Вообще-то «хорватская Ривьера», побережье Адриатики, даже в своей наименее фешенебельной части оказалась слишком дорогой для Мюррея. И ему пришлось перебраться в глубь страны, подальше за холмы, в городок, лежащий на довольно засушливой равнине, окруженной пыльными виноградниками и полями подсолнухов и кукурузы. Когда-то здесь были побиты турки, примерно в пятнадцатом веке, и на главной площади городка возвышается монумент в честь этого события. Последнего примечательного события в истории городка. На одной из улиц, ведущих от площади, стояло молодежное общежитие, «Уморни путник» – где какое-то время после прибытия проживал Мюррей. С тех пор прошло больше года. Первым человеком, который встретился ему на лестнице в тот первый день, был Ханс-Питер, голландец, весьма давний обитатель общежития. Очевидно Ханс-Питер, как сразу подумал Мюррей, был распоследним лохом. Но он стал его единственным другом в те дни. После возвращения Мюррея из Королевства они проводят вечер в пабе под названием «Джокер». Они сидят на улице, за одним из нескольких столиков под зонтиками с рекламой местной минералки, – и, хотя уже октябрь, сейчас жарко. На Мюррее белые шорты, доходящие ему до колен, открывающие его безволосые ноги с фиолетовыми венами, он в темных офисных носках и больших белых кроссовках. На его мужественном лице выступает пот. – Шарко, – говорит Ханс-Питер. Это в его духе – выдать такой очаровательный гамбит для затравки разговора. Мюррей согласно хмыкает. Ханс-Питер моложе Мюррея, вероятно, лет на десять – ему, должно быть, сорок с чем-то. Он невероятно высок и очень застенчив. – Я шитаю, – говорит он, сделав быстрый, как бы вороватый глоток пива, – это все глобальное потепление. Потеющий Мюррей усмехается: – Что ты, на хрен, городишь? – Глобальное потепление, – повторяет Ханс-Питер. – Что – ты веришь в это? Ханс-Питер кажется взволнованным, как если бы допустил элементарную ошибку. Он спрашивает: – Ты в это не веришь? – А то как же, мать твою, – отвечает Мюррей, вытирая краем белой футболки обильный пот с лица и поправляя очки на носу. – Не говори, что веришь в это. – Ну… – Ханс-Питер смотрит вниз на свои шлепки. – Я не знаю. Уше октябрь. Люди едят мороженое. Голуби плещутся в фонтане. Мюррей продолжает смотреть на него в упор: – И? – Ну, – произносит Ханс-Питер не очень уверенно, – это нормально? Эта… эта погода?.. – Нет никаких доказательств глобального потепления, – говорит ему Мюррей. – Ну, а я думал… – Нет, блядь, доказательств. Мюррей снова снимает очки и промокает лицо футболкой. Футболка спереди вся мокрая. Светлые ресницы Ханса-Питера застенчиво порхают. – Я думал, – говорит он, – есть доказательства. Мюррей снова смеется: – Тебя надули. Ханс-Питер скромно спрашивает: – А как ше отшот Штерна?[62][Имеется в виду отчет, выпущенный для правительства Соединенного Королевства 30 октября 2006 г. экономистом Н. Стерном, председателем Научно-исследовательского института Гранхэма по климатическим изменениям и окружающей среде.] Мюррей что-то злобно ворчит. – Там сказано, – не унимается Ханс-Питер, – если не принять мер против выделений… – Да к чертям собачьим! – кричит Мюррей. – Есть другие отчеты, в которых говорится прямо противоположное. – Разфе они не проплачены нефтяными компаниями? Мюррей вздыхает. Подобного дерьма он уже наслушался и больше слушать не намерен. На самом деле Мюррей испытывает неподдельную симпатию к «нефтяным компаниям». Он чувствует каким-то образом, что он с «нефтяными компаниями» на одной стороне. В этом дело – они успешны, они победители в этом мире и потому, несомненно, вызывают злую зависть всяких лохов вроде Ханса-Питера. Посмотрите на него – до сих пор живет в молодежном общежитии. А вот Мюррей, как какая-нибудь гребаная нефтяная компания, занимает хорошо обставленную квартиру на одной из самых элегантных улиц городка эпохи Габсбургов. В его понимании Ханс-Питер проживает здесь за счет голландского эквивалента пособия по безработице, которого тут хватает на лучшую жизнь, чем в Амстердаме, или откуда он там. – Ты что, не понимаешь, – говорит он, переходя на снисходительный тон для своего недалекого друга, – что это все заговор против нефтяных компаний? Левацкий заговор. Против рыночной экономики. Против свободы личности. – Ты так думаешь? – спрашивает Ханс-Питер. – Я это знаю, дружок. Они проиграли холодную войну, – объясняет ему Мюррей. – Это их следующий ход. Это же, блядь, очевидно, если подумать. С его носа срывается объемистая капля пота. Ханс-Питер не отвечает. Он поворачивается к раскаленной от жары площади. В левом ухе у него маленькая серьга. – Ишо по одной? – спрашивает он, замечая пустой бокал Мюррея.