Чрезмерная реакция На противоположном полюсе находится ситуация, когда вы так переживаете за ребенка, что вместе с ними впадаете в истерику или рыдаете, как будто это больше ваша боль, чем его. Легко совершить подобную ошибку, например, в первые дни в детском саду, до того как вы оба адаптируетесь к новым условиям. Если вы отзываетесь на эмоции детей подобным образом, в результате они и в этом случае могут отказаться делиться с вами. Они решат, что для вас это слишком или что вы посягаете на их личное пространство, сливаясь с их чувствами. Контейнирование Контейнирование означает, что вы в состоянии принять и признать все ваши чувства. Если вы можете сделать это для себя, значит, для вас совершенно естественно отнестись так и к своему ребенку. Вы умеете принимать всерьез свои переживания без чрезмерной реакции, оставаясь сдержанным и оптимистичным. Вы можете сказать: «Дорогой, тебе плохо. Хочешь, я тебя обниму? Иди ко мне. Вот так, я побуду с тобой, пока тебе не станет лучше». Если ребенок знает, что на него обратят внимание и утешат, а не осудят, он скорее расскажет вам, что с ним происходит. Именно это нужно ребенку – родитель, который станет контейнером его эмоций. Это значит, что вы рядом с ним, знаете и принимаете то, что он испытывает, но не позволяете этим чувствам вас захлестнуть. Нечто подобное делают психотерапевты для своих клиентов. Способность контейнировать чужие чувства заключается в следующем: заметить проявления гнева у ребенка, понять причину, возможно, облечь ее в слова, найти приемлемый для него способ выразить гнев, но не наказывать его и не позволить этому гневу затопить себя самого. Это относится и к другим эмоциям. Все мы разные, когда дело касается эмоций, с которыми нам легче всего справиться, и зависит это от нашего детского опыта. Важно, какие ассоциации связывали с каждой из этих эмоций окружающие нас люди, а следовательно, и мы сами, когда стали взрослыми. Если вы росли в семье, где обычным способом взаимодействия был конфликт, вы привыкнете к повышенному тону голоса и даже к крикам. Мало того, они могут ассоциироваться у вас с любовью. И напротив, если вы из семьи, где любой ценой избегали конфронтации, вам может оказаться очень тяжело справиться с гневом. Если вами в детстве манипулировали, возникнут сложности с доверием. Вам будет не по себе при проявлениях тепла и привязанности, потому что за ними всегда крылся подвох. Упражнение: в каком эмоциональном состоянии вам наиболее комфортно? Это упражнение помогает научиться отслеживать свои обычные реакции на чувства, ваши и вашего ребенка. Поочередно подумайте о страхе, любви, злости, волнении, вине, грусти и радости. С какой эмоцией вы чувствуете себя комфортнее всего? А с какими наименее комфортно? С чем вам легче всего справляться? А если они направлены на вас или вы наблюдаете их проявление у других людей? Нам нужны эмоции, даже неудобные. Можно сравнить их с предупреждающими сигналами на приборной доске. Если замигал индикатор уровня бензина, извещая о том, что бак пуст, вы не выверните лампочку, чтобы не беспокоила, а направитесь к ближайшей заправке. То же самое и с чувствами. В основном нам следует не переключаться и не заглушать их. Вместо этого нужно принять их во внимание и использовать, чтобы понять, что нам нужно и осознать, чего же не хватает. И если представится возможность, получить это. Важность валидации чувств[4] Наши эмоции влияют на все, что мы делаем, на все решения, которые принимаем. Наше умение справляться с чувствами накладывает отпечаток на то, как ребенок учится управлять своими. Эмоции и инстинкты тесно связаны, и если мы отрицаем чувства ребенка, то рискуем притупить и его инстинкты. А инстинкты ребенка его охраняют. Например, в превосходной книге «Как говорить, чтобы дети слушали, и как слушать, чтобы дети говорили»[5] авторы рассказывают историю о девочке, которая отправилась с друзьями в бассейн, но сразу вернулась домой. «Почему ты так быстро пришла обратно?» – спросила мама. Дочь объяснила, что в бассейне им встретился мальчик постарше, который предложил поиграть в собачку и хотел облизать ей ноги. Ее друзьям это показалось забавным, но она посчитала такое поведение мерзким. Я почти уверена, что друзья девочки привыкли не реагировать на определенные вещи, потому что их родители постоянно говорили: «Что за глупости, не устраивай трагедии на пустом месте», вместо того чтобы отнестись к их чувствам серьезно. Если так и было, то это поставило под угрозу их безопасность. Очень легко отмахнуться, например, от страха ребенка перед новой едой. Но если мы прикажем детям не глупить, вместо того чтобы их выслушать, в следующий раз перед лицом реальной опасности они решат, что их чувства – это глупости, хотя на самом деле может быть и не так. Боже мой, возможно, подумаете вы, разве мало у меня хлопот с тем, чтобы обеспечить ребенку безопасность, питание и гигиену? Мне нужно еще и чувствовать вместе с ним? Как бы я не ненавидела «советы» и «лайфхаки», есть один полезный совет: не затевайте борьбу с чувствами ребенка. Ваш восьмилетка может сказать: «Я не хочу идти в школу». У вас тут же вырвется: «Ты идешь, и без разговоров», ведь вы торопитесь и у вас полно собственных дел. Но если вы скажете: «Тебе совсем не хочется сейчас идти в школу, да?», ребенку легче будет вас услышать. Эта реплика откроет диалог, а не положит ему конец. На самом деле редко получается сэкономить время, отрицая чувства ребенка. Например, мы часто в спешке хватаем малыша, чтобы натянуть на него куртку, даже если он этого не хочет. Позже мы требуем, чтобы он одевался сам, но он уже решительно не желает этого делать. Как видите, лучше было бы потратить больше времени, проявив уважение и понимание его чувств. Это означает – не хватать его, а предупредить, что пора надевать куртку, и затем понаблюдать, выслушать и отреагировать на то, что он чувствует по этому поводу. Если он откажется одеваться, можно сказать: «Тебе не нравится потеть в теплой куртке, поэтому ты не хочешь ее надевать. Хорошо, наденем ее на улице, когда тебе станет холодно». Если вы всегда торопитесь по утрам, вставайте раньше, чтобы приспособиться к более медленному темпу ребенка и понять, что он чувствует. Тогда жизнь станет меньше похожа на битву. Одна мама, Кейт, рассказала мне, что, когда ее сын Пьер был маленьким, что-то его постоянно выводило из себя, и он плакал несколько раз за день. Часто мне казалось, что это совершенный пустяк. Например, пошел дождь или он споткнулся, или я сказала, что плавать с пингвинами в зоопарке не разрешают. Я старалась проявить понимание, поскольку осознавала, что то, что мне кажется ерундой, для малыша выглядит как катастрофа. Но когда ему исполнилось четыре, а приступы плача не прекратились, я решила, что Пьер никогда не научится сопротивляться внешним воздействиям. Я стала думать, что, возможно, веду себя слишком мягко и, может быть, пора ему сказать, что он устраивает трагедии на пустом месте. Остановили меня воспоминания о том, как ужасно я чувствовала себя, когда мои родители выговаривали мне за то, что я веду себя глупо и пора повзрослеть. Сейчас Пьеру шесть, и все чаще выпадают дни, когда он не роняет ни одной слезинки. Неприятности, которые раньше сопровождались потоками слез, теперь не расстраивают его так сильно. Он может сказать: «Ничего, мамочка, мы что-нибудь придумаем». Или: «Пообнимай меня, пока коленка болит. Через минутку пройдет». Перемены происходили постепенно и незаметно. Я так рада, что не перестала принимать его чувства и утешать его. Несмотря на значительные затраты времени, Кейт выбрала самый короткий путь. Когда мы ругаем детей за то, что они чувствуют себя плохо, мы даем им сразу две причины для слез: та, что изначально их расстроила, и сознание, что родители на них сердятся, а им все так же плохо. Примите для себя такую стратегию: слезы вытирать, чувства разделять, а не разделываться с ними. Серьезно относясь к эмоциям детей и утешая их, когда они в этом нуждаются, вы поможете им научиться искать утешение внутри себя и, в конце концов, справляться самостоятельно. Если в детстве вас осуждали за неудобные эмоции, вам очень легко применить ту же модель со своими детьми. От совершения этой ошибки может удержать воспоминание о том, как вас заставляли чувствовать себя плохим из-за того, что вам грустно, как это получилось у Кейт. Грусть – это часть жизни. Но если внутри вас, уже взрослого человека, жива память о том, как вас ругали за то, что вы грустите, в один прекрасный день вы начнете извиняться за слезы, вызванные чем-то по-настоящему ужасным. Для вас может оказаться непросто принять эмоции вашего ребенка, вместо того чтобы отругать его за их выражение, если ваши родители, как в случае Кейт, отрицали ваши чувства. Для вас это как прыжок в неизвестность. Так оно и есть – вы разрываете связи в эмоциональной цепи, идущей от предков. Но помните: вы закладываете фундамент для крепкого психического здоровья вашего ребенка. Кстати, огрехи с недооценкой или чрезмерной реакцией, если их вовремя исправить, не испортят ему жизнь. Почувствовав себя комфортно в своих эмоциональных состояниях, какими бы сильными они ни были, вы сможете сдерживать и успокаивать эмоции своего ребенка. Если вы игнорируете собственные чувства как неважные, то не сумеете адекватно контейнировать и чувства малыша. Если вы впадаете в истерики и не в состоянии сдержать даже свои эмоции, оставьте в покое чувства ребенка. Вам нужно освоить практику обращения с собственными эмоциями, чтобы не подавлять их, не биться в истерике, а осознавать, как вы себя чувствуете, и находить способ утешиться или принять помощь от тех, кто может помочь. Один из способов – давать характеристику своему чувству, а не себе самому. Это подойдет и для вашего ребенка. Вместо того чтобы сказать: «Я грустный» или «Ты грустный», скажите: «Я чувствую грусть» или «Похоже, тебе грустно». Используя эти слова, вы даете определение своему чувству, не идентифицируя себя с ним. Такая мелочь имеет большое значение. Еще важно завести привычку говорить о чувствах, как ваших, так и ребенка. По мере взросления часть мозга, отвечающая за логическое мышление, становится все более доминирующей. Это вовсе не означает, что ребенок будет руководствоваться исключительно логическим мышлением – человек всегда остается эмоциональным, – но он научится использовать изображения, рисунки и язык, чтобы понимать и говорить о том, что он чувствует. В этом случае он перестанет быть рабом своих чувств, они начнут работать на него. Выражая свои эмоции посредством слов или картинок, можно привести их в порядок и лучше их понять. Ничего не стоит сказать: «Похоже, тебе это очень нравится». Куда труднее иметь дело со сложными чувствами или с теми, которые вы не хотели бы видеть у своего ребенка. Когда он плачет от того, что вы отказались покупать ему мороженое перед обедом, признать его трудные чувства вовсе не означает сдаться и дать ему мороженое, больше никогда не водить его в детский сад или потакать во всем, лишь бы он не расстроился. Это означает всего лишь, что вы серьезно относитесь к его чувствам, учитываете их при принятии решения и помогаете с ними справиться, не делаете вид, что их нет, и не переключаете внимание ребенка. Вы понимаете его, не оставляете его с ними один на один, убегая или отгораживаясь от его эмоций. Поначалу может показаться опасным признавать чувства, которые ребенок лучше бы вообще не испытывал – ненависть к брату или сестре, нежелание навещать бабушку. Но если он уверен, что его слышат и понимают, у него на один повод меньше для протеста и скандала. В книге «Дети-одуванчики и дети-орхидеи»[6] доктор Том Бойс рассказывает, как он с коллегами собирал данные о влиянии стресса от начала учебы в школе на иммунную систему детей. Это исследование было прервано калифорнийским землетрясением 1989 года. Сначала ученые пришли в ужас, ведь дополнительный фактор стресса нарушал достоверность полученных результатов, но потом решили воспользоваться случаем и изучить влияние этого землетрясения на иммунную систему детей. Всем участникам выдали пачку фломастеров и бумагу и попросили «нарисовать землетрясение». Некоторые дети рисовали веселую, жизнерадостную картинку стихийного бедствия, в то время как в работах других проявилось больше душевного страдания – они изобразили ужасающие последствия землетрясения. Как вы думаете, какая группа продемонстрировала лучшие показатели физического состояния после катастрофы? Дети, изобразившие оптимистичную картину землетрясения, перенесли значительно больше респираторных заболеваний, чем те, кто рисовал страх, огонь, смерть и бедствия. Доктор Бойс истолковал это так: проходящее сквозь века стремление человека выразить себя с помощью слов или произведений искусства – это способ совладать с тем, что нас пугает. Чем больше мы высказываемся на эту тему, тем менее страшным нам это кажется (не сразу, постепенно). Мы выражаем свою грусть, даже если это больно, потому что каждый раз, когда мы говорим о том, что нас печалит, грусть так или иначе уходит. В своей книге доктор Бойс говорит о том, что некоторые дети сверхчувствительны и окружающая среда накладывает на них огромный отпечаток. Таких детей он называет орхидеями. Другие дети от природы крепче – их он назвал одуванчиками. Нельзя с точностью сказать, одуванчик у вас или орхидея, но и те и другие выигрывают, если к их чувствам прислушиваются. Жизненно важно, чтобы родители проявляли внимание к переживаниям орхидей, но все мы извлекаем пользу, когда наши эмоции видят, признают и понимают, даже если в подобных обстоятельствах мы сами отреагировали бы по-другому. Следующий случай, который мы рассмотрим, касается Лукаса, ребенка-орхидеи, чьи родители, как и в большинстве современных семей, вынуждены работать. В наши дни мало семей могут позволить себе роскошь постоянно быть дома хотя одному из родителей. К тому же не у всех темперамент соответствует домашней жизни – многие чувствуют себя несостоявшимися. Для ребенка лучше, когда его родители счастливы, а не приносят себя в жертву. Поэтому я не призываю родителей бросать работу, а просто предлагаю позволить ребенку иметь свои собственные чувства в отношении окружающего мира и домашней обстановки, а не отрицать их существование. Это даст ему больше возможностей быть счастливым, поскольку ему позволяют проявлять чувства, даже неудобные. Если доктор Бойс правильно интерпретировал результаты исследования, связанного с землетрясением 1989 года, то, выражая свои чувства и получая в ответ внимание и понимание, дети укрепляют свою иммунную систему. Мы так отчаянно хотим счастья нашим детям, мы их так сильно любим, что рискуем попасть в ловушку, отрицая то, что они испытывают. Я надеюсь, что исследование доктора Бойса и история, которую я приведу ниже, помогут вам понять, что это не лучший путь. Опасность непризнания чувств. Анализ из практики Эннис и Джон – добрые и сердечные люди, преданные друг другу и своему сыну Лукасу, десяти лет. У них свой небольшой бизнес, и они приложили много усилий, чтобы заработать репутацию и создать клиентскую базу. Пара купила квартиру и радовалась, что эта инвестиция придает им уверенность в будущем, но все же не чувствовала себя в финансовой безопасности. Лукас начал ходить в ясли, когда был еще совсем маленьким, но так и не адаптировался. Его родители сменили несколько нянь. В своей финансовой ситуации они не видели другого выхода, кроме посторонней помощи по уходу за ребенком. Няня отводила Лукаса в школу, забирала его и была с ним во время школьных каникул. В перерывах между нянями семье помогали друзья и бабушка Лукаса. Эннис и Джон обязательно проводили выходные вместе, всей семьей, и, казалось, Лукас вполне счастлив. Оба родителя никогда не забывали о нем: проявляли любовь и заботу, с нетерпением ждали встречи с сыном, хотя к тому времени, как они добирались домой, он часто уже спал. Если Лукас просил, чтобы они бывали с ним больше, ему обещали взять его куда-нибудь в интересное место на выходных. Похоже, мальчика все устраивало. Да, казалось, что с Лукасом все в порядке, пока в 10 лет он не попытался выпрыгнуть из окна на шестом этаже. Трагедии не произошло только потому, что Джон что-то забыл, вернулся в квартиру и успел втащить ребенка обратно. Няня мыла посуду на кухне. Я понимаю, что это звучит страшно, и мне хотелось бы подчеркнуть, что для ребенка в относительно благоприятных обстоятельствах, вроде тех, в каких находился Лукас, попытка самоубийства – крайне необычное поведение. Родители Лукаса отложили работу, чтобы побыть с ним, поскольку понимали, что это экстренная ситуация. Им даже в голову не приходило, что он так сильно страдал. «Мне кажется, – говорил мне Джон, – мы видели только то, что хотели увидеть». Вдобавок Джон не был уверен в правильности назначения антидепрессантов, прописанных педиатром. Что-то глубоко внутри него подсказывало, что заглушать эмоции Лукаса лекарствами неправильно. Он отвел сына к частному врачу. Лукас ходил к нему один либо с кем-то из родителей. Он рассказал терапевту о том, как в каникулы кочевал из одного дома друзей в другой, потом к бабушке и домой, к няне. Он чувствовал, что создает неудобства, когда слышал, как родители по телефону пытаются пристроить его кому-нибудь. С одной стороны, он знал, что родители его любят, потому что они говорили ему об этом, но ему нелегко было почувствовать их любовь. «Бывали дни, – рассказал мальчик, – когда мне казалось, что я сверток, который передают из рук в руки». Еще он поделился с врачом тем, что не успевал привыкнуть к одной няне, как она уходила и появлялась другая. Он чувствовал себя плохим, потому что забывал некоторых из них, хотя они ему нравились, и делал вывод, что они его тоже забывали. Он не мог вспомнить, когда начал испытывать грусть. Он даже не понял, что ему было грустно. Когда он пытался поделиться своими чувствами с Эннис и Джоном, им тяжело было это слушать, поэтому они старались его отвлечь, подбодрить или убедить в том, что все совсем не так. Как родители, мы больше всего на свете хотим счастья своим детям. И если у них что-то не получается, мы пытаемся доказать им, и себе тоже, что на самом деле они счастливы. На какое-то время нам становится лучше, но нашим детям кажется, что их не слышат и не видят, и они одиноки. Джон: Раньше, если Лукас говорил или показывал, что он несчастен, я мог обронить что-то вроде: «Не грусти, ведь в субботу мы пойдем в зоопарк» или «Я куплю тебе новую игровую приставку». Прорабатывая ситуацию с психотерапевтом, мы обнаружили, что сын воспринимал мои слова как обвинение. Я хотел возразить: «Ничего подобного!», но врач мягко остановил меня и попросил признать за Лукасом право так считать. Казалось, если я соглашусь с тем, что, скажем, Лукасу грустно, когда, возвращаясь домой, он не встречает там меня, – то ему станет еще хуже. Это было тяжело. Но поскольку нас сильно встряхнуло то, что произошло, не оставалось ничего другого, как внести изменения в свою жизнь. Поэтому мы поступили так, как советовал врач. Теперь, когда Лукас говорит, что ему грустно, я научился спрашивать, на что это похоже, где именно концентрируется это чувство, знает ли он причину своей печали. После того как мы приняли его эмоции, он понял, что его слушают, а не отталкивают, и, к моему удивлению, ему стало лучше. Еще мы поняли, что недостаточно просто говорить сыну, что мы его любим. Необходимо показывать ему, что для нас нет ничего важнее. А так оно и есть, именно поэтому мы так много работаем. Нужно демонстрировать ему нашу любовь, находясь рядом с ним, а не только желать ему доброй ночи по Скайпу или развлекать в выходные. Я получил ссуду и смог провести месяц дома с Лукасом. Мы обнимались, смотрели мультфильмы, посещали психотерапевта. Лукас не очень много говорил, но когда он говорил, я его слушал. Врач посоветовал мне слушать, не пытаясь немедленно все исправить, и я попробовал внедрить эту практику за тот месяц. Сейчас Лукас снова ходит в школу. Мы устроили все так, чтобы один из нас возвращался домой до шести часов. Таким образом, каждый вечер в его распоряжении минимум два часа полного внимания кого-нибудь из родителей. Мы вместе ужинаем, играем или просто смотрим телевизор. Хотелось бы сказать, что за эти два часа я не прикасаюсь к телефону, но, по крайней мере, я стараюсь этого не делать. Для Эннис все оказалось гораздо тяжелее. Ей было очень плохо от мысли, что они рисковали потерять сына или он мог серьезно пострадать, что она даже не понимала, насколько ужасно чувствовал себя Лукас. Испытываемое родителями чувство вины не помогает ни им, ни детям. Помогает осознание своих ошибок и их исправление. Я не устану подчеркивать на протяжении всей книги: никто из нас не идеален, все мы ошибаемся. Но не ошибки имеют первостепенное значение, а те изменения, которые мы вносим, поняв их. Разлад с детьми может привести к трудностям в отношениях с ними и нанести вред их душевному здоровью только в том случае, если мы его не загладили. Еще мне хотелось бы привлечь ваше внимание к тому, что выяснили психотерапевт и Лукас: проблема состояла не в том, что родители ходили на работу, а в том, что ему не с кем было разделить свои чувства. То же самое произошло с детьми, пережившими землетрясение: не стихийное бедствие послужило причиной болезни некоторых из них. Но у тех детей, которые полностью выразили то, что они чувствовали, иммунная система сработала лучше.