– В этом я уверен… – Я знаю о вас и Элин Молгард, – говорит Эдвард, понижая голос, – о вашем главном редакторе. После секундного колебания Кристиан бросает: – Мне это не интересно. – Вы и Элин, – говорит Эдвард, чувствуя, что он, пусть даже слегка, задел Кристиана, и ему это нравится. – Ваша жена знает об этом? – Эдвард… – Знает? – Эдвард, это никому не интересно. Людям интересны вы. Я им не интересен. Вы министр обороны Дании. И у вас роман с замужней женщиной, миссис Омсен. Миссис Омсен беременна. Возможно, от вас. Это предмет общественного интереса… – Это не предмет общественного интереса, – возражает Эдвард. Его силуэт вырисовывается в тусклом свете веранды. – Здесь нет общественного интереса. – А по-моему, есть, – не отступает Кристиан. – Нет. Это только слова. Просто таким образом люди вроде вас получают власть над такими, как я. – Люди вроде меня? – Да. – Простите, я не совсем уверен, что правильно понял вас. Эдвард смотрит ему в глаза с гневом и болью. – Вы расстроены, Эдвард, – говорит Кристиан. – Я это понимаю. И мне правда жаль, что я вот так вывалил все на вас. Я полагал, вы знали. Вы, вероятно, хотите позвонить миссис Омсен, да? И выяснить, что происходит. Почему бы вам так и не сделать? Хорошо? Я подожду здесь. Эдвард стоит на месте еще несколько секунд. Затем поворачивается и входит в темный дом, а Кристиан ждет на дорожке, в жарких сумерках. Он не присаживается на крыльцо. На столе веранды он замечает остатки еды, приборы для одного человека. Неожиданно он чувствует голод. Он ничего не ел после сандвича в самолете этим утром. Когда все крутится так быстро, он часто забывает про еду. Уже темно, когда Эдвард появляется из дома в электрическом свете, отбрасывающем резкие тени. Кристиан, прождавший почти полчаса, наконец, присел. Теперь он встает. Ему кажется, что Эдвард плакал. Его нос как будто поменял цвет, что свидетельствует о недостатке самообладания. – Вы говорили с ней? – спрашивает Кристиан. – Да, говорил. – И? – Она не представляет, как вы могли узнать об этом. Она никому не говорила. Она думает, вы просто подкупили кого-то в клинике, куда она ходила. – Мы не подкупали. – Ну, еще бы. – Так ребенок от вас? – Я не обязан отвечать вам. – Нет, не обязаны. Но вас об этом спросят. В какой-то момент вам придется с этим столкнуться. – Может быть. – Так будет лучше для вас, – говорит Криситан, – высказать все сейчас, чтобы это не выплыло потом, через какое-то время. Так вам будет меньше вреда и не так болезненно. – Значит, вы теперь мой советник по связям с общественностью? – Я пытаюсь вам помочь, Эдвард. – Нет, не пытаетесь. Повисает долгая пауза, слышно только неумолчное жужжание насекомых. Затем Эдвард произносит: – Она говорит, это от меня. И она не оставит его. – Я сожалею. – Теперь, пожалуйста, уходите. – Теперь, – говорит он Элин, снова двигаясь на юг по темному шоссе, не выключая кондиционер, – это сенсационная история. – О, да, – соглашается она. – Отличная работа. – Я думаю, – говорит он, – выдать основной сюжет завтра, не называя ее имени, не упоминая о беременности. А потом, надеюсь, кто-то другой назовет ее имя в течение дня. Тогда уже в пятницу мы дадим полную историю, с именами, фотографиями, со всем. Но о беременности не скажем, подождем до субботы. – Отличный план, – говорит Элин. – Если только кто-нибудь нас не опередит. – Не опередят. – Я подумаю об этом. – Надо помочь тебе с аудитом, – предлагает он. Она смеется: – Сейчас это последнее, о чем я думаю. Он тоже смеется. – Как скажешь, – говорит он. – Надеюсь, я не пропущу последний рейс. Должен быть в аэропорту в десятом часу. Так что в офисе – после двух. – Мы будем ждать тебя, – обещает она. Он не успел на последний рейс. Когда он звонит Элин, чтобы сказать об этом, она предлагает ему остаться на ночь в отеле и вылететь первым утренним рейсом. – Нет, – говорит он. – Есть рейс «Эйр Франс» на Париж примерно через полчаса, а потом на Копенгаген в четвертом часу. Прибывает в пять сорок пять. – Ты уверен, что хочешь лететь? – спрашивает она. – Ты же измотаешься. Здесь все в порядке. – Да, мне это нужно, – отвечает он. – Зачем? – Не волнуйся. – Хорошо. Если ты так хочешь. Сколько тебе придется пробыть в аэропорту в Париже? – Два или три часа. – Ну, отлично. – И я буду наслаждаться каждой минутой, – обещает он. И на самом деле его охватывает радостное возбуждение – возбуждение от того чувства, что он в гуще событий, в самом центре главных новостей, того, о чем говорят все. Это чувство не отпускает его все то время, пока он летит в Париж, и потом, в аэропорту Шарль де Голль, с часу до четырех утра, когда в зал ожидания прибывает все больше людей, он сидит там и просматривает материал, присланный Элин. Первая редакция: ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ Фотография министра с выражением шока на лице – снимок они нашли в архиве. Еще одно фото на внутренних страницах, где он выглядит печальным. Ослепительная сорокалетняя брюнетка отказывается оставить мужа, одного из богатейших людей Дании… В самолете, который вот-вот возьмет курс на Копенгаген, он наконец засыпает. Уже светло. Париж, знакомый вид в овальном иллюминаторе. Но он его не видит. Он спит. А затем мягкий воздух Дании. Он знает, когда садится в «Ауди», что от него воняет. В буквальном смысле.