Наверное, на вид лет шестьдесят, но очень крепкого, волевого стана. Лицо у него точно и явно не сильно морщинистое и уж совсем не белое; А цветом, так сказать, скорее так, было восточное, золочёное, желтое. Ещё нельзя не отметить, широченные брови и зоркие очи, как у орла. Даже зубы, заметили все потом, были у него чуть-чуть лишь редкие: Но зато, уж конечно, отменно – крупные и жемчужно – белые – крепкие. А борода у праведника коротка и редка и трезубцем была вся бела. Сам праведник замысловато тут одет, как будто с царских он палат: На нём сидит с большими очень рукавами, китайский шелковый халат. А на голове его отменно сделанный убор косынкой из дорогой парчи; И на ногах лишь укороченные, из дублёной кожи, коричневые сапожки. Он руками, как бы опирался важно на металлическую, в палец, трость; И со стороны, без сомнения, подчеркивало в нём достоинство и честь. Такой человек таит в груди, бесспорно, незримый луч сияния святого; Чтоб побеждать не силой, а молитвой душе губителя врага людского. И только лишь хозяин храма тут открыл свои уста, как сразу ж снова, Все чудо искатели вновь поняли без переводчиков такие вот слова. Господа! Я приветствую вас с прибытием в храм: Девяти источников! Я знаю также без знакомств, безусловно, все ваши фамилии и имена; А ещё, что привело вас всех сюда под прикрытием, путешественников; И в каких познаниях цепи, вам недостаёт, всего лишь одного звена. По рангу, я Боде-дух Небесный, но вы называйте проще: дед Сун Дин. Но, к сожаленью, на земле грешной остался я бессмертный лишь один. Но с вами, господа, мне нужно договориться, как-то раз и навсегда, Что я исполню вам чудачество любое, коль в этом ваша вся отрада. Только с носа по одному желанью, от которого волос встанет дыбом; Но без капли крови, чтоб душа у вас заколыхалось радостным костром. Но зато взамен, за это, я у каждого из вас засушу кусочек мозга в голове, Чтобы всё забылось тут для вас, а нас наконец-таки оставили в покое, Наступило небольшое молчание в храме, а Сун Дин, как бы в забытье; Заговорил потом тихо – пре тихо, не исключено даже, для себя стихами. В словах мудрёных, почувствовалось, на мой взгляд, какое-то нытьё; Вот-те строфы, но их просто трудно передать поэтическими словами. Вредны бесчисленные снедающие, пагубные страсти: От их влияния нам суждены всегда – одни напасти. Однако же природа таковых от них почти едина; И, кажется, печаль в судьбе опять непреодолима. Но это всё, увы, от тысяч дум, волнений и забот, С которых нас затянет в свой гибельный круговорот, И им уж здесь не будет никогда, ни края, ни конца: Раскрытые, растерзанные, смутьянские, гиблые сердца. Но всё– таки настанет день, когда всему предел, Положен будет нашим тяжким сильно испытаньям: Лавине всяких пустотелых, столь неотложных дел, Всем суетным мечтам, а также суетным дерзаньям. Прибудет всё же день, когда к земным страстям Дух человеческий, неугомонный разом охладеет, Тогда душа, ослепшая на веки – вечные прозреет; И, образ, взяв нетленный, вознесётся к небесам! «И так, гости дорогие, – к пришедшим обратился вновь волшебник, — Моих стихов вам не понять, хотя вас ровно здесь восемь человек. Но вы летели столько времени ко мне, как на какой-то праздник: Хотите истину узнать про этот, ну и, конечно ж, про грядущий век. Что ж! Для вас готов любое сделать чудо, лишь от души пришло оно. Но, как я и говорил, по одному желанию, это есть условие моё одно. Пусть даже бредовая или мудрая идея, её исполню враз к примеру; Притом, что в голову при этом, к сожаленью, вам не ёкнула сдуру. И вот теперь, когда моё желание вам тоже, как говорится известно, Скажите прямо, без кривляк: на моё условие сие вы согласны честно?» Тут наши путешественники дружелюбно дружно, конечно, пошептались, И сразу одобрительно после закивали головами, то есть согласились. Тогда Сун Дин похлопал вмиг в ладоши, как истинный владелец дома, Перед приверженцами – послушниками своими, и тут же распорядился: «Сию минуту: накрыть в этом зале стол, для самого высшего приёма!» Но сразу после слов своих, почему – то, от чего – то тут же испарился. Но ненадолго, примерно, через одну минуту он снова появился здесь. Прямо пред ошарашенными чудо искателями, просто как-то извиваясь;