Но, к счастью, всё же кое-что они узнали мельком, Открылась им лазейка раз, как будто ненароком, И выяснилось: звездолёты эти заряжены одной душой, Чтобы от звезды к звезде лететь светящейся стрелой. Магнит обычный, расщепленный, в тарелке диски кружит, А плазменные лучи во чреве им ускорителями служат. А сейчас, к примеру, для всех разбитых или целых блюдец, Не найден нужный ток для их буйных, так сказать, сердец, И потому компьютеры немы от чужеродного им света. К сожаленью, от того, мол, нет нам ни привета, ни ответа. Копошатся лишь вокруг этих прекраснейших моделей, Осознавая, что они находятся, как бы под ихней дулей. «Одним словом, сколько ни бились над этим ученые отцы, — Заканчивая примерно так, тут Никсон стал за гида говорить, — Да всё напрасно, чистосердечно свидетельствуем мы. Не знаем толком даже, как с этим дальше поступать, Но видно лишь, во Вселенной этих НЛО полным-полно, И ими нас интригуют инопланетяне ловко, как бы заодно». «Однако, – на сей раз продолжил гид – ученый-академик, — Сумели мы разгадать случайно на обломке НЛО одном Иероглифы, начерканные на ихнем язычке инопланетном. Но чтоб вопрос у вас, одушевленный, с ходу не возник, Сейчас прочту вам, господа, те трудные переведенные слова. Стишком, который заучил, послушайте, как начинается строфа: «Раствор магнита и ещё живая ртуть, как суть, Даёт космическому аппарату к звёздам путь. В своём чудесном и простом устройстве, Даёт молниеносное движение в пространстве. Необъятная Вселенная совсем не пустота, Поскольку в ней есть всё: ширь, глубь и высота. Но только все галактики ведут себя всегда, Как расплюснутые рыбы в глубоких океанах… По их дискам можно и определяться иногда, Где у Вселенной верх иль низ в её глубинах». Да, читатель мой, неописуема для смертных наших глаз Под этим сводом здешняя такая фантастическая панорама. Но только президент Америки уже торопится на этот раз. «Идёмте далее, – сказал он, – ещё не кончилась программа». И просит всех он у одной двери объёмистой уже собраться, И прекратить наконец-таки по свалке этой попусту шататься. И вот лишь путешественники у той самой двери собрались, Никсон, соблюдая этикет, их вмиг в бункер особый затащил, А оттуда чуда искателей враз в лифт просторный посадил. Но едва лишь только двери вмиг с шипеньем в нем закрылись, На коммунистов какой-то страх сильный панический нашел: «Не бросят ли нас здесь в подземной шахте, на произвол?» Но президент доверчиво рассмеялся и, подбадривая, моргнул, И неуместные, напрасные опасенья их сразу же отвергнул. «Но разве можно, – успокаивая, сказал он, – вы мои друзья. Ведь есть же поговорка: «Кто умеет с толком веселиться, Тому незачем вообще из-за каких-то пустяков страшиться». К тому ж, вдобавок, к слову, я джентльмен, а не свинья!» Сей лифт спустил их плавно на один этаж в подземелье, Где чуда искателей обняла немедленно глухая пустота. Хоть темновато, но кругом ощутимо ясно: кафель-чистота. Прохладный дух и неприемлемое для всех полное безлюдье. И всё же виден был ещё и выход из сумрачного зала В другую комнату, где стоят шкафы у стенок этого подвала: Где гид попросил потом, чтоб поскорее им переодеваться. А для этого вытащить из шкафов тапочки, пилотки и халаты. Но, только воплотившись в них по-быстрому, как полагается, Рассмеялись, глядя на себя в трельяж, словно какие-то солдаты. И, как завороженные, пошли они вперед за проводником опять, Чтобы время драгоценное, как говорится, зазря не потерять. И вот, выйдя из раздевалки, вновь они пошли по коридору, Но все передвигались потихонечку, гуськом и без разговору. Пока им академик-проводник не приоткрыл заветную дверь