– А вы такой симпатичный мальчик, – говорит она. Саймон пожимает плечами. Повисает тишина. Она продолжает смотреть на него, он это чувствует, даже уставившись на свои колени. И тогда Фердинанд встает и говорит, что идет спать. – А, вы устали, – кивает она с пониманием. – Хорошо. Вы спите. Через секунду Саймон также встает, с нервозной поспешностью, но она берет его за запястье. Он невольно отдергивает руку, и она отпускает ее. – Я тоже устал, – говорит он. – Вы оставляете меня одну? – смеется она. – Вы оставляете леди одну? – Я устал. – Но вы молоды – вы должны быть на ногах всю ночь. – Останься и допей пиво, – беспомощно произносит Фердинанд. – Да, – говорит она, – останься. – Я не хочу. Правда, я устал. Саймон пытается протиснуться мимо стола к двери, когда она опять берет его за руку. Ее пальцы смыкаются бережно, без нажима. И, держа его руку в своей, она говорит: – Останься и поговори со мной. – И смотрит ему в глаза. – Завтра, – обещает он и высвобождает руку из ее теплых пальцев. – Хорошо? Поговорим завтра. – Сегодня – это сегодня, – говорит она загадочно, словно произносит поговорку. И кладет руку ему на бедро, он чувствует ее ладонь через джинсы. – Я устал, – почти умоляет он. Фердинанд уходит. – Останься со мной, – повторяет она тихо, лицо ее серьезно, а ладонь перемещается к его паху. – Пожалуйста, – чуть не плачет он. – Мне жаль, но я устал. И он уходит вслед за своим другом, по темному коридору, мимо стиральной машины. – Она тебя хочет, приятель, – говорит ему Фердинанд. Они сидят за кованым столиком в парке, где по траве расхаживают павлины, время от времени оглашая окрестности криками. Фердинанд, конечно же, имеет в виду хозяйку квартиры. Саймон нервно курит. – Давай же, – говорит Фердинанд, – трахни ее. Мысль о том, что Саймон может это сделать, не приходила ему на ум, и вместо ответа он лишь хмурится. – Почему нет? – говорит Фердинанд. Саймон хмурится сильнее и, наконец, выдавливает: – Ей, наверное, уже сорок. – И что? – Фердинанд быстро оглядывается, желая убедиться, что рядом нет чужих ушей, и говорит: – Она наверняка знает пару интересных штучек. И, знаешь, она вообще не так уж плоха. Очень красивые ноги. Ты заметил? Саймон ничего не отвечает. – Она вполне себе секси, – говорит Фердинанд. – То есть в молодости она, наверно, была огонь. – Ну, может, в молодости, – бормочет Саймон. – Кем она была тогда? Саймон молчит несколько секунд, прежде чем сказать: – Она говорила, что была почти чемпионкой по плаванию… – Только формы у нее не соответствовали. Забавно. – Фердинанд улыбается. – Эти пловчихи все без груди. Так почему ты не трахнешь ее? – А ты почему? – Она хочет не меня, – говорит Фердинанд с нажимом. – А тебя. – Она была пьяной. – Она всегда пьяная. – Что ты думаешь делать вечером? – спрашивает Саймон. – Я думаю, ты должен ее трахнуть, – говорит Фердинанд. – Серьезно… – Я серьезно… – Нет, я в смысле, какие планы на вечер? – Она тебе не нравится? Совсем? – Нет, – говорит Саймон. – Не вполне. – Не вполне? – Нет. – А по-моему, она что надо, – говорит Фердинанд. – Серьезно. Я думаю, ты должен ее сделать. Саймон закуривает новую сигарету. Он курит с самого утра, даже больше обычного. – А знаешь, – говорит Фердинанд, – по бровям женщины можно точно сказать, какой у нее кустик на лобке. Саймон смеется – смешок вырывается сам собой. И он опять собирается спросить о планах на вечер, но друг его опережает: – Ты что, совсем не хочешь трахнуться? Саймон пожимает плечами, сует в рот сигарету и принимается рассматривать черную, жирно крашенную поверхность кованого стола. – В этом ничего такого, – говорит Фердинанд. – Я просто думаю, ты должен завалить ее. И тебе наверняка понравится, вот и все. Они сидят молча с минуту, Саймон продолжает изучать кованые извивы стола, а Фердинанд разглядывает людей в парке. Затем он спрашивает: – Так чем займемся вечером? Саймон снова обретает голос и предлагает посетить выставку, посвященную Кафке. – Ну что ж, ладно, – говорит Фердинанд. Но несмотря на многочасовые поиски, они так и не находят эту выставку и в итоге проводят еще один вечер, слоняясь по историческому центру столицы Старой Европы, запруженному трамваями и туристами. – Ты правда не хочешь ее? – спрашивает Фердинанд. Они сидят друг напротив друга на скамьях пивной, среди шквала голосов, литровая кружка пражского светлого перед каждым, и уже порядком набрались. – Она далеко не дурнушка, – говорит Фердинанд. – Мне даже интересно, какая она без одежды. То есть тебе что – совсем не интересно увидеть ее голой? Саймон будто не слышит. Он глазеет по сторонам. Но на щеках у него выступает румянец. Наконец он поворачивается к Фердинанду: