраивают под него свое выступление. Нет одинаковых залов, как нет одинаковых младенцев. Через несколько месяцев каждый лучше знает другого и уже научился выбирать способ общения, который подходит обоим. Главную роль здесь играют наблюдение и поочередное взаимодействие, даже если оно происходит интуитивно. Вот история Саймона: Присматриваясь к сыну Неду, я понял, что он общается со мной с самого рождения. Пусть у меня не всегда получалось догадаться, что именно он хочет мне сказать, но наблюдение за ним помогло сильно продвинуться. Я научился распознавать, когда нужно предпринимать срочные действия, а когда можно и подождать. Неду недавно исполнилось два года, и он уже может сказать несколько слов и сложить их в короткое предложение. Но он до сих пор не всегда знает, что ему нужно, и приходится следить за ним, чтобы это понять. В прошлые выходные мы ходили в ресторан с семьей, где есть дети чуть старше Неда. Ему очень нравилось болтать и играть с ними. И тут я заметил, что взгляд у Неда стал какой-то стеклянный, и он перестал смотреть на ребятишек. Мы уже поняли, что это происходит, когда он устает от чего-то и ему нужно немного покоя. Если бы мы не заметили этого вовремя, следующим этапом стали бы слезы, а потом, возможно, и полноценная истерика.