И мальчишка – если можно называть мальчишкой детину, чей подбородок порос рыжеватой щетиной – продолжал пить пиво и не произнес больше ни слова. С этим Кловис его и оставил. Но затем, после этого разговора, когда он попытался дать понять Матильде, что думает о ее сыне, она сказала ему: – Что ж, Кловис, если ты так хочешь помочь ему, может, возьмешь к себе на работу? Так и получилось, что он взял его к себе на фирму. Сначала на склад, но потом, когда Бернар отправил окна не тому заказчику, перевел в офис, где у него было меньше возможностей напортачить. Подходить к телефону ему было строго запрещено. И так же строго-настрого запрещено было участвовать в любых денежных операциях. Так что вариантов для него оставалось, прямо сказать, немного. Он принимал почту. И за эту смехотворную работу, выполняемую кое-как, он получал двести пятьдесят евро в неделю. Кловис вздыхает в голос, пока они стоят на светофоре по дороге в город. Пальцы его постукивают по рулю. На авеню де Дюнкерк они заезжают заправиться на бензоколонку «Шелл», которая нравится Кловису. Бернар тем временем глазеет в окно с пассажирского места. Кловис платит за бензин, V-Power Nitro+[16][Топливо сегмента «премиум», разработка «Шелл».], покупает какую-то жидкость для протирания широких ветровых стекол в летнее время, решив, что она ему пригодится, и снова занимает место за рулем «БМВ». Он пристегивается, когда его племянник произносит первые слова за время поездки: – Ничего, если я возьму отпуск? Бесцеремонная прямота вопроса при полном отсутствии какой-либо преамбулы шокирует Кловиса. – Отпуск? – переспрашивает он почти саркастически. – Да. – Но ты ведь только начал. На это Бернар ничего не отвечает, и Кловис какое-то время тоже молчит, выезжая с заправки. Затем он повторяет: – Ты ведь только начал. – Но мне полагается отпуск, разве нет? – настаивает Бернар. Кловис смеется. – Меня тревожит твое отношение, – говорит он. Это замечание Бернар также оставляет без ответа. Кловис сжимает руль, борясь с накатившей волной возмущения. Ирония ситуации заключается в том, что он был бы более чем счастлив отпустить племянника куда подальше на неделю или две. А то и – как знать – навсегда? – Ты уже куда-то собираешься? – спрашивает он. – На Кипр. – А, Кипр, – говорит Кловис. – И долго думаешь пробыть на Кипре? – Неделю. – Понятно. Они проезжают в молчании около километра, потом Кловис говорит: – Я подумаю об этом, ладно? Бернар ничего не отвечает. Кловис чуть наклоняется к нему и говорит: – Ладно? Бернар, кажется, впервые демонстрирует некоторое смущение. – Ну, я уже оплатил, понимаете? Путешествие. Такие дела. Новая волна возмущения, еще сильнее прежней, окатывает Кловиса. – Что ж, это было довольно глупо. – В общем, мне нужно ехать, – объясняет Бернар. – И когда этот твой отпуск? – Через неделю. – Через неделю? – произносит Кловис с театральным возмущением. – Ага. – Но ты должен был сообщить об этом как минимум за месяц. – Правда? Вы этого мне не говорили. – Это написано в твоем трудовом договоре. – Ну… Я не знал. – Ты должен читать документы, – говорит Кловис, – прежде чем подписывать. – Я не думал, что вы этим воспользуетесь… – Это я, значит, пользуюсь? – Слушайте, – говорит Бернар, – я уже оплатил поездку. Кловис молчит. – Вы же не собираетесь всерьез меня останавливать? – спрашивает Бернар. – Меня тревожит твое отношение, Бернар. Они приехали на улицу родителей Бернара, безликую улицу, застроенную рядом узких кирпичных домов. «БМВ» останавливается у одного из них, и сначала выходит Бернар, а затем неспешно появляется Кловис. Против обыкновения он тоже заходит в дом. Они застают обоих родители Бернара. Его отец, в рабочем жилете, пьет пиво. Он только недавно пришел. Коренастый, светловолосый, усатый – прямо вылитый Астерикс. Он сидит за столом посреди комнаты с одним окном, куда входят непосредственно с улицы, и в тусклом свете читает газету. Мама Бернара в том же помещении у дальней стены, где располагается кухня, моет посуду. Увидев Бернара, никто не отрывается от своего занятия. – Салют, – говорит он. Они что-то бормочут в ответ. Отец отхлебывает пиво из коричневой бутылки. – Андре, – приветствует его Кловис. Андре поднимает глаза от газеты. Матильда тоже смотрит на него через пространство кухни, залитое неоновым светом, и улыбается. Она рада видеть брата. Андре не улыбается. Если счастье в том, чтобы иметь на один евро больше, чем твой зять, то Кловис счастливее, чем Андре, в миллион раз. А Андре – в жопе. Кловис входит в комнату. – Чем обязаны такой чести? – спрашивает Андре. Матильда интересуется, не хочет ли он чего-нибудь. – Нет, спасибо, – отказывается Кловис. Она подходит к нему, щурясь после яркого света кухни, и целует.